Веретено запустил паяльную лампу. Языки пламени жадно облизывали металлическую банку, в ней плавился и пузырился свинец. От ужаса у Рэмбо волосы встали дыбом. Он отыскал взглядом Харламова и взмолился: — Игорь, не надо! Не надо! Скажу все, шо знаю. Харламов махнул рукой. Веретено пригасил пламя. В печи вновь воцарилась тишина, и все замерли в ожидании имен и фамилий тех, кто заманил Павла в ловушку, но они так и не прозвучали. У Рэмбо началась рвота и, когда прекратилась, он с трудом просипел: — П-пашу развел Р-раздольнов. — У-у! — взвыл Харламов, сорвался с табуретки, схватил Рэмбо за волосы и как заведенный повторял: — Где Паша? Где Паша? Рэмбо мычал и ничего не мог сказать в ответ. Харламов плюнул ему в лицо и осел. Горе на глазах превращало его в развалину. Кожа дряблыми складками обвисла на скулах, глаза потускнели, а руки плетьми обвисли в рукавах ставшего просторным плаща. За Рэмбо взялся Крест. — Ну, колись дальше, падла, хто подставил Пашу? — Это Стрелец! Это он! — Хто такой? — Бывший кэгэбэшник, старлей, — выдавил Рэмбо, шершавый, словно наждак, язык с трудом ворочался во рту. — Фамилия? Имя? Погоняло? — Стрельцов. Вовка. — Чо делает у Раздольнова? — Его личная охрана. — Чо-то такого не знаю. — Недавно взяли, где-то с месяц. — Так это он подставил Пашу? — Он, он! Он и предложил Раздольнову, как Пашку взять на кукан. — Где эту падлу искать? — Он все время ошивается у Раздольнова. — А баба у него есть? — Не знаю. — А чо ты вообще знаешь? — Ну, ей Богу, не знаю, — божился Рэмбо. — Все, Крест, хорош с этой падлой базарить! Пора его кончать! — загомонили «бригадиры» и «торпеды». — Ша, братва! — вмешался Гасан и объявил: — У меня предъява к Рэмбо! — Ну, раз твоя предъява, то коли его сам, — предложил Крест и отошел в сторону. Гасан склонился над Рэмбо, тот задергался, и злорадно процедил: — Чо, падла, жопа загорелась? — О чем, ты, Гасан? — скулил Рэмбо. — О том, как ты с Раздольновым подставил Томаза в Салде! Как сдали бригаду Омара ментам! Как кинули меня на Двуреченском комбинате! — Не! Не, Гасан! Это не мы, то Багин! — открещивался Рэмбо. — Брешешь! Твоя рожа там тоже рисовалась. — Клянусь, с Томазом у меня делов не было! Гасан махнул рукой, развернулся к выходу и на ходу бросил: — Крест, он твой! — Гасан! Игорь! Братва! Не надо! — взмолился Рэмбо. Крест потянулся к металлическому пруту. Харламов встрепенулся и остановил его. — Погоди! Бандиты остановились и ждали, что последует дальше. — Ну, чо вылупились? Валите отсюда! — рявкнул на них Харламов. Толпа повалила на улицу. Рэмбо перестал выть, тихо скулил и бросал умоляющие взгляды на Харламова. Тот подался к нему и спросил: — Жить хочешь? — Да, да, пожалей, — умолял Рэмбо. — Тогда заткнись и слушай! Сдашь Раздольнова с его шакалом — Стрельцом, будешь жить. Усек? — Да! Да! — твердил Рэмбо. — Стучать будешь Кресту. — Ага. — Первым сдашь эту гниду, Стрельца, усек? — Ага, сделаю все, шо ты скажешь! Все! Все! — обещал Рэмбо. Жизнь, минуту назад висевшая на волоске, возвращалась к нему. Избежав смерти и купив ее ценой предательства, он готов был сдавать всех и вся. Но страх перед Совой, имевшим звериное чутье на опасность, когтистыми лапами сжимал сердце Рэмбо, и он заскулил: — Игорь, и чо мне говорить Сове и Стрельцу? Они же не дураки, у меня на морде все написано! Меня же в раз расколят! — Не расколят, скажешь, шо была махаловка с моей братвой, — предложил Харламов. — Так какая махаловка? Баба моя все видела, и где гарантия, шо твои не раззвонят. — И чо ты предлагаешь? — Не знаю, не знаю. Прибьет меня Сова. Точно прибьет. — Перестань скулить! — рявкнул Харламов и обратился к Гасану и Кресту. — А вы чо скажете? — А чо тут базарить, остается один вариант, — ответил Крест. — Какой? — Рэмбо рвет когти и ломает комедию перед Совой. — Сначала ее надо разыграть перед нашей братвой, а то у некоторых языки как помело, — напомнил Гасан. — Дело говоришь! — согласился Харламов и распорядился: — Крест, ты усек, так шо крути комедию! — Усек, усек, — буркнул он и, развернувшись врезал Веретено. Тот отлетел в угол, а когда пришел в себя только и смог, что сказать: — Ты чо, Крест, с катушек слетел? — Не, комедию разыгрываю, — буркнул он и гаркнул на Рэмбо: — А ты чо разлегся? Вставай, шевели копытами! Прошло несколько часов после отъезда в город Гасана и Харламова, как Крест снова поднял на ноги «бригадиров» и «торпед». Произошло невероятное. Рэмбо, который, казалось, уже не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, оглушил Веретено и ухитрился сбежать от охраны. Его поиски на кирпичном заводе и в окрестностях велись до позднего вечера, но не дали результата. Рэмбо провалился, как сквозь землю. Сам он, отсидевшись в развалинах бывшей колхозной фермы, с наступлением темноты вышел к дороге, на попутной машине доехал до города, окольными путями пробрался к квартире школьного приятеля и ночь провел у него. Утром вызвал такси и поехал к офису «Урал-Грейта», прежде чем войти, осмотрелся. В глаза бросилась суета на стоянке, усиленная охрана на входе и на его душе стало совсем тоскливо, но отступать было некуда. Выдохнув, Рэмбо направился к подъезду. Его появление привело охрану в изумление. — Ну, чо вылупились, давно не видели? — набросился он на нее.