Пролетит кровавое колесо по Арсинору и, даст бог, заденет немногих… Войска готовы. Маги предупреждены, церкви укреплены заклятиями, готовы принять и защитить, как никогда. Батюшки верно понимают, что надобно делать. С ними было тяжелее всего, попробуй-ка убеди помогать нелюди, благо митрополит толковый. Раздоры раздорами, но в своей семье, постороннему в них неможно. Потребовал, правда, зараза этакая, чтобы свяга и по прочим церквам прогулялась, сняла с них груз замоленных душ… – Смута. Какой-то городишко, в котором их держат. И не свободными, и не в цепях. Зима. Верные люди уговаривают бежать, потому как чуют неладное. А он все ждет, когда же объявят наследника. И тут жена любимая сообщает, что в положении… Думаешь, он бы не рискнул? – Бежать? – С нею. Ради короны не стал бы, она ему не особо нужна была, а вот ради жены. Он уже поссорился из-за нее с родителями, выдержал немалый скандал в свете, отстоял перед митрополитом. Он навлек на себя этим браком гнев всех, кого только можно… Значит, любил. Точно, закончится, и тогда… Димитрий уедет. На время, само собой, ибо надолго Арсинор оставлять никак не можно. Но вот пару недель если… порталом и на море, не туда, правда, где протянулись вдоль берега курортные городки с их напыщенною роскошью и дурными привычками, бездельем, вечерними сплетнями и вечерними же танцами, где позволялось чуть больше, нежели в столице. – А из любви и опасения… Вы все решили, что он убит смутьянами. А если они говорили правду? Если твой дядька действительно бежал… – И не добежал? – Лешек посадил зайчика на стол. – Он был магом изрядной силы, военным, и если бы решил уйти, ушел бы. Полгорода положил бы одной своею силой… а ведь еще кровная была. Та самая, которая вдруг подвела императора Николая. И его супругу. И детей их, ведь царевен обучали не одному лишь вышиванию. Что говорить о наследнике? Но почему тогда они позволили себя убить? И не только они? – Тогда он потратил свои силы, чтобы перекинуть ее как можно дальше. – Неразумно отправлять одну беременную женщину на край света, – возразил Лешек. – Вот ты бы свою рыжую отправил бы? – Она не моя! – Ага… не твоя… будешь носом крутить, уведут. – Кто? – настроение испортилось, тем паче носом крутить не слишком хорошо получалось. Но все равно… еще чего придумал. Уведут. Димитрий не позволит. Гроза он империи или хвост собачий, в конце-то концов? – Да мало ли, – как ни в чем не бывало Лешек пожал плечами. – Тут же ж дворец, найдется желающих… Димитрий фыркнул, но получилось неубедительно. И вправду дворец. И желающих изрядно. И главное, что есть такие, которые исключительно забавы ищут, вернее, аккурат таких и большинство, это нормальные люди редко попадаются, а потому надобно вернуться к делу. Завершить. А после забрать рыжую и на воды отбыть. – Она ведь, – Димитрий пододвинул снимок не слишком красивой, хотя, несомненно, интересной женщины, которая глядела прямо, с вызовом, – она ведь, если не ошибаюсь, была весьма либеральных взглядов. А потому не могло ли случиться так, что Михаил погиб, но вовсе не так, как прежде предполагалось? Он собирался уйти, вывести молодую жену, которая, исключительно в теории, была беременна. У него хватило бы сил открыть портал. Далеко открыть. А потом? Бросать женщину в охваченной войною стране? Нет, он бы жизнь положил, но вывез бы ее, а потом… Что они вообще о Брасовой знают? Она некрасива, но все признают, что очаровательна. Умна. Иронична. Не считается с чинами, иначе не рискнула бы вызвать недовольство императрицы. Не чурается риска и вызова, да и общественное мнение для нее мало что значит, в противном случае не было бы этого беззаконного брака с цесаревичем при старом еще муже. Она точно знает, чего хочет. И вот вопрос: чего она хотела? Спастись? Вдвоем легче, нежели одной. – У нее ведь не было мотива убивать мужа? – тихо спросил Лешек, который всегда распрекрасно умел читать мысли Димитрия, верно, слишком уж просты и незамысловаты они