КЛАУДИЯ У меня такое ощущение, что весь мой бок горит огнем. Я стону, преодолевая туман в голове после сна, пытаясь выбраться из него. Это тяжело. Все — и я имею в виду именно все — чертовски болит. Чувствую себя так, будто меня растоптали. Стадо слонов. Или пронеслись борцы. Борцы с избыточным весом. В дополнение к угнетающей боли в боку я не в силах ясно мыслить, а во рту ужасный привкус. В общем, все это говорит мне, что, наверное, еще не время просыпаться. ‘Я требую, моя Клаудия, чтобы ты вернулась,‘ — в моей голове звучит властный голос Кэйла. — ‘Тебе не разрешается болеть’. Это заставляет меня тихо рыкнуть, даже несмотря на то, что у меня нет сил открыть глаза. — Это ты так думаешь, дракон, — бормочу я. — Я могу болеть, если мне хочется. То есть, я не хочу, но не похоже, что Кэйл требует, чтобы я это прекратила. — Клаудия? — мое внимание привлекает тихий незнакомый голос. — Ты очнулась? Секунду спустя что-то горячее прижимается ко моему боку, и я, испустив шипение, пытаюсь увернуться. ‘Этот доук-торр делает тебе больно?‘ — тревога окрашивает мысли Кэйла, и над своей головой я слышу низкий, драконий рык. Доктор? Логично предположить, что он здесь, учитывая ту мучительную боль, в которой я нахожусь. Должно быть, я в клинике в Форт-Далласе, хотя понятия не имею, как смогу оплатить это лечение. У меня по-прежнему нет денег. Правда, моему затуманенному мозгу совершенно непонятно, как Кэйл оказался здесь, со мной. Его рычание усиливается, и я посылаю ему умиротворяющие мысли, чтобы успокоить его. ‘Со мной все в порядке. Серьезно. Просто дай мне минутку’. До боли знакомые, горячие руки охватывают меня, и мгновение спустя меня прижимают к массивной груди Кэйла. Я чувствую, как его рука скользит по моим спутанным волосам, гладит их, а я даже рада. ‘Моя пара, скажи мне, что тебе уже лучше,‘ — требует он. Ооу. Такой властный и напористый. В некотором смысле это даже мило. Властно, но мило. — Я чувствую себя дерьмово, но спасибо, что спросил. — Хм? — нежные руки, нажимающие на мой бок, приостанавливаются. Кто-то меняет повязки. Доктор. Бинты поднимаются, а затем шлепаются обратно вниз. Очень смело, учитывая, что меня сейчас держит в объятиях дракон-мужчина. — Ты сказала, что чувствуешь себя дерьмово? — Я в норме, — отвечаю я автоматически, и подавляю протест, когда Кэйл осторожно усаживает меня на что-то мягкое. Кровать. Такое ощущение, словно это моя кровать из нашей квартиры. Я поднимаю руку — черт, это так тяжело — и ищу Кэйла. Я нуждаюсь в его прикосновениях. Мгновение спустя его ладонь с его огромными пальцами и когтями сжимает мою, и я успокаиваюсь. Прижав его руку к своей щеке, я сворачиваюсь калачиком на кровати. ‘Я очень устала.‘ ‘Отдыхай,‘ — приказывает он, хотя его мысли пронизывает нежная нотка. — ‘Я не оставлю тебя’. ‘Знаю,‘ — развеселившись, тут же выдаю в ответ. — ‘Ты никогда меня не бросишь, до конца жизни’. ‘Никогда. Ты вся моя жизнь. Без тебя жизнь пуста.‘ Такой свирепый. Я улыбаюсь в ответ и поворачиваю голову, чтобы наспех поцеловать его руку. В следующий раз у меня получится лучше, когда буду менее утомленной. Я продолжаю прижиматься к его руке, потому что не хочу, чтобы он ушел, пока я сплю. Мне нравится мысль, что он наблюдает — ладно, важничает — надо мной, пока я отдыхаю. ‘С Эми все в порядке?‘ ‘Она отдыхает.‘ — Кэйл посылает мысленный образ моей сестры, свернувшейся в одеялах на одном из диванов, который я велела Кэйлу притащить в нашу квартиру в небе. — ‘Она в порядке. Только ты была ранена,‘ — его тон меняется. — ‘А если ты когда-либо еще попытаешься противостоять человеку, который плюется огнем, я припеку твою задницу своими собственными руками,‘ — его мысленный голос оттеняют нотки страданий и беспокойства. — ‘Ты моя.‘ — Бла-бла-бла, — бормочу я. — Ты что-то сказала? — спрашивает доктор. — Просто разговариваю с моим драконом, — отвечаю я, зевая. Рука медика тут же прижимается к моему лбу, и мне приходится подавлять смешок. Доктор, наверное, думает, что у меня галлюцинации. С другой стороны, может и нет, учитывая, что я держу Кэйла за руку, и даже в человеческом обличье он не очень-то похож на человека. Полагаю, доктор понял все как дважды два. ‘Здесь, в клинике, тебе оставаться не опасно?