– Это Железные ворота, – сказала Керра, когда мы подошли к огромной металлической решётке, по верху которой торчали угрожающего вида шипы. – Прежде чем мы зайдём в… замок Морганов… с Морганами… какие у вас октябрьские правила? – спросила я, чтобы выиграть немного времени и набраться смелости. – Правила? – Да. Ну, знаешь, вроде тех, которые наши прародительницы завещали всем нам: скрываться и никому не вредить. – Не припомню никаких особых правил, – сказала Керра. – Хотя матушка не любит, когда мы бегаем дома. Или забираемся с ногами на мебель. Или кричим. Но мы ни от кого не скрываемся: все люди в округе знают, что мы здесь и что с нами не стоит связываться. Замок производил впечатление настоящего замка. То есть я раньше никогда в замках не была, но внутри быстро пришла к выводу, что всё, что отложилось в моей голове о замках из уроков истории, я определённо могла найти здесь. Огромные каменные арочные проходы? Есть. Подвесной мост? Есть. Башенки? Есть, есть и есть. Когда мы по очереди проходили по мосту надо рвом, Сенара обернулась и ободряюще нам кивнула. Наверное, я бы внимательнее слушала Керру, указывающую на уходящие ввысь каменные стены и сторожку, необходимую для пресечения вторжений и грабежей, если бы не была погружена в мысли о родных, томящихся где-то здесь в плену. Сама идея, что кто-то мог быть настолько жесток, чтобы заточить ведьму – любую – в эту каменную тюрьму, совершенно не укладывалась у меня в голове, и меня без конца накрывали то страх, то гнев, то печаль. – Можем спуститься прямо к камерам с вашими родными, – предложила Керра, указав в направлении, противоположном тому, куда повернули Сенара и Мирабель. – Их вырезали в скалах ещё во время возведения замка специально для… Погоди. – Она прибавила шагу, чтобы нагнать сестру. – Сенара, вы не туда идёте, если ты хочешь… – Керра, пожалуйста, – бросила Сенара через плечо. Керра озадаченно нахмурилась. Я поёжилась от мысли, что никто из моей семьи не бывал в этом замке в течение многих поколений – как если бы нас изгнали за его пределы, опустив решётку на входе и подняв подвесной мост. Не снимая капюшонов, мы прошли через внутренний дворик к широкой лестнице, ведущей к гигантским двойным дверям из цельного дерева. Сенара осторожно и бесшумно их отворила. – Ведите себя потише, – прошептала она, оглянувшись, после чего первой вошла внутрь. Мои глаза заметались по тёмному пространству. Даже горящие вдоль стен факелы не могли разогнать царящий здесь полумрак. Глядя на огромную и совершенно пустую комнату с тёмными кирпичными стенами и длинным тёмно-красным бархатным ковром посередине, я невольно вспомнила наш дом с его углами и закоулками, полными всякой всячины. – Вы… здесь живёте? – после паузы выдавила я. – Это… – …наше самое роскошное помещение. Тронный зал, – сказала Керра, и её голос разнёсся по всему пространству. Если мы хотели перемещаться по замку бесшумно и незаметно, с Керрой нам точно не по пути. Здесь никого не было, кроме нас. Но я всё равно чувствовала на себе чьи-то взгляды. – А там… что? – указала я на стену. – Гобелен, что же еще? – ответила Керра. Я подошла ближе и поняла: то, что издалека показалось мне разводами краски, на деле было чем-то совершенно иным. – Из чего он сделал? – пробормотала я, наклоняясь к краю гигантского гобелена. Под прикосновением моего пальца его поверхность пошла рябью. Он был неровный, каждая деталь прощупывалась. – О, гобелен? Не знаю. Нити и щепотка магии, возможно? – предположила Сенара. При этом она даже на меня не смотрела – её взгляд был направлен на двойные двери в противоположной стене тронного зала. – Это пряжа, – тут же поправила её Керра. Я даже не удивилась, что она это знает. – Ему сотни лет, в другие месяцы он весь грязный и изорванный. Совсем как ваш. Но в октябре мы – ну, не я, я лишь видела, как это делают, – его магически восстанавливаем. Я покосилась на неё. Как же она любит хвастаться! Она так гордится своим ковеном – совсем как люди гордятся