– Хорошо. Папа вдруг отпустил его, отходя в сторону, и я разочарованно подумал, что на этом все. Артур медленно зашевелился, принялся разминать кисти рук и шею, злобно зыркая на меня. Но Лев, подойдя ко мне, негромко сказал, кивая на биту: – По голове не бей. Мы с папой встретились взглядами, как бы условившись, что он дает мне на эти действия разрешение, и я, сжав биту, поднял ее для замаха. – Серьезно? – несколько насмешливо спросил Артур. – Натравишь на меня своего щенка? Он попытался встать на ноги, и, поймав его в этой уязвимой позе, я нанес первый удар: по ребрам. Это был несильный удар: так, больше для порядка, чтобы он не дергался и принял прежнее положение. Когда он снова сел, схватившись за бок, я уперся ему ботинком в плечо и с силой толкнул, вынуждая откинуться на снег. Сам не знаю, откуда взял это движение – я выполнил его машинально, не задумываясь. И вот тогда, посмотрев на Артура сверху вниз, я нанес главный удар: по яйцам. И еще раз, и еще, и еще – переполненный жаждой отмщения, я бил будто бы и не Артура вовсе, а всех уродов на этой планете, всех насильников и маньяков, умело превращающих этот хрен между своих ног в орудие пыток. Почему такой маленький отросток человеческого организма способен сделать из людей таких больших скотов? Когда Артур съежился, закрывая пах, я начал бить куда придется: по ногам, рукам, пальцам, потому что он как будто пытался схватить биту. Закрываясь от ударов локтями, он снова принял сидячее положение, а я, забывшись, заехал ему по лицу. Его нос лопнул, как перезревший томат, и брызнул во все стороны алой кровью, заляпывая мне лицо, рубашку и джинсы. Даже это меня не отрезвило, я замахнулся еще раз, но удара не получилось: Лев перехватил биту сзади, останавливая меня. Я растерянно обернулся. – Тише, тише, – успокаивающе шептал папа, отцепляя мои пальцы от рукоятки – они так судорожно сжались, что больше не подчинялись мне. Я испуганно посмотрел на Артура: он прижимал ладонь к лицу, кровь, просачиваясь между пальцами, лилась на снег. – Я переборщил, да? – Жить будет, – заверил Лев. Он убрал с моего лица волосы, налипшие на лоб – я был весь потный, несмотря на промозглый холод, – и внимательно оглядел мое лицо. – Ты в порядке? – Да. Кажется, да. Зашарив в кармане, Лев вытащил ключи от автомобиля, протянул их мне вместе с битой. – Иди в машину. – А… Я хотел спросить: «А ты?» – но изо рта вырвалось только судорожное: «А…» – Я сейчас приду, – ответил Лев, обернувшись на Артура. Я кивнул, попятившись и с любопытством наблюдая за дальнейшими действиями папы. Наклонившись над Артуром, он сказал: – Иди домой, не пугай соседей. Тот что-то пробубнил в ответ, и Лев ответил: – Если бы мы тебе ребра сломали, ты бы дышать не мог, симулянт. Все с тобой нормально, скажешь, что об тумбочку ударился… Дальше я не слышал, потому что, обернувшись, побежал к машине. В груди нарастала ликующая радость от осознания, что мы только что сделали. «Вау… – Вот и все, что вертелось в моих мыслях. – Вот это да!» С битой в руках я замер над багажником – там, где раньше были только грязно-розовые разводы, теперь была настоящая кровь. Не придумав ничего лучше, я вытер закругленный конец биты о подол рубашки, затем припорошил его снегом и протер еще раз. Не сильно помогло, но, по крайней мере, кровь перестала мазаться, и я убрал биту в багажник. Растопыренными пальцами (аккуратно, чтобы ничего не запачкать) я открыл переднюю дверь и забрался в салон. Нашел