– Чего? – невинно спросил я. – Хватит, Мики, – попросил Слава. – Не делай ситуацию еще хуже своим враньем. Ваня, мелькнувший в этот момент в темном коридоре, быстро глянул на меня и опустил глаза. Тогда я все понял. – Это ты рассказал? – спросил я у Ваниной спины. Он обернулся, но не ответил ни да, ни нет. Это была одна из тех ситуаций, когда все понятно и без слов. – Ваня, знаешь, как таких, как ты, называют? – с возмущением спросил я. – Пидорасами. – Не смей с ним так говорить! – жестко одернул меня Слава. – Извини, Ваня, – театрально заговорил я. – Я перепутал, ты предатель. А пидорасы здесь другие. Последние слова я чуть не выплюнул Славе в лицо, с удовольствием заметив, каких усилий ему стоило сдержаться и молча проглотить это. Аккуратно забрав билет из моих рук (видимо, опасаясь, что я избавлюсь от него позднее), Слава спокойно, словно зачитывая инструкцию, сказал: – Твой вылет через месяц. Извини, что задерживаю тебя здесь, в этой ужасной стране, но билеты на январь стоили почти как эта квартира. Чтобы ты успел насладиться моим обществом, весь этот месяц мы проведем вместе. Ты никуда не выйдешь дальше своей комнаты, только в моей компании. – А в школу? – Ты не пойдешь в школу, – тут же парировал Слава. – В следующий раз ты пойдешь в школу уже в России. Кстати… Он взял мой телефон, который я легкомысленно оставил на столе. Показал его мне: – Забираю. Я пожал плечами, сделав вид, что мне наплевать, но, сглупив, бросил взгляд на комп как на последний шанс связаться с внешним миром. Слава, перехватив этот взгляд, сказал: – Его оставлю. Можешь играть в игры или писать книги, я не против. Но интернет перерублю во всей квартире, имей в виду. Когда мне показалось, что ситуация достигла своего апогея и ничего хуже он уже не придумает, Слава снова вернулся к моему телефону. Показав мне экран блокировки с полем для кода, он попросил: – Разблокируй. – Зачем? – Хочу посмотреть. Он говорил об этом так, словно это что-то нормальное – лезть в мой мобильник. – Че за бред, папа, – не выдержал я. – Задаюсь тем же вопросом последние пару лет жизни с тобой. – Это вообще-то ненормально, – напомнил я. – Ты не имеешь права шариться в моем телефоне. Личные границы и все такое. Не слышал об этом? – Слышал, – согласился Слава. – Говорят, это работает с детьми, которые не употребляют. Я отвернулся от него, давая понять, что не намерен помогать ему лезть в мою жизнь. Слава вздохнул, но так, словно это какая-то мелкая неприятность. – Я же все равно его разблокирую, Мики, – сообщил он мне. – Ты просто оттягиваешь неизбежное. Я не среагировал на его слова. По звуку клавиш понял, что он решил сам набрать код. Телефон возмущенно завибрировал – не получилось. Тогда он попробовал еще раз и… – Месяц и дата рождения, – несколько разочарованно протянул Слава. – Я думал, ты умнее. Я пожал плечами. – Ну извини. Скосив взгляд на экран смартфона, я увидел, что он собирается зайти в телеграм, – на этом мои нервы сдали. Растеряв свое показное спокойствие, я кинулся к нему, надеясь отобрать телефон, но он с силой оттолкнул меня. Больно приложившись спиной о столешницу, я посмотрел на него исподлобья. – Пытаешься вести себя как он? – Я скривил губы в усмешке. – Хреново получается. – Мне все это приятно не более, чем тебе, – устало ответил Слава. – Так отдай мне телефон. Он покачал головой. – Нет. Хватит с меня демократии. Я предпринял последнюю попытку выхватить у него смартфон из рук, но Слава, ловко увернувшись, шагнул за дверь и хлопнул ею прямо перед моим носом. Не в силах продолжать эту битву, я отступил назад и бухнулся спиной на незаправленную кровать. Обняв одеяло, я лежал, вспоминая, какие тайны хранил мой мобильник: сначала Лорди, которую я сделал своей соучастницей; потом – приложения для знакомств, где я, наврав о возрасте, пытался найти взрослых любовников, чтобы спать с ними за курево, и, собственно, результат таких поисков – Миша. Теперь еще и Майло незаслуженно попадал под раздачу – мы неоднократно