— Рэмбо! Вил! Давай его мордой в снег! — потерял терпение Сова. — Не надо! Не надо! Я щас, щас вспомню! — Ну, давай, давай телись! — Называли! Точно называли, такая знаменитая фамилия. Ну, ну, как у нашего хоккеиста. — Петров? Якушев? Харламов? Фетисов? — сыпали фамилиями Рэмбо и Галлиев. — Во, во, точно, Харламов! Большего Сове добиться от сержанта не удалось. Следы титана и водителей терялись в дремучих марийских лесах, и ему ничего другого не оставалось, как только строить догадки. Показания милиционера наводили на мысль, что к налету могли приложить руку Харламовы и их новая московская крыша — Меценат. Сова тяжело вздохнул, свинцовым взглядом окатил сержанта и кивнул на дверь. Тот бесформенным мешком вывалился на обочину, и когда протер глаза, то увидел лишь снежное облако, скрывшее джип. Покинув Йошкар-Олу, Сова, Галлиев и Рэмбо поспешили в Екатеринбург, где их ждала кровопролитная криминальная война с «синяками». Спустя неделю после их возвращения из Республики Марий Эл, ее первые выстрелы прозвучали средь бела дня в самом центре столицы Среднего Урала — Екатеринбурге. Газета «Сыщик». Тревожная хроника. «…В минувшую пятницу в районе бывшего Дворца пионеров произошла очередная бандитская разборка между представителями, так называемой «центральной» и «синюшной» ОПГ. По имеющейся у редакции «Сыщика» информации, в ходе возникшей перестрелки был тяжело ранен Крестов, более известный в криминальных кругах, как «Крест». В настоящее время Крестов проходит курс лечения в одной из закрытых клиник Москвы». Глава 6 По возвращении из Вашингтона в Москву и доклада Ролфу о результатах встречи с Гэрбером, Саттер погрузился в рутинную работу резидентуры. Первые дни он не выходил из кабинета и занимался самой ненавистной для оперативника-агентуриста работой — изводил бумагу на написание запросов в европейские резидентуры и группу разведки, действующую под прикрытием генконсульства США в Екатеринбурге. Несмотря на то, что прошло более 14 лет, как из донесений посольской резидентуры исчезло упоминание о «Колоколе» и объекте «Бездна-Ад», Саттер в душе рассчитывал, что коллеги не подведут и дадут хоть какую-нибудь наводку не только на след тетки Ника Широкого-Просторного, но, возможно и на него самого. Особые надежды он возлагал на опытного разведчика Пита Дункана, работавшего в Екатеринбурге под крышей советника консула по экономическим вопросам. За его плечами был опыт разведработы как в СССР, так и в России. В Екатеринбург Пит получил назначение одновременно с открытием генконсульства. За это время создал надежные оперативные позиции и обеспечил получение важной информации. Полагаясь на Дункана, сам Саттер не сидел сложа руки и продолжал искать выход на «Бездну-Ад» и «Колокола». Он все еще верил, что агент жив и с ним возможно восстановление сотрудничества. В поисках следов «Колокола» ему пришлось перелопатить архив резидентуры, процедить каждый документ, но все усилия оказались тщетны. Оставив это занятие, Саттер положился на коллег и занялся подготовкой вербовки Моисея Финкеля. Ситуация с ним не вызывала тревоги ни у Саттера, ни у Ролфа. Она развивалась, может быть не так быстро, как хотелось, но уверенно шла в нужном направлении. Семья Орел продолжала бомбардировать Финкеля и его жену «дружескими письмами» и подогревать эмиграционные настроения, намекала, что «будущий хозяин подтверждает готовность оказать помощь в обустройстве на новом месте». В ответном письме Финкель с трудом скрывал свое нетерпение и чуть ли не открытым текстом писал: «Все опостылело. У нас больше не осталось сил терпеть это дальше». Серьезность эмиграционных намерений Финкелей подтверждал и агент «Друг» петербурской подрезидентуры ЦРУ. Он был вхож в их дом и сообщал оперативникам американской разведки: «Финкели распродают вещи, сидят на чемоданах и ждут разрешения на выезд на постоянное жительство в США». Он же сообщал: тайный визит Финкеля в посольство США в Москве 28 сентября остался незамеченным ни российской контрразведкой, ни