Темный такой, с тяжелой добротной мебелью и широким письменным столом, на котором… За которым, в общем, должно быть удобно сидеть. Просто сидеть, а не то, о чем ты подумала, Лиза. Прогнав из мыслей совершенно лишние сейчас фривольные картины, я сплела перед собой пальцы и замерла в ожидании сентенций хальдага. — Что во фразе «старайся не привлекать к себе внимания» тебе не понятно? — сощурился де Горт. Смотрит так, будто прицеливается, и я тоже ответила ему взглядом-прицелом. — Еще скажи, что я сама напросилась к королю в гости и сама… — В игры с ним играть он тебя тоже заставил? — прервал Стальной, продолжая смотреть на меня, как на доску для дартса. — В игры я сама предложила и, прежде чем ты опять на меня накинешься, скажу: Рейкерд не оставил мне выбора. Он тут суд собрался замутить с твоим участием и самым настойчивым образом предлагал мне выступить на нем на стороне обвинения. Отказ, сказал, не принимается, вот я и рискнула сыграть с ним на желания. Под влиянием пунша. Де Горт выругался сквозь зубы, но вместо того, чтобы направить свой гнев на каменного интригана, продолжил популярно объяснять, кто из нас двоих прав (он), а кто виноват (я): — Ты понимаешь, что сирот в религиозных обителях не учат играть в шахматы. И уж тем более им не объясняют, как играть с королями на желания. Лиза! — Кажется, не успев произнести мое имя, он снова выругался. В мыслях. — Наины так себя не ведут, и не только они. Так не ведут себя женщины на Шаресе. Если догадался я, кто ты на самом деле, догадаются и остальные. И чем беспечнее ты будешь себя вести, тем меньше у нас останется времени! — И что, по-твоему, я должна была сделать? Покорно согласиться на его требования, как сделала бы настоящая Филиппа? — Да. — И послушно воплощать в жизнь планы этого изверга? — Именно. Подсвечник, книга… Дайте мне что-то, чем бы я могла в него кинуть! — А ничего, что я пыталась тебя спасти? Хоть как-то уровнять ваши с Доуном шансы! — Меня не надо спасать. Нет, он не Стальной, он непрошибаемый. — Ну конечно, не надо. Ты сам со всем справишься. Как всегда. Но пусть к тебе и обращаются, как к всемогуществу, но ты ведь, на минуточку, не всемогущий! Неужели это так сложно, принять чью-то помощь? Я ведь за тебя переживаю. — Я даже пальцы в кулаки сжала, мечтая обрушить один из них на металлическую башку хальдага. Бошкометаллический дернул бровью. — Боишься одной остаться? А мне вдруг так обидно за себя стало. Обидно из-за того, что он… ничего не понимает. Я ему тут говорю, говорю, уже чуть ли не признаюсь! А он… боишься одной остаться. Тьфу! — Именно, — буркнула обиженно. — Трясусь за свою шкуру. А ты что подумал? Он не ответил и даже не сделал шаг мне навстречу. Да и я не решалась к нему приблизиться. Чувство было такое, будто нас разделяет не пара метров, а целые звездные системы. Что в общем-то и понятно: он охотник — я нэймесса. Ну какое у нас будущее? Я, так или иначе, покину этот мир, поэтому все, что сейчас творится у меня в голове и в сердце, — глупости все это. — Если ваше всемогущество закончили, я бы хотела подняться к себе, — обронила тихо. — Можешь идти, — помедлив, разрешил он, а потом посторонился, освобождая мне дорогу. Удивительно, как еще не шарахнулся в сторону. Бросив последний взгляд на злосчастный стол (и картины с его участием тоже глупые!), поспешила к выходу. Почти коснулась дверной ручки, когда услышала за спиной чуть слышное: — Спасибо… Лиза. — На здоровье. — Я горько усмехнулась. Пожелала ему на прощанье: — Спокойной ночи, — и вместе со своими глупыми чувствами отправилась наверх. ГЛАВА 16 Обитель Созидательницы Пречистой Мэдок покидал опустошенным. Даже после испытаний и охоты на пришлых он не чувствовал себя таким разбитым. Перекроить воспоминания