обсуждали его конопляную плантацию возле дома. Я зажмурился от нахлынувшего чувства стыда, когда вспомнил, что все началось еще раньше – раньше, чем появилась Лорди. В телефоне, в скрытой папке, хранится та самая диктофонная запись. Я даже не поставил на папку пароль – не мог заранее предположить, что родители решат залезть в мой мобильник. Если он найдет запись и прослушает ее, то поймет, что я специально спровоцировал Артура, и больше не будет на моей стороне. Мне хотелось снова заснуть, чтобы хоть на пару часов выпасть из этой реальности и оказаться в другом мире, где ничего этого не случилось. Но сон не шел, и тогда я начал мечтать о каком-нибудь чудо-средстве, способном изменять события, делать все менее гадким и невыносимым. В комнату один раз зашел Ваня – он остановился над моей кроватью и не сводил с меня долгого, выжидательного взгляда. Я шикнул на него что-то невнятное, типа «Предатель» или «Крыса», и он, обидевшись, ушел. Я слышал, как в гостиной Слава разговаривает по телефону, – и по обрывкам фраз догадался, что он жалуется на меня Льву. – …В его окружении нет ни одного нормального человека… Они все либо потворствовали этому, либо употребляли сами… Это ты еще не знаешь, где он их искал, – в Славином тоне послышалась насмешка, будто он глумится. Раздались шаги, его голос стал ближе, открыв дверь, он прошел в комнату и протянул мне телефон (свой). Сказал: – Папа хочет с тобой поговорить. Я кинул взгляд на мобильный и отвернулся. – То есть отказываешься? – уточнил Слава. Я ничего не ответил. Тогда он снова заговорил в трубку: – Почему-то он не хочет с тобой говорить. Странно, да? Раньше каждый день звонил. Слава вышел в коридор, покопался в ящиках и вернулся с отверткой. Прижав телефон к уху плечом, он подошел к окну и принялся откручивать ручку от рамы. Пока он этим занимался, их непринужденная беседа со Львом продолжалась прямо при мне: – …Там есть парень, который клянется, что завяжет с героином, если Мики к нему вернется… – Я с ним вообще не общаюсь! – выкрикнул я, не удержавшись. Но Слава продолжал, будто меня нет рядом: – …притом что все это выглядит откровенной проституцией, угадай, как он называет меня?.. Да, правильно, ты хорошо его знаешь. Я зарылся лицом в одеяло, словно это помогло бы мне спрятаться. Лицо горело – то ли от стыда, то ли от обиды. А может, все и сразу. Договорив со Львом, Слава снова обратился ко мне: – Ты же хотел домой. Чего ты так расстраиваешься? – Потому что ты не домой меня отправляешь, а к нему, – выговорил я. – Чтобы он убил меня нахер, видимо. – Ты же сказал, что он изменился, – напомнил Слава. – Что он теперь лучший папа в мире. Я на секунду поднял голову, чтобы бросить на Славу сердитый взгляд, и уронил лицо обратно – в одеяло. Он, присев возле мой кровати, негромко заговорил: – Мики, я всегда пытался быть с тобой человечным. Я никогда не кричал, не бил тебя, не сажал под домашний арест, не отбирал твои вещи. Вряд ли ты можешь вменить мне в вину что-то из этого. И к чему это привело? Ну если ты не можешь по-другому, то живи в условиях тирании, возвращайся в это полицейское государство, раз оно тебя так манит. Может, это действительно твоя естественная среда. Я снова оторвал голову от одеяла и внимательно посмотрел на Славу. От того, что он мне сказал, я вдруг почувствовал холодное спокойствие. – Что ты делал, когда он меня бил? – спросил я. Я заметил, что мой вопрос застал его врасплох. Не без удовольствия я продолжил: – Я напомню, что ты делал. Ты говорил мне: «Мики, ну не обижайся, у Льва было сложное детство, ты должен его понять». А теперь ты делаешь вид, будто всегда был таким идеальным папочкой, будто даже не понимаешь, что пошло не так. Ты не был идеальным, ты был бесхребетным трусом. Слава с тяжелым вздохом поднялся и, отходя от моей кровати, сказал: – По крайней мере, в отличие от твоего родного отца, я пытался быть хоть каким-то. Я фыркнул. – Спасибо, что не сдал в детдом. Больше мне благодарить тебя не за что.