были. – Или… – Не знаю… Смотри, когда исчез Михаил, император был жив и семейство его. А это пять царевен и наследник. То есть если бы встал вопрос о реконструкции короны, ее было бы кому принять. Полагаю, конечно, Михаила в его устремлениях поддержали бы многие, но… твой отец ведь сказал, что Михаил был весьма порядочен и от предложений отказывался неоднократно. Значит, у супруги его не было причин полагать, будто он изменит свои взгляды… Не было. Жесткое лицо. Острые черты. И такие смутно знакомые. Катерина… нет, времени минуло изрядно и для магички, тем более что в ней-то магии было немного, а значит, и старела бы она быстрее прочих. – Михаил не бросил бы ее. Добраться до надежного места. Укрыть. В это поверю. А вот как бы он поступил дальше? Ты бы что сделал? – спросил Димитрий, и Лешек сцепил пальцы. Ответ был очевиден. – Отправился бы за ними… я бы сказал, что у моего дяди есть право погибнуть, коль ему так уж хочется, но прежде всего он обязан позаботиться о жене и детях. Тетушка, думаю, мужа не оставила бы, отец уверен, что они искренне любили друг друга, однако вот дети – другое… их бы доверили. – Но ей… сугубо теоретически, ей эти дети разве были нужны? И вновь ответ очевиден. Он прячется в уголках узких губ, на кончике острого носа. Он скрывается во взгляде и… – Вышнята еще не собирает армию, но на юге неспокойно. Север и вовсе отказался признавать Временное правительство, потребовав вернуть государя. Центральные области по-разному, но единства нет. И это отсутствие единства дает немалую надежду, что смута вот-вот завершится. Ведь есть император и цесаревны… и сам род могуч. Был могучим, пока его не выкорчевали крепкою рукой. – А вот если их не станет… – Слишком рискованно, – возразил Лешек. Ему тоже женщина на снимке не нравилась, и категорично, но он старался быть к ней справедливым. Сомнительная привилегия королей. – Рискованно, но если предположить… Ты говорил, что она была знакома с Аверьяновым, который позже стал председателем Временного правительства… И годом спустя был повешен на площади в угоду бунтующим рабочим. – А еще знала Сикухича и Вишневского. Громкие некогда имена, ныне почти забытые. – И не она ли обратилась с просьбой… взамен на небольшую помощь? – Хватит, – Лешек оборвал эту нелепую фантазию. – Ты сам понимаешь, что доказать все это невозможно. – Почему? – Димитрий перевернул снимок. – Надо лишь найти ее и спросить. Если она и вправду убила своего мужа, то не избежала бы метки. И может, именно из-за этой метки она и не рискнула показаться? Обратная сторона снимка была желтою, некрасивой, как и сама эта история, в которую Димитрий почти поверил. Глава 13 Лизавете выпало имя. То есть всем они выпадали, но чужие ей были малоинтересны, однако сама жеребьевка неожиданно увлекла. Комната. Столы для игры в лото и карточки, которые девушки выбирали серьезно, вдумчиво, будто бы от самой этой игры что-то да зависело. Рассаживались они неспешно, а Анна Павловна не торопила. Она сидела в кресле, держа на коленях холщовый мешочек с нумерами. – Между прочим, – произнес кто-то нарочито громко, – всегда полагала, что убийце место в тюрьме, а не во дворцовых покоях… – Это вы, милочка, жизнь плохо знаете, – Анна Павловна потрясла мешочек. – Не говоря уже о законах. Лизавета заняла место между Авдотьей и Снежкой, которая карточку держала на весу, еще и к груди прижимала, а взгляд ее вновь был рассеян. – Но все знают, что Гнёздина человека убила! – Все – это кто? – голос Анны Павловны сделался холоден, но девицы зашумели, зашептались, а Лизавета ощутила на себе неприязненные взгляды. От них захотелось под столом спрятаться, но она велела себе сидеть ровно. Лист свой разглядывать. И вообще… Последнее испытание, как им сказали… Бал и после объявление, вручение наград и все такое, но… – Она заманила несчастного в кусты, а после лишила жизни! – продолжала упорствовать темненькая девица, с которой прежде Лизавете не случалось пересекаться.