руководством НИИ. Об этом Саттеру свидетельствовали объективные факты. Финкеля не отстранили от работы, он по-прежнему продолжал трудиться все в той же секретной лаборатории и все в той же должности. В режимно-секретную часть института на профилактическую беседу его также не вызывали. Более того, в конце октября Финкеля направили в командировку в Северодвинск на завод, где создавались Барракуда, Борей, Акула и вся остальная подводная атомная стая русских. Командировка на север, в город, закрытый не только для иностранцев, но и для большинства россиян, развеяла подозрения Ролфа и Саттера в том, что хитрый Финкель мог играть особую роль в планах, написанных в стенах Лубянки. Они не исключали того, что русские использовали его как «троянского коня» и рассчитывали тонкой дезинформацией ввести в заблуждение ЦРУ, а затем вовлечь во многомиллиардные траты военную промышленность США на создание систем защиты от ядерной угрозы подводного флота ВМФ России. В том, что такие подозрения не имеют под собой почвы, Саттера и Ролфа окончательно убедило последнее сообщение агента «Друг». Он обнаружил в личном компьютере Финкеля сведения, составляющие гостайну. Сообщение агента и письмо Финкеля, направленное Орел 15 октября, говорили американским разведчикам: объект оперативной разработки «Хэл Рубинштейн» готов работать на ЦРУ не на совесть, а за деньги, и не просто деньги, а большие деньги. В своем письме будущий агент в завуалированной форме писал: «… Я выполнил просьбу нашего общего знакомого, передавшего твое письмо. Я нашел ответы на его вопросы, но с трудом». Последние фразы не оставляли сомнений у Саттера в том, что на предстоящей встрече в Бельгии Финкель будет поднимать до небес стоимость своего предательства и биться за каждый доллар, о чем свидетельствовала строчка из письма: «…с большим трудом, но я нашел ответы на его вопросы». Такая позиция будущего агента нисколько не смущала Саттера. Все они — торговцы своими и чужими секретами, мнили себя тайными вершителями судеб страны и эпохальных событий, но когда перед носом появлялся реальный, а не эфемерный денежный куш, а затем следовал намек на тень контрразведки, они становились намного сговорчивее. Подготовив план вербовки Финкеля и утвердив его у Ролфа, Саттер, наконец, вырвался из кабинета на оперативный простор. Конец ноября и декабрь ему пришлось провести, занимаясь организацией и проведением операций по связи своих коллег с их русскими агентами и закладкой тайников, оборудованных в самых разных местах Москвы. Приближающееся Рождество сулило радужные перспективы, их не омрачил даже отъезд в Штаты Ролфа, с которым сложились больше, чем деловые отношения. Сменивший его в должности резидента Джеймс Моррис оказался профессионалом и не стал вносить существенных изменений в работу Саттера. У него хватало других забот. На резидентуру как из дырявого корыта сыпались неудачи, и Моррису приходилось на ходу решать проблемы. Поэтому Саттер старался лишний раз не попадаться ему на глаза, держался в тени и занимался рутинными делами. Пока они не доставляли ему особых хлопот. Наступило Рождество. Накануне Пит Дункан преподнес Саттеру поистине бесценный подарок. Он нашел не только след, но и самого Ника Широкого-Просторного. Ниточка, что дал Гэрбер, привела к цели. Саттер читал шифровку Дункана, и в нем просыпался охотничий азарт. Профессиональный опыт и интуиция говорили: ему удастся сделать то, что 14 лет назад не смог осуществить неудачник Гэрбер. Ник представлялся Саттеру идеальным ключом к вратам «Бездны-Ада». Умница Пит это понимал и постарался не упустить ни одной важнейшей детали. Уже первые строчки шифровки обнадеживали. «…Николай Павлович Раздольнов 1960 года рождения. Уроженец города Верхняя Салда Свердловской области…» — Где-то там скрывается объект «Бездна-Ад»! — отметил Саттер, и сердце учащенно забилось. «…В 1982 году окончил Уральский политехнический институт по специальности конструкция летательных аппаратов и наземное поверочное оборудование