дюжины монашек и нескольких десятков воспитанниц — к чему, к чему, а к такому жизнь его точно не готовила. Его вообще не готовили к тому, что он восстанет против своих же и будет укрывать у себя дома иномирянку, а еще как ненормальный станет носиться по всему Харрасу, чтобы забраться в голову к каждому, кто был знаком с настоящей Филиппой. К счастью, знакомых у леди Адельвейн было немного. Все девушки, что росли вместе с ней, до сих пор находились в обители. Арнетта Вэйнсмир, с которой Лиза случайно столкнулась на Ледяном балу, единственная покинула ее стены до завершения обучения, чтобы стать женой не то барона, не то баронета. Как и Филиппа, которую родственники внезапно выдернули из привычного ей окружения по его требованию. Но познакомился он уже не с Филиппой, а с Лизой. Это знакомство, встреча с невероятной, а иногда и невозможной девушкой из другого мира, перевернули всю его жизнь. И с этим он уже, кажется, почти смирился. Но с чем Мэдок никак не мог смириться, так это с тем, что, несмотря на все его ухищрения, на Шаресе оставался как минимум один человек, который знал ее тайну, который в любой момент мог ее раскрыть, а потому следовало спешить. Пока ублюдок, призвавший ее в этот мир, лишивший ее будущего, окончательно ее не погубил. — Получить подсказку от прадеда? Что ж, можно и попытаться, — неуверенно пробормотал герцог, устраиваясь в седле. — Надеюсь, Вертальд, ты не настолько чокнутый, каким тебя все считают. Хальдаг дернул за поводья, и грифон, оттолкнувшись от земли, взмыл в небо, быстрыми, резкими взмахами крыльев отдаляя своего хозяина от обители, в которой росла Филиппа. Интересно, какая она, настоящая леди Адельвейн, и представится ли ему возможность когда-нибудь с ней свидеться? Мэдок торопился еще и потому, что понятия не имел, сколько времени осталось у Лизы. Когда из острой на язык, бойкой и жизнерадостной девушки она превратится в безумное чудовище. Магия, которой он готов был с ней делиться, могла бы замедлить процесс трансформации, вот только магии она у него больше не просила. И ведь мучается же, но продолжает из последних сил держаться, не понимая, что в любой момент может сорваться… Слишком мало времени, слишком много впереди неизвестности. Сегодня утром, прежде чем отправиться в шертову обитель, он сам предложил ей попробовать еще раз. Не потому, что снова желал ее целовать, хоть мысли о пришлой в его объятиях, в его постели и в его власти слишком часто заволакивали разум хмельным туманом. А потому, что за нее переживал. На его предложение Лиза отреагировала… необычно. Побледнела и едва от него не отпрыгнула, словно это он был нэймерром и требовал у нее силы. — Не хочу. — Она нервно замотала головой. — Ты даже не представляешь, как мне было плохо после первой попытки! — Но твой голод… — Когда я вспоминаю, как мы с тобой тогда целовались, голод сразу отступает. И что бы это могло значить? Он даже нахмурился невольно, пытаясь понять, действительно ли ей так противны его поцелуи. — Я не то имела в виду, — поспешила уточнить девушка. — Мне нравится с тобой целоваться… Ну то есть! — Она густо покраснела. — Я… мм… ничего не имею против поцелуев между двумя взрослыми людьми, коими мы и являемся, но я против того, чтобы забирать у тебя магию. Значит, все-таки нравится целоваться. Главное сейчас не начать улыбаться, как какой-нибудь глупый мальчишка. Мысленно на себя прикрикнув и кое-как обуздав чувства, которые снова брали верх над здравым смыслом, Мэдок попытался ее успокоить: — Если переживаешь, что я ослабну, поверь, это не так. Лишившись нескольких капель магии, слабее я не стану. Врал, конечно — несколькими каплями, если начнет пить его силу, она точно не ограничится, но Лизе об этом знать было