футбольными командами или родным городом. Гобелен был настоящим произведением вышивально-ведьмовского искусства. Толстые переплетённые лозы делили его на отдельные детализированные панели, и я не знала, на чём остановить взгляд. Чего здесь только не было: замок, озеро, парадный строй напоминающих роботов рыцарей, похожая на сокола птица, пикирующая на мышь. Я абсолютно уверена, что никогда раньше не видела этого гобелена, и однако же он казался смутно знакомым. На одной из его секций были изображены две величественные женщины в окружении золотых звёзд. – Пряжа… и золото? – спросила я, наклоняясь ближе. – Нет, это магия, – поправила меня Керра. – Я начинаю думать, что с Морганами не всё так плохо, раз они создали нечто столь прекрасное, – шепнула я Мирабель. Этот гобелен внушал, будто те давние времена тоже были… золотым временем. Меня искренне поразило, какими живыми выглядели эти женщины. Несмотря на то что они вытканы, они казались реальнее любой картины. Ведьма Мерлин была точь-в-точь как изображение на нашем пледе – только красочнее и полна жизни, из-за чего она стала копией Мирабель. Такая же невысокая, коренастая, с решительным выражением лица и острым подбородком. Кудри водопадом ниспадали ей за спину, а две поднятые руки сверкали звёздами. От этого сходства мурашки бежали по коже. – Вы как близнецы, – прошептала я, указав на гобелен, но в этом зале малейший звук разлетался до самых удалённых уголков. Мирабель неопределённо хмыкнула, как если бы ей не хотелось это признавать, но и отрицать было невозможно. А ведьма Морган сто процентов была родственницей Керры и Сенары: тот же гламурный вид, тонкие губы и мерцающие глаза. Гобелен тянулся вдоль стены, изображая сцены из жизни двух сестёр: некоторые истории были мне знакомы, например, как Морган пыталась раздавить ногой обратившуюся пауком Мерлин. Или как вокруг головы Морган летала пчела. Но, вытканные с таким завораживающим мастерством, они обретали в моих глазах мистическую глубину. Но среди них попадались и неизвестные нам, Мерлинам, отрывки легенд. Например, как Морган оказалась поймана огромным драконом, который собирался вонзить в её шею свои острые клыки. И это было лишь началом ужасного конца. Я не могла разглядеть все детали гигантского гобелена, но он служил ясным напоминанием, что мы, нынешние ведьмы, могли повторить судьбу этих двух сестёр, ставших непримиримыми врагами в полномасштабной войне, затронувшей ни в чём не повинных людей. – Видите, это наша благословенная прародительница, первая ведьма Морган, рождённая со всей магией мира. Да, Сенара? – Сенара ничего не ответила, но Керра, не смутившись, продолжила. Похоже, она готова петь дифирамбы своему ковену хоть весь день. – Но затем её вероломная сестра Мерлин попыталась украсть её магию и прокляла себя и сестру. Вы – потомки величайшей предательницы в истории, и это из-за вас мы ограничены в магии одним октябрём в год. Я сощурилась, пытаясь разглядеть конец гобелена, но он был слишком далеко. На первой его панели рядом со входом с замок две сестры были изображены держащимися за руки, окружённые звёздами, с одинаковым выражением восхищения на лицах. Именно так всё началось – первые ведьмы обрели магию. Они выглядели юными и красивыми, сияющими звёздной пылью. Но мой взгляд остановился не на них. Из-за спин двух сестёр на меня смотрело знакомое лицо в очках, серьёзное, но доброе и внушающее доверие. – Я его знаю, – пробормотала я. Но откуда? Сколько бы я ни напрягала память, всё было бесполезно. Как неуловимая мысль на краю сознания, никак не дающая ухватить себя за хвост. – Эй, Мерлин, ты здесь не для того, чтобы любоваться нашим искусством, понятно? – Меня зовут Клемми, – сказала я Керре и услышала тоненький всхрап, больше напоминающий писк. Я сунула руку в карман и, погладив мягкую шёрстку звёздочки на медленно рассеивающейся мордочке Бобби, решительно пошла вдоль гобелена, всё быстрее и быстрее, стараясь снова найти в мелькающих перед глазами