— У вас нет доказательств. И если вы позволите себе повторить эти инсинуации за пределами этого кабинета, я вас уничтожу, Милрой. Зарубите себе на носу — уничтожу! Уилсон Милрой величественно дошел до двери и лишь после этого снизошел до ответа. — Сомневаюсь, Адам. Дело в том, что у меня есть доказательства. После чего он вышел в коридор, не закрыв двери и оставив Пиринджера в состоянии глубокого потрясения. — Ты сегодня поздно. Что-то случилось? — Нет, все в порядке, — поспешил заверить ее Питер. Однако его поспешность насторожила Беверли. Они заказали кофе с ликером и устроились за столиком у окна. Они болтали о разных мелочах, но Беверли не покидало ощущение, что над ними нависла неминуемая угроза. — Ты меня ни о чем не спрашиваешь, — промолвила Беверли. — О чем? — изобразил удивление Питер. — О деле Пендредов, — ответила Беверли, подумав, что лучше бы он не задавал этого вопроса. — А-а. — И прежде чем спросить, он заглянул в свою чашку капуччино. — Ну и как оно продвигается? — Плохо, — ответила она, чувствуя, как у нее под ногами разверзается черная бездна отчаяния. Елена сразу все поняла, как только они вошли в кабинет. Она не нуждалась в словах, которые с улыбкой на устах собирался произнести хирург-маммолог Джеймс Энджелман. Возможно, он считал их обнадеживающими, но для Елены они звучали абсолютной ложью, к которой прибегают тогда, когда необходимо сообщить человеку самое ужасное из всего, что он когда-либо слышал в своей жизни. Скольким уже приходилось выслушать то, что он собирался сообщить ей, подумала Елена и пришла к выводу, что не одной тысяче. Тысячи несчастных уже слышали то, что предстояло услышать ей. — Садитесь, мисс Флеминг, — напряженно улыбаясь, произнес он. Казалось, сотни маленьких крючочков растягивают его губы в стороны. Затем он бросил взгляд на Айзенменгера и слегка кивнул, признавая тем самым, что он находится в близких отношениях с его пациенткой, а потому может занять место на периферии этой виньетки. По необъяснимой причине Елена тут же ощутила боль в груди. Часом раньше мистер Энджелман пронзил ее шприцом, а затем ввел внутрь еще более устрашающий троакар. Хирург утверждал, что он сделал местную анестезию, и Елена ничего не почувствовала, однако затем грудь начала пульсировать от глубокой нутряной боли, которую она помнила еще с детства, когда в шестилетнем возрасте порезала о стекло руку. — Я уже получил результаты некоторых анализов. Кто бы сомневался. Иначе они вряд ли снова оказались бы в этой комнатенке со столом с изогнутой лампой и тремя потертыми креслами. Энджелман встал и подошел к белому ящику, прикрепленному к стене, за их спинами. Спереди он был покрыт пластиком, а в правом нижнем углу у него располагались две ручки. Врач нажал их, и в нем включились два рентгеновских луча, словно это был какой-то специально подготовленный театральный реквизит. Все трое уставились на маммограммы, а доктор Энджелман принялся пояснять. На экране были представлены две рентгенограммы левой груди Елены. В них было нечто прекрасное, что входило в противоречие с воспоминаниями Елены о том, как они были получены. Она была готова к унижению, к потере самообладания, но даже не представляла, до какой степени будет превращена в неодушевленный объект. Она попала в чуждый ей мир, который принадлежал Энджелману и в какой-то мере Джону, но никак не ей. Она была здесь гостем, центром внимания, но с трудом могла справляться с отведенной ей ролью. Один только ультразвук чего стоил — отвратительный холодный гель и навязчивое давление датчика, — однако маммограмма превзошла все. Сначала ее грудь поместили на холодную металлическую пластину, затем абсолютно посторонний ей человек бесстрастно и беззастенчиво прижал ее вниз, и это лишь усилило ощущение, что она является одной из коров в большом стаде. Мистер Энджелман указал на изображение. — Видите? Елена кивнула, хотя ей ничего не удавалось рассмотреть в указанной им области. — Диффузное разрастание и несколько микрокальцификаций, — доверительным тоном сообщил он. Вероятно, на ее лице появилось недоуменное выражение, потому что Джон прошептал ей на ухо: — Кальцификация ткани. Мистер Энджелман выключил экран и пригласил