Мне стало его искренне жаль. Из всего, о чем я собирался ему наврать, это была только вершина айсберга. – Я пойму, если ты не захочешь продолжать, – наконец сказал я. Миша помолчал, словно о чем-то задумавшись. Потом неопределенно повел плечами. Негромко произнес: – Ну… Ты мне понравился. Можно ведь пока просто… Ну просто встречаться, без секса, пока тебе не исполнится шестнадцать. Я могу подождать. Я жутко захотел, чтобы мне никогда не исполнялось шестнадцать. Но на ближайшие полгода это, несомненно, было идеальным предложением – лучше не придумаешь. Я улыбнулся. – Это очень мило. – А я тебе нравлюсь? Я посмотрел ему в глаза, в голове пронеслось множество вариантов ответа. «Нет». «Ничуть». «Если проранжировать всех людей, которых я знаю, от самого симпатичного до самого отвратительного, ты будешь находиться в конце, между Трампом и моей училкой из начальных классов». Ладно, последнее – перегиб. – Нравишься, – коротко ответил я и даже сам удивился, как легко у меня получилось сказать такое. Тем вечером Миша проводил меня до дома. Это было неприятно: пока он не узнал, что мне пятнадцать, у него не было таких покровительственных замашек – мол, давай провожу, а то мало ли что, и вообще надень куртку, стало прохладней. Но я стерпел, напоминая себе, ради чего все это затеял. Потом я одергивал себя: а, ну и конечно, любовь. А вдруг что-то получится? Подойдя к окнам квартиры, я заметил силуэт Льва и начал поспешно прощаться с Мишей. – Можно тебя поцеловать? – спросил он. Я помотал головой. – Не. Родители могут увидеть из окна. – Оу… Они гомофобы? – Ага. Еще какие. – Ну… Тогда пока. – Он помахал мне рукой. Я тоже ему помахал – расстояние между нами было не меньше метра. Отличное расстояние. Несмотря на мои старания, Лев все равно заметил Мишу в окно, о чем сразу же мне сообщил. Правда, не совсем так, как я того ожидал. Стоило мне оказаться на пороге гостиной, как Лев, не поворачивая голову от окна, буднично сообщил: – Похож на наркомана. Он сидел за круглым столом, пил чай, читал медицинскую книгу, и это его замечание звучало точно так же, как если бы он сказал, что на улице похолодало. Я растерялся: на секунду подумал, что под наркоманом он имел в виду меня самого. – В смысле? – Твой знакомый. Похож на наркомана. Я расслабился. Папа наркоманов видит издалека, а вблизи… Прошел в гостиную, включил кран на кухне, чтобы помыть руки («Для этого есть ванная»), спросил, стараясь держаться непринужденно: – С чего ты взял? – Он худой как наркоман. – У него такое телосложение. – Нет, он не худой как худой, он худой как наркоман, – веско заметил Лев, оторвавшись от книги. Я поднял взгляд, увидел на полке, где сохнет посуда, розовый контейнер с едой. На крышке были нарисованы мультяшные персонажи из My Little Pony – я невольно подумал, что Славу совсем понесло. – Что это за контейнер? – спросил я, меняя тему. – Наши соседи принесли нам жареный рис. Они сказали, что слышали о Ване и им очень жаль. Выразили сочувствие едой. – Жареный рис? – уточнил я со смешком. – Это так… по-китайски. – Ты бы видел их встречу со Славой на пороге квартиры, – слабо улыбнулся Лев. – Китайцы с рисом и гей в блестках. И тут же, напустив строгость на лицо, он вернулся к предыдущей теме: – Надеюсь, вы с тем парнем не друзья? – Нет, – тут же ответил я. – И не… Я перебил: – Нет, ничего такого. Я его толком и не знаю, просто знакомый из школы. Я закрутил кран, прошел к столу, незаметно вытирая руки об одежду, сел напротив Льва. Проследив за мной взглядом, он сказал: – Не могу проконтролировать ваше общение, поэтому мне ничего не остается, кроме как поверить. Раньше я бы обрадовался тому, что Лев что-то не может проконтролировать, но тогда эти слова внезапно загнали меня в тоску. Он улетал – на следующий день. Я посмотрел на часы: почти девять вечера. В голову лезли невеселые мысли: может, это последний вечер, когда я смогу с ним вот так просто посидеть рядом? Я положил руки на столешницу, оттопырив локти (против всех правил этикета!), сомкнул пальцы и, отодвинувшись, опустил на них подбородок. Посмотрел на Льва снизу вверх: он не возражал. – Расскажи мне что-нибудь про папу, – негромко попросил я. – Что? – Он снова уткнулся в книгу. – Что угодно. – Что угодно я уже сто раз рассказывал. Тогда я спросил прямо: – Вы типа… Расстаетесь? – Да. В его голосе послышались металлические нотки – какие бывали, когда он на что-то злился. – А ты его любишь? – Люблю. – Когда так много лет рядом с одним и тем же человеком – не надоедает? – Я к тебе уже привык. – Я про папу. – Странный вопрос, – заметил Лев, выглядывая из-за книги. – Я же его люблю. Как это может надоесть? – А как понять, что ты кого-то любишь? Он, кажется, искренне растерялся. – Я не знаю… Это само чувствуется. Я помолчал. Как-то не получалось подвести к нужному диалогу. Но Лев сам заметил: – Если у тебя это в пятнадцать лет не получается, не значит, что никогда не получится.