панелях знакомое лицо. Многие изображали моменты сражений между сёстрами. На одном фрагменте – Мерлин посреди стаи из чёрных птиц летела к Морган. Как же они друг друга ненавидели – я практически чувствовала исходящую от них враждебность, исказившую их лица. Морган особенно хорошо удавались презрительные ухмылки. А затем история внезапно оборвалась панелью, на которой Морган держала над головой направленный в небо меч и смотрела куда-то вниз. И всё. Я уже хотела спросить, почему гобелен выглядит незаконченным, когда Сенара позвала нас из-за открывшихся в беспросветную тьму двойных дверей: – Сюда. К пересылке почтой не допускаются батареи, жидкости и спички, а также скоропортящиеся вложения, такие как животные или негабаритные овощи. Запрещены к пересылке все виды оружия. Мы настоятельно советуем проявлять максимальную бдительность при вскрытии отправления, могущего содержать вышеперечисленные предметы. В случае получения подобных запрещённых вложений… удачи. Глава 18 «Куда Мирабель – туда и я», – твёрдо сказала я себе и последовала за ними в темноту. И тут же споткнулась – за дверями оказалась лестница, почти неосвещённая и такая закрученная, что даже депрессивное творение Мирабель у нас дома меркло на её фоне. Мы спускались всё ниже и ниже, и я несколько раз ловила себя на мысли, что ступеньки должны уже давно закончиться, а они всё продолжались и продолжались. Наконец мы оказались посреди огромного пустого пространства. У меня ушло несколько секунд, чтобы понять: мы на платформе, тянущейся вокруг пещеры размером с кафедральный собор, причём лестница на этом не заканчивалась, а продолжалась куда-то вниз. Чувствуя лёгкое головокружение, я схватилась за поручни: всё здесь было залито ярким белым светом, особенно слепящим после темноты древнего замка. Вдобавок меня потрясли масштабы пещеры, простирающейся далеко вниз и вверх. Она была больше торгового центра, хотя тоже вся блестела и переливалась, и больше театра, хотя балкон, на котором мы стояли, немного напоминал театральные залы. Мне стало неуютно от этого размаха, и я невольно попятилась, врезавшись в Керру, спускающуюся последней с недовольным выражением лица. – Подождите здесь, – с улыбкой сказала Сенара. – Я всё проверю и вернусь. Я быстро шагнула вперёд и шёпотом спросила Мирабель: – Где они? Она дрожащим пальцем указала вниз. Я не сразу их увидела. Наша тыква сейчас напоминала огромный шлем, утыканный проводами. В этой гигантской пещере даже она казалась маленькой, что уж говорить об окружающих её людях: деловито суетящихся Морганах и трёх неподвижных фигурах с кудрявыми волосами: белыми – тёти Конни, серыми – тёти Пруди и коричневыми мамиными посередине. Несмотря на разделяющее нас расстояние, мамина укладка выглядела, как всегда, безупречной, и мне стало чуть легче дышать. Пещеру, отражаясь от её покатых стен, заполняло какое-то ритмичное жужжание, и, поискав его источник, я поняла, что его издаёт машина, мало напоминающая творение рук ведьм. К куполообразному потолку были приделаны две большие роботизированные руки, которые вращались вокруг тыквы, как планеты вокруг солнца, периодически замирая, касаясь её поверхности, будто отсчитывая её пульс или слушая лёгкие. Воздух в пещере потрескивал: бесчисленные провода искрили, как от электрического тока, но я догадывалась, что это, скорее всего, магия. Всё свободное пространство занимали мониторы и приборные панели с кнопками и тумблерами. Кожуру тыквы облепили резиновые присоски, подключённые проводами всевозможных форм, цветов и размеров к различной аппаратуре наблюдения. В нашей школе недавно оборудовали новый компьютерный класс, гордость директора, но я ещё никогда не видела столько высокотехнологичных приборов в одном месте. Но больше всего моё внимание привлекали три ведьмы, кажущиеся отсюда такими маленькими и совсем здесь не к месту. – Мам! – прошептала я, и от подступивших слёз у меня защипало в носу. – Это всё сделано человеком? – услышала я голос Мирабель.