Лорди сочувственно свела брови. – О господи, какой ужас… Но сейчас все хорошо? – Да, – неожиданно ответил я. Тут же подумал: «Господи, что я несу», но при этом продолжил: – Да, все хорошо, она просто… Восстанавливается. И пока не работает. Лорди понимающе покивала. – Ну ничего, здоровье – это главное. А отец? – Он хоккеист. Лорди аж подпрыгнула на стуле. – О, тогда понятно, почему вы переехали! По контракту, наверное, да? В Канаде очень развит хоккей, насколько я знаю. – Ага, – сдавленно проговорил я, чувствуя, как из рук выскальзывает вилка – так сильно у меня вспотели ладони. – Но неужели хоккеисту так мало платят? «Ну молодец, выкручивайся теперь», – со злостью на самого себя подумал я, но вслух ответил: – Мы просто недавно здесь. И много денег ушло на мамино лечение. – Ну да, тогда понятно. Я попытался сменить тему и начал расспрашивать про университет и планы на жизнь. Лорди сказала, что учится на инженерном деле («Это вообще что?» – «Ну, инженерное дело!» – «Нет, а чем потом заниматься с таким образованием?» – «Чем-чем, инженерством!»). Чем больше я ее слушал, тем яснее понимал, что она довольно глуповата, но денег у нее много – скорее всего, на «инженерство» она была зачислена не за острый академический ум. Уровень ее эрудированности был неравномерен: она знала про «Американскую трагедию», но не знала «Евгения Онегина». – У тебя есть друзья? – Нет. – Почему? – Как говорится: от друзей спаси нас, Боже. – Что? – Это из «Евгения Онегина». – Я не поняла. «А Лена бы поняла», – с грустью подумал я. Но, конечно, я отказал ей в уме не из-за «Евгения Онегина», а по более простым причинам: темы для разговоров она поднимала примитивные, рассказывая о студенческой жизни, в основном упоминала сплетни, кто с кем спит и кто где напился, обсуждала со мной чужой зад, чужой цвет ногтей, чужие шмотки. Я слушал ее и не понимал: как много людей в этом мире умудряются закончить школу и получить высшее образование, оставаясь в своем развитии на таком примитивном, таком хабальном уровне. Она болтала не меньше часа и, думаю, могла бы говорить еще и еще, но я почувствовал, как в кармане джинсов завибрировал телефон. Вытащил его, глянул на экран: звонил Слава. Подняв взгляд на Лорди, я неловко выбрался из-за стола и промямлил что-то типа: «Я щас…». Отойдя почти на другой конец зала, ответил: – Алло. – Надеюсь, ты хорошо проводишь время, – тут же раздался голос Славы. – Не мог бы ты вернуться домой и побыть с Ваней? Нам со Львом нужно уехать в миграционный центр. – А зачем мне быть с Ваней? – Ему наложили гипс. – И что? – В смысле «и что»? – Я почувствовал в голосе Славы легкое раздражение. – Ему может понадобиться помощь. – Ладно, – выдохнул я. – Я могу забрать тебя, если хочешь. – Не надо меня забирать! – пожалуй, слишком резко ответил я, оглянувшись на Лорди. – Сам вернусь. – Хорошо. Мы ждем. – И он отключился. Я вернулся к Лорди, сел за наш столик и грустно сообщил: – К сожалению, мне пора. Она тоже расстроилась. – Какие-то срочные дела? «Просто скажи, что тебе нужно побыть с младшим братом», – мысленно велел я себе, а вслух проговорил: – Да, нужно побыть с мамой. – Это важно. – Она положила свою ладонь поверх моей руки – наше первое тактильное соприкосновение. Я ничего не почувствовал, но сделал вид, что почувствовал: повел плечами, улыбнулся, если бы можно было силой мысли заставить себя покраснеть – я бы покраснел. Я видел, что понравился ей, видел, что ей со мной интересно, и мне было страшно спугнуть этот интерес. Я пытался произвести на нее хорошее впечатление: выглядеть шутливым, положительным, непринужденным и, конечно, самым обыкновенным, самым нормальным, самым предсказуемым. У меня на Лорди были особые планы. The Anatomy Lesson of Dr. Nicolaes Tulp Наш первый секс с Лорди случился спустя неделю прогулок по скверам и паркам (и одно посещение кинотеатра) – быстрый и тихий, как и полагалось, наверное, в нашем случае. Это было днем, в моей комнате, в пустой квартире, хотя я заставил Лорди поверить, что в ней кто-то есть. Так было нужно. Все это вообще не должно было случиться, но случилось – по моей глупости. Мы гуляли по центру Даунтауна, завернули на Нельсон-стрит, а с нее – на Джепсон-Янг-лэйн, где в неприметной приземистой трехэтажке и располагалась наша квартира. Уверенный, что мы пройдем мимо, я сообщил Лорди, что живу «во-о-он там», на первом этаже. – А можно к тебе в гости? – тут же спросила она. Довольно беспардонно, как мне показалось. – Мои родители дома, – растерянно ответил я. Это было ложью, разве что Ваня мог вернуться с уроков музыки к четырем (он постигал искусство игры одной рукой, пока вторая была загипсована). В мыслях я воспроизвел путь до моей комнаты: как минимум нам пришлось бы пройти по коридору, вдоль которого висели несколько фотографий нашей семьи, а по ним недвусмысленно становилось ясно, что никакой мамы в этой квартире не живет. – Боюсь, не получится, – сказал я уже тверже. – Они будут против? – Ну… Я ведь их не предупредил заранее, это будет неуместно. Лорди, явно приглядываясь к окнам нашей квартиры, вдруг спросила: – А это твоя комната? – она указала пальцем на приоткрытую раму. Врать не имело смысла: понятно, что бардак из одежды, канцелярских принадлежностей и футбольного мяча (спасибо Ване) на подоконнике принадлежал именно мне. – Да, – выдохнул я. – Вылезаешь через окно? – Ага, – неохотно признался я, понимая, к чему она клонит. – Так полезли! – заговорщицки прошептала Лорди в самое ухо. – Будем тихими как мышки, и родители ничего не узнают! Не дожидаясь моего согласия, она побежала к окнам нашей квартиры, а мне оставалось только вяло проследовать за ней. Нагнав ее на полпути, я спросил: – А зачем нам туда? У меня там ничего интересного нет… Лорди остановилась, внимательно посмотрела на меня и воскликнула: – Я поняла, в чем дело! Прозвучало так уверенно, что я испугался: она что, действительно обо всем догадалась? Я чем-то выдал себя? Но Лорди сказала другое: – Ты стесняешься, что вы небогато живете? Не переживай, это не имеет для меня никакого значения. – И она дотронулась до моего плеча, как бы в знак поддержки. «Ах, если бы дело действительно было в этом», – мучительно подумал я. Делать было нечего, мы уже стояли под окнами моей комнаты, и у меня не получалось придумать ни одного повода, который мог бы заставить Лорди развернуться и уйти. Конечно, можно было бы нахамить ей, мол, это вообще не твой дом, проваливай отсюда, но я дорожил нашими отношениями, они были мне необходимы.