к ним…» — Это же близко к космосу! Так может ты работаешь в «Бездне»?! — сердце бухнуло и подкатилось к горлу, взгляд Саттера торопливо скользнул к следующему абзацу. «…С ноября 1982 года по декабрь 1984 года проходил службу в воздушно-десантных войсках в должностях: рядовой, командир отделения, заместитель командира взвода. Уволился в звании старший сержант…» — М-да, крепкий орешек, — заключил Саттер и снова обратился к шифровке. Пит и его источники в Екатеринбурге потрудились на совесть. Почти целая страница содержала перечень частных компаний, где работал Раздольнов, и перечислялись его должности. Они впечатляли, за несколько лет он поднялся от простого телохранителя до генерального директора холдинга «Урал-Грейт» с миллиардными оборотами. Его империя распустила свои щупальцы не только по Уралу, они дотянулись до столичного аэропорта Домодедово и вышли за пределы России. Раздольнов вел серьезный бизнес в Эстонии, Венгрии, Италии, Англии и Греции. Для себя Саттер выделил то, что могло сыграть определяющую роль в будущей вербовке Раздольнова. В первую очередь, это был его бизнес за границей. Ахиллесовой пятой в нем являлись нелегальные поставки титана в Эстонию и Италию. Достаточно было бы одного звонка из Лэнгли карманным венгерским и эстонским спецслужбам, чтобы их руками создать Раздольнову массу проблем. Остальное склонение его к сотрудничеству с ЦРУ, в представлении Саттера, уже не составляло большого труда. «Титан? Титан?» — прошлое инженерное образование Саттера натолкнуло на мысль: — «Так это же ракетные двигатели?! Значит, где-то там русские прячут «Бездну-Ад». Догадку омрачил следующий абзац из шифровки Дункана. Он буквально сочился кровью жертв, пролитой Раздольновым на пути к вершине своего могущества. Жесткий, решительный, обладающий железной хваткой, он не останавливался ни перед кем и ни перед чем. Мафия Екатеринбурга, и не только его, но и всего Урала вынуждена было считаться с бывшим десантником. Она не приняла Раздольнова в свой круг, но и не решалась вступать с ним в открытую войну. Пока с той и другой стороны бои местного значения вела криминальная «пехота». Противостояние между ними подспудно нарастало, и будущий передел теневой власти и теневых капиталов в столице Урала был не за горами. Дочитав до конца шифровку, Саттер встал из-за стола и нервным шагом принялся мерить кабинет. Его мало трогала кровь, которой Раздольнов пролил немало, и вовсе не интересовало то, что жизнь в России таких, как Раздольнов, была недолгой. От пули снайпера их не спасали ни миллиарды, ни многочисленная охрана, ни бронированные лимузины. Саттера беспокоило только одно: Раздольнов являлся единственным кандидатом на вербовку, через которого можно было добраться до тайны «Бездны-Ада». В гонке со временем и врагами — конкурентами Раздольнова, ведущими на него охоту, Саттеру ничего другого не оставалось, как быть на шаг впереди. Приняв решение о подготовке вербовки, он обратился к резиденту Моррису за разрешением на выезд в Екатеринбург для сбора дополнительных сведений на Раздольнова. Тот проявил осторожность и, прежде чем санкционировать командировку, затребовал для изучения материалы на Раздольнова и по объекту «Бездна-Ад». Минул день, за ним второй, отшумели рождественские праздники, а Моррис все тянул с решением. Тем временем неугомонный Пит Дункан ухитрился внедрить в окружение Раздольнова своего агента «Артиста», и тот добыл новый интересный материал. Его содержание Пит опасался доверять телефону и своими намеками только еще больше подогревал Саттера. Он рвался отправиться в командировку, в Екатеринбург, но не решался напоминать о себе Моррису. И тому были причины, в отношении нового резидента из Лэнгли и с его прежнего места службы доходили нелестные слухи. Поговаривали, что когда Моррис не в духе, то лучше под горячую руку ему не попадаться. А резиденту было от чего злиться. Не успел выветриться из кабинета дух предшественника — Ролфа, как резидентуру начали преследовать неудачи: российская контрразведка разоблачила важного агента в Главном разведывательном управлении российского Генштаба и расшифровала сотрудника, действовавшего под дипломатическим прикрытием. 