в бардачке влажные салфетки для автомобильных стекол и принялся вытирать ими руки. Лев вернулся минут через десять. Заняв водительское кресло, он с беспокойством посмотрел на меня: – Порядок? Я покивал. Во рту все еще стоял противный привкус рвоты, и я спросил: – У тебя нет воды? Лев, потянувшись к заднему сиденью, жестом фокусника вытащил полулитровую бутылку с водой. Взяв ее в руки, я снова вышел на улицу, чтобы прополоскать рот. Невольно подивился: вокруг тишина, ни души, звезды над головой, а я стою, измазанный чужой кровью, и пытаюсь избавиться от привкуса рвоты. С моей жизнью точно все в порядке? Я снова сел в машину, закинув пустую бутылку на заднее сиденье. Посмотрел на Льва: мол, все окей, можем ехать. Он, приглядевшись, потер большим пальцем мою щеку – видимо, пытался оттереть кровь. Затем окинул взглядом всего меня – от рубашки до ботинок – и сказал: – М‐да… Придется домой заехать. Он завел мотор, мы выехали со двора с другой стороны – как раз мимо той самой общаги. Разглядывая ее, я спросил, как бы между делом: – Как там Артур? Беспокоил меня, конечно, не он, а мы. Что с нами теперь будет? – Нормально, я убрал его с дороги. – Куда? – насторожился я. – К нему домой. Поднял на лифте до квартиры. – Вас никто не видел? – Когда двери лифта открылись, на этаже стояла какая-то бабка. Я напрягся. – Она что-нибудь сказала? – Она спросила: «Что, он опять напился?», а я сказал: «Ага». Вот и все. Я засмеялся, сначала несмело, потому что все еще переживал, не пойдет ли Артур в полицию. Но чем ярче представлял эту сцену в лифте, тем сильнее смеялся, и в конце концов Лев рассмеялся тоже. Мне кажется, в какой-то момент мы начали смеяться просто так, вообще не из-за бабки, лифта и Артура, – а как бы сами по себе, может, нервное напряжение так выходило. Думаю, со стороны это смотрелось жутковато, учитывая, что мы только что сделали и в каком виде ехали – этакие психи-убийцы из фильма ужасов про психов-убийц. Пока смеялись, доехали до дома – там не очень далеко было. Взяли вещи с заднего сиденья, я – куртку, Лев – пальто, и пошли в подъезд. Уже у двери в квартиру, прежде чем позвонить, Лев, поморщившись, жалобно произнес: – Сейчас ругаться будет… Слава, открыв дверь, растерянно оглянулся на часы в коридоре, потом снова посмотрел на нас. Я стоял чуть поодаль, позади Льва, и ему было плохо меня видно. Лев, вздохнув, отошел в сторону и несколько виновато сказал: – Ребенок запачкался, нужно переодеть. Выглянув из-за папиной спины, я шагнул в квадрат света, появляясь перед Славой. Вздохнув, он обреченно, но совсем не удивленно спросил: – И что случилось? Не знаю, почему я решил, что Славу обрадуют наши новости, но меня переполняла пьянящая радость, смешавшаяся с облегчением, и я, перескочив через порог квартиры, с восторженным придыханием сообщил Славе: – Пап, мы такое сделали! Он покосился на Льва. – Что вы сделали? – Избили Артура! – воскликнул я. Слава отодвинул меня в сторону, требовательно посмотрел на Льва. – Объясни. Тот, облокотившись на косяк, устало заговорил: – Слушай, пусть он умоется, и дай ему чистую одежду, у нас всего час до отбоя… – Сам найдет чистую одежду, – холодно ответил Слава. – Объясни, что случилось. Я, быстро скинув обувь, побежал в свою спальню за вещами («Привет, Вань! Пока, Вань!» – «Э… У тебя кровь?»), а затем в ванную. Пока я перебегал из одной комнаты в другую, Лев спросил: – Я могу рассказать Славе, что случилось? В смысле, вообще все.