– От слез. Приняв мой ответ за несмешную шутку, Лев иронично сообщил: – Зонтик изобрели. Может, слышал? – Да, что-то такое было, – сказал я, кончиками пальцев развязывая размокшие шнурки на кедах. – Переодевайся и выходи в гостиную. Нужно поговорить. От его строгого «Нужно поговорить» у меня пробежали мурашки. Я тут же перебрал в голове всевозможные варианты случившегося: они нашли мою заначку? Алкоголь? Порнуху? Вспомнив, что заначка закончилась, а алкоголя и порнухи никогда не было, я напрягся еще больше: значит, нашли что-то, о чем я даже не подозреваю. Переодевался медленно (специально, чтобы оттянуть неизбежное) и выходил в гостиную почти на цыпочках. Родители сидели за круглым столом, опять как на «консилиуме». Я сел напротив Льва, по правую руку от Славы, но, столкнувшись с его растерянным взглядом, заподозрил, что и Слава не знает о теме наших переговоров. Так оно и было. Когда мы оба вопросительно посмотрели на Льва, он произнес: – Я хочу поговорить о Ване. Он сделал паузу, но мы молчали в ожидании продолжения. – Я знаю, что вам не нравится это обсуждать, но не обсуждать это уже нельзя. У нас нет денег на его содержание в больнице и лечение. – Скоро мы получим страховку… – начал было Слава, но Лев его перебил: – Она этого не покроет. Умереть, родить и вырвать зуб – вот что здесь можно сделать бесплатно. Слава устало потер глаза. – Это неправда. Ты ее не изучал. Лев начал раздражаться. – Изучал. Тебе обязательно со мной спорить? – Я просто не понимаю, зачем ты все это говоришь. – Конечно, ты не понимаешь, – кивнул Лев. – Ты ведь был готов кормить ребенка «Несквиком» месяцами и смотреть с ним пошлые мультики. Твоя инфантильность и сейчас из тебя лезет – ты не хочешь говорить о неизбежном. Ты не хочешь думать, что же делать, когда деньги закончатся и его реально придется отключать. Слава тоже начал язвить: – Зато ты не инфантильный, и от тебя в семье сплошная польза. У меня закололо в висках и, пересиливая эту боль, я крикнул: – Все, хватит! Они оба посмотрели на меня. – Вы оба похожи на пятилеток, – заключил я. – А теперь давайте по теме. Че делать-то? Лев, смерив меня многозначительным взглядом (я уловил сквозящее в нем недовольство моим хамством), уже спокойней произнес: – Мы так об этом говорим, как будто вопрос только в сроках выхода из комы. Но вы же не думаете, что Ваня откроет глаза, встанет и пойдет? После комы люди восстанавливаются месяцами, в худшем случае – годами. И это тоже стоит денег. – И… и что? – спросил Слава, пожав плечами. – Ты знаешь, где взять деньги? Бросишь учебу, пойдешь работать? – Ты же в курсе, что я не могу здесь легально работать. – Подпольные аборты? – Подпольные аборты не окупаются, когда легальные не запрещены. Несмотря на серьезность разговора, я успел мысленно удивиться тому, что это был единственный аргумент Льва «против». – Тогда… – Слава поднял глаза к потолку, как будто задумался. – Тогда работа, не связанная с медициной? – Ты помнишь, что у меня всего один диплом и никаких талантов типа этого вашего рисования или писательства? – На последнем слове он выразительно посмотрел на меня – камень в мой огород, видимо. – Куда я могу пойти? Перекладывать асфальт? Слава непринужденно пожал плечами. – Почему нет. Лев неприятно прищурился, словно речь шла о чем-то поистине отвратительном. – Ты хочешь, чтобы я пошел на такую работу? Слава, почувствовав, как опасно будет ответить «Да», снова пожал плечами. Повисла тишина, во время которой меня разрывало на части: с одной стороны, не было ничего более логичного, чем браться сейчас за любую работу, с другой стороны, я чувствовал странную солидарность со Львом, вся эта ситуация была несправедлива к нему. – А я не хочу, – наконец негромко сказал Лев. – А что хочешь? – спросил Слава таким тоном, как будто у него уже битый час не получается договориться с капризным ребенком. – Вернуться в Россию. Тут мы, конечно, со Славой синхронно подобрались, выпрямились как по струночке: – Чего-чего? Лев невозмутимо продолжил: – Я вернусь в Россию. Деньги буду присылать. – Помолчав, он добавил: – Я устал. Снова стало тихо. Слава отчетливо проговорил: – Значит, ты сваливаешь. Лев оскорбился: – Я не сваливаю! Я же сказал, что буду присылать деньги. Я ни от чего не отказываюсь. И ни от кого. – Но здесь же тебя не будет, – грустно заметил Слава. – Мне кажется, это самое разумное, что сейчас можно сделать. Слава поднял на него потемневший взгляд. – Свалить – самое разумное? Выглядит так, как будто ты дистанцируешься от наших проблем. Как будто ты испугался. Лев закатил глаза. – Я реаниматолог. Считаешь, меня можно напугать ребенком в коме? Хочешь, я его заберу?.. Нет, серьезно, давай? Напиши мне доверенность. В России поставить его на ноги будет гораздо дешевле, а потом я привезу Ваню обратно. Слава немигающим взглядом смотрел на Льва. – Ты издеваешься? – С чего ты взял? – В Канаде лучшая медицина, а ты предлагаешь мне отправить ребенка в коме в Россию? Я думал, Лев сейчас окончательно разозлится, потеряет свое напускное самообладание. Он потянул руку к Славе, а я дернулся от испуга – вдруг ударит. Но это был не удар: Лев провел рукой по Славиной щеке, затем протянул вторую, взял его лицо в свои ладони и негромко сказал: – Слава, все в порядке. Слава дышал чаще, чем обычно. Меня что-то непонятно кольнуло, какое-то странное, незнакомое чувство, но очень неприятное – может быть, чувство беззащитности. Я испугался, что Слава заплачет, а если это случится, значит, происходит катастрофа, ведь он никогда не плакал, даже когда умирала мама – он не плакал. Я этого не видел. Он всегда улыбался. Лев придвинулся вместе со стулом поближе к нему, мягко опустил Славину голову на свое плечо. Негромко заговорил: – Я не хочу, чтобы ты думал, что я бросаю тебя одного с этими проблемами. Есть много вариантов, как лучше поступить. – Он начал перечислять их, медленно и с расстановкой: – Мы можем уехать все. Я могу уехать один. Я могу уехать с Ваней и привезти его назад. Я даже могу уехать с Мики и не привозить его больше никогда, – Слава улыбнулся на этих словах, чуть-чуть. Лев закончил, вздыхая: – Но я не могу вообще не уезжать. Нет такого варианта. Я никогда не видел Славу таким несчастным. Что бы ни происходило, он всегда находил силы натянуть улыбку, изобразить веселье, придумать тысячу благоприятных исходов в любой, даже самой патовой ситуации, а теперь… Прислонившись к плечу Льва, он выглядел как тряпичная кукла. Это было не мило, а жутковато: Славин безжизненный взгляд смотрел куда-то мимо меня. Вот уж точно: настоящее приближение катастрофы ощущаешь, когда самый веселый человек теряет маску и перестает смеяться. Приподняв голову, Слава едва слышно спросил Льва: – Почему ты так хочешь уехать? – Мне нужно работать. Полноценно, как раньше. – Это принципы?