8 января 1994 года Моррис наконец вызвал к себе Саттера. Джон вошел в кабинет и прострелил взглядом по лицу резидента, чтобы понять, к чему готовиться. Оно было непроницаемо, как маска. Устало кивнув на кресло, Моррис открыл досье на Раздольнова, затем на объект «Бездна-Ад» и лишенным интонаций голосом произнес: — Джон, ваше предложение о выезде в Екатеринбург для сбора информации на кандидата на вербовку «Дельца» поддерживаю. Саттер вздохнул с облегчением и заявил: — Сэр, я готов отправиться немедленно! — Не торопитесь, Джон, в России сейчас анархия, но контрразведка пока жива, а в провинции еще сохранила силы. Подобное замечание, позволительное для зеленого новичка, а не для опытного разведчика, покоробило Саттера, но он промолчал. — Особой осторожности потребует ваша явка с агентом «Артист», — продолжал поучать Моррис. — Дункан гарантирует полную конспирацию, но я не уверен. Он слишком долго на оперативной работе и слишком долго работает в Екатеринбурге. Все это порождает самоуверенность и, как результат, ведет к расхлябанности и провалам. — Сэр, я предварительно проработал с Питом варианты проведения явки. Остановились на двух и оба надежные, — заверил Саттер. — Надеюсь, что это так. — Легенда выхода на явку для самого «Артиста» также проработана в деталях. — Какими силами будет обеспечено ее прикрытие? — уточнил Моррис. — Силами разведгруппы консульства. — Сколько планируется явок? — Не более двух, и они разнесены по местам проведения. По предложению Дункана, первая явка состоится в отеле «Большой Урал», а вторая в оперном театре. — С его предложениями не спешите, оцените обстановку на месте и, исходя из этого, принимайте окончательное решение. — Конечно, сэр, я сам проведу разведку, прежде чем выходить на явку. — О’кей, Джон. И еще, хотел бы обратить ваше особое внимание на важность миссии. Она находится на контроле у Директора и поэтому… — Сэр, я понимаю всю меру ответственности и… — Джон, выслушайте меня до конца! — перебил его Моррис и заговорил в приказном тоне: — Работа по объекту «Бездна-Ад» неоправданно затянута! Она ведется в очень узком диапазоне! Как результат, мы имеем всего один и тот сомнительный выход через «Дельца» — Раздольнова. Возможность его вербовки вызывает у меня большие сомнения. — Сэр, это не совсем так, есть резервные варианты. Радольнова я выделил как наиболее перспективного кандидата. Через него мы быстрее всего выполним миссию, — оправдывался Саттер. — Его еще надо завербовать. — У меня достаточно компромата, чтобы припереть Раздольнова к стенке. — Не будьте самоуверенны, Джон, «Делец» крепкий орешек, и на нем легко обломать себе зубы. — Все зависит от того, какой к нему избрать подход. У меня есть несколько выходов на него. Один… — Чт-о?! Какой еще выход? Даже не помышляйте об этом! — сорвался на крик Моррис и отрезал. — Контакт с ним устанавливать только за пределами России и с моей санкции! Вам понятно, Саттер? Джон опешил и не знал, что сказать. Такого оборота он не ожидал. С ним разговаривали, как с каким-то недоумком, а не профессионалом, у которого за спиной было больше вербовок, чем зубов во рту у Морриса. Кровь прихлынула к щекам Саттера, и он выпалил ему в лицо. — Сэр, я в разведке не первый год и знаю, что такое агент! Мне не надо разжевывать прописные истины! Я… — О’кей, о’кей, Джон! Вы опытный сотрудник, но ситуация критическая и как бы нам не наломать дров, — поспешил дать задний ход Моррис. — Сэр, я вам не тинэйджер! У меня за спиной вербовки 17 агентов! Я на оперативной работе больше 10 лет! — кипятился Саттер. — Ну полно, полно, Джон! Пожалуйста, не принимайте мои слова на свой счет. С этой бестолочью Коллинзом впору на стенку лезть. Это же надо так по-идиотски подставиться! — объяснялся Моррис и, тяжело вздохнув, признался: — Теперь Лэнгли с меня три шкуры спустит.