Вздохнув, я вытащил телефон, набрал короткое сообщение Льву: «Он не разрешил. Извини» – и отправился на математику. * * * Меня разозлил ответ Льва: «Ничего страшного». Перезвонив ему наутро по видеосвязи, я распалился в праведном гневе, мол, этот Слава ничего не понимает, думает только о себе, сидит в своей любимой Канаде, а то, что все остальные страдают, ему побоку. Вопреки ожиданиям, Лев не разделил моего негодования. Весьма сдержанно он ответил: – Не надо так говорить, ему тоже нелегко, он с вами один. – Ну мог бы отпустить меня домой, чтобы стало полегче, – вяло огрызнулся я, расстроенный тем, что не нашел в нем поддержки. – Наверное, для него это что-то особенное, – рассудил Лев. – Страна его мечты, первое Рождество, первый Новый год… Может, ему просто хочется, чтобы ты был рядом. – Или ему нравится всех обламывать. – Ну ничего себе какой злодей, – усмехнулся Лев. – Он просто переживает. Ты ведь не летал раньше один, да еще и так далеко. – А чего переживать, куда я денусь в самолете? Лев развел руками. – Родители – странные. Нахмурившись, я внимательно посмотрел на Льва и чуть не сказал: «Зря ты его защищаешь». Мне хотелось рассказать ему, что Слава не такой, каким кажется, ведь, если бы Лев знал, как Слава поступил, как нашел себе новую любовь в первый же месяц расставания, он бы сейчас не говорил мне: «Да ничего страшного». – Я думал, мы с тобой в одной команде, – шепотом произнес я. – Мики, это не футбол. От последнего слова меня зябко передернуло. Я хотел мрачно пошутить, что это футбол и что ворота уже упали, но не стал. Еще на протяжении недели я пытался разными способами давить на Славу: уговаривать, умолять, кричать, обвинять, торговаться, – но ничего не срабатывало. Он отвечал, что сейчас не время, Ваня лететь не может, билеты стоят дорого («Вот в марте такого ажиотажа не будет»), ну и самый главный аргумент: «Я просто хочу провести это время с вами». – Ты с нами каждый день проводишь, в отличие от папы, – замечал я, как мне казалось, справедливо. В тот момент мы украшали гостиную к празднику – размещали на стене сюрприз для Вани: адвент-календарь. Слава, сидя на полу, упаковывал мелкие игрушки, конфеты и шоколадки в оберточную бумагу, а я подвешивал их за веревочки на стену. Такая вереница подарков должна была растянуться вдоль стены над диваном – каждый день нужно будет открывать по одному, и так до Нового года. По традиции календарь нужно делать с первого декабря, но мы пока тяжеловато усваивали местные традиции, поэтому опоздали на две недели. – Ты с ним тоже раньше каждый день проводил, – отвечал Слава на мою реплику, – но что-то не особо радовался. – Сейчас он другой. С ним стало легче. Слава хмыкнул: – Еще бы! Легко быть классным папой за тысячи километров отсюда, видя детей только через экран. Зато из меня ты теперь делаешь чудовище. Я честно признался: – Я не делаю из тебя чудовище. Я просто не понимаю, почему ты так упираешься. – Да потому что, Мики! – Слава резко отбросил ножницы и бумагу. – Потому что я хожу по больницам, общаюсь с врачами, слежу за лечением, проверяю уроки, собираю вас в школу, терплю твои истерики и делаю еще миллион не самых приятных родительских вещей в одиночку, а он просто шлет деньги и разговаривает с вами десять минут в день. И теперь он хочет, чтобы вы приехали к нему на несколько дней, получили подарки и уехали с мыслями, какой же Лев офигенный отец, особенно на фоне Славы, который вечно ноет и все запрещает! Я, слегка напуганный таким выпадом, поднял с пола бумагу и ножницы, чтобы запаковать подарок самостоятельно. В голове пронеслись слова Льва: «Это не футбол». Осторожно заметил: – Звучит так, словно у тебя с ним соревнования. – Нет никаких соревнований, – устало произнес Слава, глядя в сторону. – Мне просто обидно. Я аккуратно сложил в форме конверта кривой прямоугольник. Опустив внутрь вафельную конфету, я опасливо произнес: – Меня в школе позвали на вечеринку. Слава оживился, будто бы мы только что не говорили о его родительском кризисе. – На какую? – Типа на новогоднюю, наверное. – Я тоже опустился на пол, рядом со Славой. – Она тридцать первого. – Ты пойдешь? Я вскинул удивленный взгляд. – Нет, конечно. Ты же хочешь, чтобы я был дома на Новый год. Тот пожал плечами. – Это же просто один вечер. – То есть ты не против? – Мне не нравится выбор даты, но это, должно быть, важно для твоей социализации, – ответил он. – Ты сам хочешь? – Можно и так сказать, – уклончиво ответил я. Слава вдруг спохватился: – А Майло идет? – Ну… Да, наверное. – Если он идет – я не против. Просто на такие вечеринки лучше не ходить одному. – Он пойдет, – постарался ответить я как можно тверже. А сам подумал: «По крайней мере, я очень постараюсь». В школе Майло занимался нарочитым избеганием: завидев меня в другом конце коридора, он тут же разворачивался и скрывался за поворотом, а когда мы выходили из школы, то специально переходил на другую сторону улицы, хотя мы все равно шли в одном направлении, только параллельно друг другу. Подловить его было непросто, поэтому я сверялся с расписанием – хотел выбрать момент, когда я смогу дождаться конца урока и подстеречь его на выходе из кабинета. Выбор пал на физику: к тому моменту мои занятия уже закончились, и я мог торчать под дверьми сколько угодно. Майло, заметив меня, подпирающего стенку, тут же шарахнулся обратно – словно надеялся выйти через окно, чтобы не сталкиваться со мной в дверях. Но выбора у него не оставалось: когда основной поток ребят схлынул из кабинета, Майло покорно вышел вслед за учителем. Он попытался быстро пройти мимо меня, но я успел схватить его за рукав толстовки. Он отдернул руку, буркнув что-то вроде «Отвали от меня», и я быстро сказал: – Тебя зовут на вечеринку! Белобрысая девчонка и ее подружка из Кореи! Это произвело неожиданный эффект: Майло остановился. Нахмурившись, он нехотя спросил: – Из какой Кореи? Я растерялся. – Э‐э-э… Я не знаю, из какой. – В смысле, это была Джанди? – Я не знаю. – Такая, небольшого роста. – Он поднес руку к своему плечу. – Розовые волосы. – Ага, она, – кивнул я, подозревая, что блондинка останется с разбитым сердцем. – Вот как, – явно заинтересовавшись, покивал Майло. – Ну спасибо, что сказал. Я с облегчением выдохнул, надеясь, что получил своеобразный пропуск на вечеринку. Майло, уже собираясь меня обойти, вдруг остановился. Внимательно посмотрел на меня. – Как твои дела? – Нормально. – Я удивился вновь появившемуся интересу. – Как с родителями? Я так устал носить все в себе, что, не выдержав, поделился: рассказал, как один мой отец не отпускает меня на праздники к другому. – А ведь у него еще был день рождения, – скорбно закончил я. – Отстойно, – цыкнул Майло. – У моего старика так было. Он из-за работы не смог приехать на день рождения к деду, его отцу, а тот потом умер через две недели.