‘ — спрашиваю я его. — ‘Не хочу, чтобы люди охотились на тебя, пока ты не в боевой форме’. ‘Мы дома’. ‘Мы? С доктором?’ ‘Я похитил ее’. Я пытаюсь представить, как Кэйл покидает город людей с истекающим кровью телом на буксире, вместе с перепуганной Эми и похищенным доктором. ‘Это было нелегко,‘ — добродушно забавляется он. — ‘Они сильно кричали и наделали много шума. Но я хотел тебя вылечить’. ‘Ты же знаешь, что тебе придется ее вернуть, верно?‘ ‘Она пахнет не так плохо, как другие люди. Она может стать для кого-то желанной парой.‘ Я крепче сжимаю руку Кэйла. — ‘Для кого-то другого, так ведь?’ Когти нежно касаются моей щеки. — ‘Я отдам свой огонь только тебе одной, моя Клаудия’. Я знаю. Мне просто нравится это слышать. *** Проходит неделя, прежде чем я в состоянии встать с постели и передвигаться по нашей квартире. В то же время надо мной кружат три совершенно разных человека. Эми, которая так счастлива видеть меня и еще более счастлива от того, что я не умерла. Кэйл, который решительно настроен кружить надо мной и грозно рычать, ну… на всякий случай, если кто-нибудь задумает меня расстроить. И медик, Мелина, которая парит надо мной, потому что я абсолютно уверена, что она до ужаса боится, что Кэйл сожрет ее живьем, если посчитает, что обо мне не заботятся должным образом. Все было бы чертовски весело, если б все это не так сильно раздражало и мне не было так больно. Пуля, которая в меня попала, был чистой, прошла насквозь, а рана была прижжена, чтобы предотвратить инфекцию. К счастью, я пришла в себя не из-за этого, а лишь из-за болезненных последствий заживления. Но все равно это означает, что я еще слаба и многое не в состоянии сделать сама. — Хватит уже меня хватать, — раздраженно говорю я Эми в то время, как она держит меня за руку, помогая мне выйти из ванной. — Со мной все в порядке. Нет, я не в порядке, но я еще и ужасная пациентка, и я только и делаю, что целыми днями срываюсь на Эми, а потом корю себя за это. — Нет, я с этим не соглашусь до тех пор, пока этот огромный дракон не начнет думать, что с тобой и правда все в порядке, а я предпочитаю бесить тебя, нежели его. — Кэйл? — фыркаю я. — Он же большой добрячок. — Для тебя, может и так, — говорит Эми, помогая мне вернуться в постель, несмотря на мои попытки оттолкнуть ее. — Ты бы видела его, как он сходил с ума, когда тебя ранили. Я лишь закатываю глаза, но когда забираюсь под одеяло, морщусь. Мелина и Эми уже успели мне нашептать историю о том, как совершенно голый Кэйл, как сумасшедший, несся по улицам города со мной, истекающей кровью, у него на руках, во весь голос рыча «ДОУК-TOPPР!», а Мелина от ужаса потеряла сознание, поэтому он просто схватил ее также, как и Эми, и улетел прочь. Я не могу сдержать улыбку — совсем маленькую, едва заметную — мысленно представив эту картину. Мой большой дракон считал, что нет необходимости изучать человеческий язык, поскольку общение разумами гораздо лучше, но, возможно, теперь он увидит мудрость в умении разговаривать с другими. Я мысленно тянусь к нему, желая приласкать его, но он слишком далеко, чтобы общаться, и я чувствую легкий приступ потери. Однако я сохраняю свой голос бодрым, так что Эми понятия не имеет, насколько отчаянное желание меня охватило. — Кстати, раз уж зашла речь об этом, где носит этого огромного олуха? — Мне… мне кажется, он отправился на охоту. Он жестами показывал что-то насчет еды. — Эми слегка вздрагивает, садясь на край моей кровати. — Ты бы видела, что он сделал с диким кабаном… Я отмахиваюсь рукой, прерывая ее. — Да, я такое уже видела. Можешь мне поверить. Со временем к этому привыкаешь. Эми в ужасе смотрит на меня. — Ты серьезно? — Он убивает его, прежде чем поджарить, так ведь? Ее глаза расширяются от ужаса. — Если да, тогда это лучше, чем было раньше, — заканчиваю я. Когда она корчит лицо, будто ее тошнит, я пожимаю плечами. — Да ладно. Еды больше и лучше, было у нас в городе. И свежая. — Но… он же монстр. Он враг. — Она оглядывается через плечо, словно ожидая, что появиться дракон и сделает из нее фламбе* просто за то, что она открыла свои мысли.