Елену и Айзенменгера вернуться к столу. Усевшись в свое кресло, он уставился в ее историю болезни, и Елена с тоской задумалась, что вскоре той предстоит разрастись и приобрести замусоленные края. — Результаты биопсии мы получим только послезавтра. — Энджелман бросил взгляд на Айзенменгера, зная, что тот является патологоанатомом. — Но уже сейчас у нас есть результаты цитологического обследования и ультразвука. Выдержанная им пауза сказала ей все. — Судя по всему, у нас есть небольшая злокачественная опухоль. Она не знала, как на это реагировать, и, как ни странно, гораздо болезненнее на это словосочетание отреагировал Джон. Он тихо, но довольно отчетливо выругался, а когда она бросила на него взгляд, то увидела, что глаза у него закрыты. Однако мистер Энджелман не собирался предоставлять им время на переживания. — Я понимаю, как это для вас неожиданно, но сразу хочу предупредить, что прогноз крайне благоприятен. — Насколько большая? — Джон первым обрел способность говорить. Энджелман вновь обратился к своим записям, к которым уже были приколоты результаты ультразвука. — Мы оцениваем ее в четырнадцать миллиметров. — Небольшая, — повернувшись к Елене, пояснил Айзенменгер. Она кивнула с отсутствующим видом, погрузившись в собственные размышления. — И что будет теперь? — Я ее вырежу, — без промедления ответил мистер Энджелман. — Широкий внешний разрез. — Без удаления груди? — Господи, конечно, — улыбнулся врач. — А подмышечные узлы? — Елена чувствовала, что Джон по-прежнему встревожен. — А никаких положительных узлов я не нашел. — Это было явно адресовано Елене. — Сторожевой узел, — добавил он, поворачиваясь к Айзенменгеру. — Во время операции я введу краситель и радиоактивный индикатор, — продолжил он с ловкостью артиста из хорошо отрепетированного шоу, — и с их помощью мы проверим лимфатические узлы. Если где-нибудь что-то проявится, мы тут же это удалим, а если нет, значит, можно быть уверенными в том, что все в порядке. — Радиоактивный индикатор? — Доза очень небольшая и через шесть часов уже выводится из организма. Не больше чем при рентгене грудной клетки. Елена задумалась с таким видом, словно обладала исчерпывающей информацией и осознавала все возможные последствия, словно она была спокойна, объективна и размышляла всего лишь о том, как провести ближайшие выходные. Однако все это было лишь видимостью. — Боюсь, на данном этапе я не смогу гарантировать, что вам не потребуется дополнительное лечение. «Что он говорит? Дополнительное лечение? Что это значит?» И снова ей на помощь пришел Джон: — Возможно, тебе потребуется пройти курс лучевой терапии, а может, и химиотерапии. Елена тут же представила себе выпадающие волосы, тошноту, усталость и тысячу других побочных эффектов, связанных с облучением. — Мне еще надо проверить, но, думаю, я смогу вас принять в начале следующей недели. — И Энджелман, производивший впечатление ангела, стал просматривать свое расписание. Затем он что-то отметил, кивнул и поднялся с кресла. Визит был закончен. В мгновение ока из здоровой женщины Елена превратилась в развалину, которой предстояло задуматься о смерти, однако ее врача это уже не волновало. — Вы напрасно волнуетесь, Елена, — внезапно переходя с фамилии на имя, произнес он. — Можете взять у сестры кое-какие буклеты. — Как будто буклеты гарантировали излечение от рака. Они с Джоном уже тоже встали, но Елене казалось, что она плывет, погружаясь в состояние полного забытья. Джон взял ее за руку, и они вышли из кабинета. — Ну и где мы? Райт победил в себе желание ответить: «В полном дерьме, сэр» — и произнес: — У нас второе убийство за два дня. — Жертвы были связаны друг с другом? — Нет, но обе были знакомы с Мартином Пендредом. Гомер сидел за столом с самым мрачным видом. У него всегда был подавленный вид, когда он думал, но в данный момент выглядел положительно мрачным. Он, сжав ладони и облокотившись о стол, сидел, наклонившись вперед в молитвенной позе. Памятуя о том, что Колл сказал Гомеру, Райт старался не задерживать взгляд на лице начальника. — Что еще? — Образ действий идентичен в обоих случаях. — Да, похоже на то, Райт, похоже на то. Но результатов вскрытия второго тела мы еще не получили.