Только Амир сказал: – Я здесь, чтобы маму не расстраивать. – А почему она расстроится, если тебя здесь не будет? – уточнила Дина Юрьевна. – Ну, ей важно, чтобы я тут был. – А почему? Ему явно не хотелось отвечать, и он бубнил себе под нос: – Лечился типа… – От чего? Ты болеешь? – Нет. Мне стало неловко и стыдно, словно это меня допрашивали, а не Амира, и я выдохнул с облегчением, когда Дина Юрьевна пощадила его, разрешив передать фиолетового кота следующему парню. В конце концов очередь неизбежно дошла до меня, и я физически ощутил, как двадцать пять пар глаз вперились в меня одного. Я посмотрел на игрушку в своих руках: кот был мягким, синтетическим, типа «антистрессовым» – с мелкими шариками внутри. Поерзав на стуле, я не своим голосом произнес: – Меня зовут Микита… После того как психолог допрашивала Амира, я побоялся сказать, что нахожусь здесь из-за Славы, и поэтому неловко замолчал. Дина Юрьевна, видимо, решила, что я забыл вопрос, и любезно напомнила: – Почему ты здесь? Под ее пристальным взглядом я вжался в кресло и помотал головой. – Я не наркоман. Эта моя реплика вызвала сдавленные хихиканья у остальных ребят. Дина Юрьевна их одернула: – Так, не смеемся. Можно подумать, вы в первый день говорили что-то другое. Я понял, что они все считают меня неосознанным нариком с нулевой рефлексией, и, уязвленный этой догадкой, я чуть ли не с гордостью произнес: – Я девять месяцев прожил в Канаде, шесть из них курил легализованную марихуану. Когда я это сказал, мне правда стало легче. Я с вызовом окинул взглядом всех остальных: очевидно же, что я не такой, как они, я не нарушал закон и не курил что попало. – В Канаде марихуана легализована для пятнадцати-летних? – как бы между прочим уточнила психолог. Я показал ей игрушку в своей руке. – Фиолетовый кот у меня. Дина Юрьевна улыбнулась. – У меня есть право задавать вопросы. – Значит, на вас правила не распространяются? – Значит, для психолога они несколько расширены. Ты хочешь что-нибудь добавить? Как начался твой день? – Нормально, – буркнул я, передавая игрушку парню-очкарику. Когда все закончили эту дурацкую перекличку в стиле анонимных алкоголиков, Дина Юрьевна, получив кота обратно, спросила, есть ли у «круга» (так она называла нас всех вместе) какой-то запрос – ну типа тема для обсуждения, которую мы хотели бы предложить. Веснушчатый парень, сидящий ровно напротив меня, поднял руку – от этого движения из-под короткого рукава футболки показался мощный бицепс. Я было обрадовался, что никто не вспоминает про нашу драку с Амиром, и уже внутренне успокоился, но не тут-то было. Парню передали кота – это делалось строго по кругу, нельзя было перекидывать игрушку или вставать за ней, – и, получив его, он сказал: – Я бы хотел услышать историю Микиты. Я вздрогнул, когда прозвучало мое имя. Мне стало по-предобморочному плохо: какая еще, блин, «история»? Дина Юрьевна, как мне показалось, пришла на выручку. По крайней мере, она спросила: – А почему тебе важно услышать историю Микиты, Денис? Я подумал, что теперь мы переключимся на странные вопросы Дениса, и немного успокоился. Он ответил: – Мне показалось, в том, как Микита говорил про Канаду и легализованную марихуану, было высокомерие. Это прозвучало так, словно его зависимость чем-то отличается от нашей, будто она лучше, правильней, что ли. Дина Юрьевна обернулась на меня. – Хочешь что-нибудь ответить? Ты это имел в виду? Потирая нос, я сказал: – У меня вообще нет зависимости. Все опять издали какой-то странный звук, то ли хмыканье, то ли смешок. Денис спросил: – Ладно, допустим, но почему ты начал курить? Можешь рассказать? Он передал кота обратно, и тот снова заходил по рукам, пока не оказался у меня. Я растерянно глянул на игрушку, а психолог – на меня. – Ты готов поделиться? – Нет, – тут же ответил я. – Хорошо. Я выдохнул, поняв, что она не собирается настаивать. Обведя круг взглядом, Дина Юрьевна спросила: – Может, кому-то другому хочется поделиться своей историей с Микитой? Показать, что здесь безопасное пространство для высказывания. Может быть, начнешь, Денис? Он кивнул, и я опять передал кота очкарику, а тот – дальше. Чтобы не нарушать правило конфиденциальности, я не буду пересказывать, кто и что поведал, но истории были одна хуже другой, начиная от «да я не хотел, но меня парни заставили» и заканчивая родителями, которые сами подливали семилетнему ребенку водку, чтобы тот спал и не мешался под ногами. Очкарик, сидящий возле меня, тоже разошелся, толкнул вдохновенную речь о том, как любит свою маму, но мучает и понимает, что мучает, но он вырыл себе уже такую яму позади, что полшага назад – и все, упадет в бесконечную кромешную бездну… А один парень, назову его Клык, потому что у него на шее висела подвязка с клыком, оказался тем еще ублюдком. Если к остальным у меня по ходу повествования пробивалась легкая брезгливая жалость, то он меня просто вывел из себя. – Я рос в деревне, – гнусаво говорил он, – нас там было всего пять пацанов моего возраста, и у всех бати – алкаши, а у кого бати не было, у того дед был алкаш, ну и все такое… Ну и мы, короче, тоже пили, лет с пяти, наверное… Ну и, короче, один раз я напился, а мне тогда девчонка нравилась, ну, из восьмого класса, а я был в десятом, ну, короче, ее звали Марина, и я, в общем, пьяный ее того… – Чего? – не сдержался я от вопроса, хотя так было нельзя. Ничуть не смутившись, Клык продолжал: – Ну трахнул я ее короче, типа она была против, но на самом деле нет, и ее батя написал на меня заяву, меня вызвали в ментовку и сказали, ты типа или в тюрьму сядешь, потому что изнасилование – это типа особо тяжкое, или мы тебя определим вместо этого на лечение в наркологичку, ну и, короче, я тут. Чем дольше я его слушал, тем выше у меня поднимались брови – сами по себе. Когда он закончил, меня, конечно, прорвало: – В смысле, ты тут вместо тюрьмы отсиживаешься, что ли? – Микита, если ты хочешь высказаться, подними руку, – напомнила мне Дина Юрьевна. Но мне уже было пофиг на ее правила. – Вам самой-то норм? – накинулся я уже на нее. – Он вообще-то жизнь девочке сломал! – Микита, мы никого здесь не осуждаем, – заладила она. – Это безопасное пространство. – Да как вы можете называть безопасным пространство, в котором сидит насильник?! – Я сам не заметил, как вскочил и начал орать на нее. – Сядь, пожалуйста. Дина Юрьевна тоже встала со своего места, попыталась взять меня за плечи, но я вывернулся и юркнул под ее рукой – на выход. Оказавшись в коридоре, я заметил, как подскочила постовая медсестра, будто готовая схватить меня в одиночку, но Дина Юрьевна крикнула: – Не надо, оставьте его! Медсестра растерянно опустилась на место. Я забежал в свою палату, с разбегу упал на кровать и ткнулся лицом в подушку – хотелось плакать, но слез не было, и изо рта вырывались только отрывистые судорожные вздохи. «Ничего, – думал я, утешая самого себя. – Вчера драка, сегодня вот это, завтра меня точно выгонят отсюда, и больше никаких тупых вопросов».