Так даже лучше. Раз я сама не решаюсь сделать это. Выхожу из комнаты. Мама уже ушла на работу. Иду в душ и испытываю облегчение от капель воды, смывающих с меня следы вчерашнего дня. Просто стою под душем. Долго. Очень долго. Но мне так хорошо, что выходить не хочется. Наконец, выхожу, кутаясь в махровый халат. Есть не хочется. Иду на кухню только для того, чтобы выпить воды. Но тут звонок в дверь. Я никого не жду. И почему-то первая мысль, что это опять Арман. И мне страшно. Не шевелюсь. Сижу тихо. Пусть там думают, что дома никого. Но звонок повторяется. Кто-то настойчиво звонит раз за разом. Нет. Я не открою. Потом тишина. И я выдыхаю. Ушел. Но нет. Слышу скрежет в двери. Кто-то ломает дверь?! Вдруг это воры? Подбегаю к ней. — Эй! — кричу. — Я сейчас полицию вызову. Там все затихает и потом знакомый уже голос: — Елизавета, открой. Это господин Дженаб. Нам надо поговорить. Радоваться или нет, что это не Арман, а его отец? Стою какое-то мгновение, раздумывая, что делать. Если я не открою, они взломают дверь. Вызвать полицию? Но господин Дженаб не сделал мне ничего плохого. — Елизавета, — как будто подталкивает меня к принятию решения, — я не причиню тебе вреда. Но нам надо поговорить. — Подождите, — говорю я. — Мне надо переодеться. Иду в комнату, снимаю халат и переодеваюсь. Возвращаюсь к двери. И открываю ее. За ней и правда стоит господин Дженаб. С ним двое, по-видимому, охранников. Он делает им знак и они остаются снаружи, а он сам заходит в квартиру. — Мы не хотели ломать дверь, но ты не открывала и я подумал, что ты опять решила… — Нет, — обрываю я его. — Проходите. Мы идем на кухню. Я встаю у окна, кутаясь в теплый свитер и пряча половину лица в высокое горло. Господин Дженаб встает в дверях. Так необычно видеть его у себя в квартире. До этого я встречалась с ним всего несколько раз. И на нем всегда была маска каменного безразличия. Сейчас ее нет. — Мы можем поговорить? — строго спрашивает он. — Да. — Как самочувствие? — уточняет. — Все хорошо. Спасибо, — я пока не понимаю, как вести себя с ним. — Тогда поехали, — и, не дожидаясь моего ответа, он разворачивается. — Куда? — не понимаю я. — Туда, где мы сможем нормально говорить, — он оборачивается и строго смотрит на меня. — Здесь это невозможно. Ты боишься. Мы одни. Поехали туда, где твой страх пройдет. Стоит и ждет моих действий. Я медлю. Да, я боюсь. Но он прав во всем. Во-первых, нам действительно надо поговорить. А, во-вторых, лучше на нейтральной территории. Поэтому, пораздумав, иду за ним. 56. Лиза Мы приезжаем в какой-то ресторан. При этом всю дорогу едем молча. В ресторане нас ведут к столику в самом углу. Мы садимся и, не спрашивая меня, господин Дженаб заказывает кофе. — Елизавета, — он называет меня только по полному имени, — для начала давай решим, что ты больше не пытаешься повторить то, что хотела сделать вчера. Я съеживаюсь и молчу. — Так? — спрашивает он, прожигая меня своим пристальным взглядом. — Да, — отвечаю я. — Я же сказала Вам вчера. — Ясно, — сухо говорит он и молчит, ожидая, пока официант расставит на столе заказ и уйдет. Отпивает кофе. Я не притрагиваюсь к чашке. Все, что сейчас происходит, кажется мне чем-то нереальным. — Неужели ты не почувствовала неладное, еще встречаясь с Антоном? — неожиданно спрашивает он. Меня пугает и настораживает такая откровенность. — Он же использовал тебя, — продолжает он. — В своих целях использовал. А как стала не нужна, просто передал моему сыну. А ты согласилась. Почему? Поясни. Где были твои мозги? Твоя гордость? Опускаю взгляд и пытаюсь спрятаться и от его взгляда, и от его вопросов. Почему всем все так очевидно? Всем, кроме меня. — Откуда Вы знаете? — спрашиваю спустя мгновение. — Я все про всех знаю. Это моя компания. И я должен все знать. Я жду ответа. Почему? — Не знаю, — пожимаю плечами. — Наверное, потому что я любила его. Мне надоело прятаться и скрываться. Может, действительно, лучше и проще рассказать все. Тем более, что он, наверняка, все знает. Может, так станет легче? Господин Дженаб смотрит на меня исподлобья. — Любила? — переспрашивает. — Так сильно? Ради любви была готова на такие жертвы? Шмыгаю носом. Чувствую, как слезы подступают к глазам. Но нет. Не надо плакать. Не здесь и не сейчас. Потом. Дома. — Возьми, — господин Дженаб протягивает мне платок. — Плачь, если хочется. Это нормально для женщины. Лучше плачь. Беру платок. — Спасибо, господин Дженаб… Он обрывает меня: — А мой сын?