необязательно. — Я не из-за этого. — Иномирянка снова упрямо качнула головой, а потом тихо добавила: — Просто она… противная. Магия противная? Немыслимо! Прежде ему не доводилось общаться с пришлыми до трансформации, но, вспоминая слова наставников, Мэдок с уверенностью мог сказать: поведение его наины было как минимум странным. Магия для пришлых — своего рода наркотик, жизненно необходимый эликсир, от которого они не желают, да и не могут отказаться. А эта девушка, наоборот, после одной неудачной попытки воспринимала ее как нечто омерзительное. — Еще одна загадка. Возможно, прадед поможет разгадать и ее. Шеимское кладбище — вот куда он направлялся. Именно там покоились все короли Харраса, и именно там находилась гробница его прадеда. Это было священное место, полное магии покинувших этот мир могущественных хальдагов. Место, слишком лакомое для иномирцев, а потому окруженное мощными защитными щитами. Только старшие лорды и потомки покойных королей имели к нему доступ, и именно на Шеимском кладбище Мэдок де Горт собирался получить ответы на вопросы, не дававшие ему покоя. Велев вейру дожидаться его за высокими каменными стенами, хальдаг приблизился к наглухо закрытым воротам. От прикосновения его пальцев створы начали медленно, со зловещим скрежетом разъезжаться. Мрачно усмехнувшись, Стальной сказал, обращаясь не то к самому себе, не то к сгустившейся над кладбищем мертвенной тишине: — После того, что я намерен сделать, никакое очистительное пламя мне уже не понадобится. Главное, не перестараться и не присоединиться раньше времени к прадеду на том свете. Оставив позади ворота Шеимского кладбища, колючий кустарник, стеблями-змеями расползшийся по стенам, и протяжный скрежет промерзших петель, Мэдок направился к королевскому склепу. Его встречали и провожали статуи на замшелых постаментах, их лики хранили печальное выражение. Старые деревья растянули по небу свои густые ветви, отчего в месте последнего приюта королей Харраса, их жен и асави было сумрачно и сыро, тусклые солнечные лучи едва просачивались сквозь кроны, туго сплетенные между собою. Несмотря на то что на Шеимском кладбище прежде ему бывать не доводилось, Мэдок быстро потерял интерес к его мрачным видам, сосредоточив все свое внимание на королевском склепе. Последний вполне мог сойти за дворец или как минимум за роскошный старинный особняк. Роскоши этому месту было не занимать. В углублениях на фасаде, обрамленные лепными арками, покоились статуи умерших хальдагов. Герберна Стальной отыскал сразу — он был очень похож на прадеда. Разве что тот носил волосы до плеч и взгляд у него казался более жестким, если не сказать жестоким. Его величество был справедливым правителем, но вместе с тем суровым и непреклонным, правил королевством железной рукой. Несколько быстрых шагов по ступеням, чуть тронутым снежной крошкой — и вот он снова прикладывает ладонь к обледенелым створам, торопясь скорее оказаться в склепе. Невыносимо долгие секунды ожидания, тоскливый скрип медленно, будто нехотя отворяющихся дверей и тошнотворный гнилостный запах, ударивший в нос. Поморщившись, Мэдок решительно шагнул во тьму. Подвластные его беззвучному приказу, на стенах полыхнули факелы, освещая высокие стены просторного пустынного помещения. Наверх вела широкая каменная лестница, но хальдаг даже не взглянул в ее сторону, а устремился к одному из четырех коридоров, помня, что в верхних комнатах покоятся самые первые короли Харраса. Те, что правили королевством еще до появления хальдагов. Прадед отыскался не сразу. Мэдок уже начал терять терпение, когда наконец в одном из удаленных залов его взгляд упал на гробницу из золота и черного мрамора. По правую руку от хальдага вечным сном спала его жена, по левую — асави.