Лев даже не шелохнулся, ожидая первого шага с моей стороны. Я потянулся к нему, но все движения давались тяжело, словно против воли. Тогда он шагнул навстречу, и мы коротко обнялись, совсем не так, как они с Ваней. Я хотел тут же отступить назад, но Лев вдруг повернул мое лицо к себе. – Что у тебя с глазом? – Что? – не понял я. – Вот тут, – он провел пальцем по краю глазницы. – Ты ударился? Я думал, что сильнее нервничать уже невозможно, но меня обдало вторым паническим приливом. Там, над веком, был светлый затягивающийся рубец – едва заметный, если не приглядываться. Пока я лихорадочно придумывал легенду о том, как глупо не вписался в поворот, Слава, вдруг оказавшись рядом, сказал: – Он подрался с моим парнем. Я думал, Лев, удивившись, переспросит: «Подрался?» – ведь это даже звучит забавно, но он переспросил: – С твоим… кем? Он отпустил мое лицо, и я отошел на пару шагов назад – на всякий случай. – С бывшим парнем, – невозмутимо повторил Слава, будто бы не замечая, как очертились скулы на лице Льва. Не к добру. Мы с Ваней инстинктивно подошли ближе друг к дружке, он сжал мои пальцы в своей ладони. Я, стараясь его подбодрить, сжал в ответ. Лев кивнул, делая вид, что ему все равно. Получалось очень плохо. – Значит, у тебя там был парень. Слава усмехнулся. – Это все, что ты хочешь обсудить в контексте этой ситуации? А почему наш сын бросается на людей, тебе не интересно? – Почему? – спросил Лев таким тоном, что сразу было понятно: ему неинтересно. Слава тоже это почувствовал. Дурацкая получалась встреча после долгой разлуки. – Ты вообще не изменился, – почти шепотом сказал Слава, разворачиваясь в сторону выхода и увлекая чемодан за собой – тот агрессивно застучал колесами по кафельному полу. Мы с Ваней оказались как между двух огней: то смотрели вслед Славе, то растерянно оборачивались на Льва. Брат, сунув указательный палец в рот, зубами отдирал от него заусенец – тоже что-то новенькое. Наконец Лев внес хоть какую-то ясность: – Ладно, на выход. Он помог Ване с чемоданом, и мы двинулись следом за Славой, хотя я отчего-то думал, что папе не хочется, чтобы мы за ним шли. Но куда еще идти? После канадской зимы сибирская застала меня врасплох: едва мы прошли через раздвижные двери аэропорта, как меня обдало ледяным ветром с мелкой снежной крупой, режущей по щекам. Я плотно застегнул куртку, совсем неподходящую для такой зимы (в России она считалась «осенней»), и спрятал лицо в высокий воротник. Мы снова оказались рядом, все вчетвером, возле парковки для такси. Оставалось внести последнюю ясность. – Куда ты поедешь? – наконец спросил Лев. Слава удивился вопросу. – Домой, – сказал он. – Я думал, мы все поедем домой, – встрял Ваня. Слава покивал ему. – Да, конечно, домой. Мы – к себе, а Лев – к себе. – Спохватившись, он добавил: – Ну или можете поехать в гости ко Льву, если он не против. – Не против, – тут же прохладным тоном вставил Лев. Ваня флегматично сообщил: – Я поеду ко Льву. Слава пожал плечами. – Хорошо. Все втроем посмотрели на меня – похоже, теперь мне нужно было делать выбор. Я переводил взгляд со Славы на Льва и обратно. Сначала я думал выбрать Славу, потому что казалось нечестным, что он остается один, но потом я вспомнил его слова про чужака в квартире и как ему не нравится быть рядом со мной… – Я тоже… как Ваня, – сказал я. – Ладно, – согласился Слава. Вытащив телефон из кармана, он глянул на экран и обратился ко Льву: – Позвони мне вечером. Нужно поговорить. – А ты со мной только по телефону разговаривать умеешь? – едко спросил Лев. – Лично уже разучился? – Похоже на то, – просто ответил он. Они, стоя рядом, начали вызывать такси, Слава – на один адрес, Лев – на другой. Ваня, устало опустившись на свой чемодан, вдруг произнес в повисшей тишине: – Ну и дураки. Когда мы сели в такси, Лев, обернувшись с переднего сиденья, с пристальным вниманием посмотрел на меня. Я не знал, как расценить его взгляд: осуждение, неодобрение, разочарование? Во всяком случае, на теплую отцовскую любовь не тянуло. – И как это случилось? – Он кивнул на мое лицо, и я понял, что речь о шраме. – Он меня ударил, я врезался в косяк. – Ты ударил его первым? – Да. – Когда это произошло? – В Новый год, когда я вернулся с вечеринки под… – Я замялся, покосившись на водителя. – Короче, я не вовремя пришел домой. Тяжело вздохнув, Лев от нас отвернулся. Таксист, коренастый лысый мужчина с перстнем «Спаси и сохрани» на пальце, быстро глянув на Льва, весело спросил: – Что, мальчишки подрались? – Ага, – нехотя ответил тот, давая понять, что не в настроении разговаривать. Но мужчина этого не заметил, его уже понесло: – Понимаю, у меня тоже два сына, второй, правда, постарше вашего мелкого, так они постоянно… Я надел наушники, заглушая для себя весь остальной мир. Ехали долго. Я уже и забыл, как это – неубранные дороги, снежные заторы и драгоценные часы жизни, проведенные в автомобильных пробках. При взгляде на бесконечную вереницу аптек, магазинов разливного пива и однотипных вывесок «Овощи-фрукты» моя русская тоска, поселившаяся в душе еще при рождении, наконец почувствовала себя дома. Квартира, которую снимал Лев, находилась возле городской клинической больницы, где он работал. Еще на подходе к пятому этажу (чертовы хрущевки без лифтов) мы услышали из-за двери пронзительный лай, и Ваня подскочил на месте: – Это Сэм! Пока Лев открывал ключом входную дверь, Ваня, опустившись на корточки, лаял и выл в тон Сэм на весь подъезд. Она будто бы отвечала ему. Оказавшись на пороге, они с собакой кинулись друг на друга: Сэм, поднявшись на задние лапы, развела передние, как для настоящих обнимашек, и Ваня сомкнул руки вокруг ее шеи. Когда Сэм удушливо заскулила, Лев начал их разнимать, напоминая, что с проявлениями любви нужно рассчитывать силу. – Жиза, – усмехнулся я этому замечанию. Меня самого собака встретила прохладно: обнюхала и отвернулась. В квартире были две проходные комнаты: в спальню можно было попасть только через большую гостиную. Я вышел на лоджию, примыкавшую к гостиной, и глянул вниз на машины скорой помощи – они сновали туда-сюда, как игрушечные. Лев зашел следом за мной, остановился рядом, тоже посмотрев вниз. Сказал несколько виновато: – Надо будет снять другую квартиру, если… если Слава не передумает. – Я думал, вы помирились, – произнес я, не глядя на Льва. – Столько секретничали по телефону. – Я тоже так думал.