– Еще вина не забудь, ну ты знаешь, моего! Кок поспешно кивнул и вышел. – Пока суть да дело, многоуважаемый, – обратился капитан к старшему шаману, – хочу прояснить ситуацию. Капитан замолчал и, оглядев присутствующих, продолжил: – Когда мы шли сюда, попали в сильнейший шквал, но, слава всевышнему, выбрались вполне достойно, потеряв только одну мачту. – Как мачту?! – всполошился шаман. – Что же теперь, ваше э-э-э… судно плавать не может? – Во-первых, – нахмурился пират, – мы не «плаваем», как вы изволили выразиться, милейший! Мы – ходим, к вашему сведению. – Плавать, ходить – какая разница? – Плавает… – резко начал капитан и замолчал. Он хотел сказать непристойность, но передумал. – Вернемся к мачте, – напомнил старший шаман после минутного молчания, – ваше судно способно без нее э-э-э… ходить? Капитан зыркнул исподлобья и ухмыльнулся краешками губ. – Насколько мне помнится, я не довел свое повествование до конца. Продолжу. Мы потеряли бизань-мачту, если вам, конечно, известно, что это такое. Томас кивнул. Шаман, быстро взглянув на него, кивнул тоже. Пират, не обращая на шамана внимания, продолжал: – Для несведущих поясню. Бизань-мачта – это последняя мачта на судне. – Мне говорили, что «грот», – вставил Томас. Капитан бросил гневный взгляд на него: – Это у двухмачтовых судов! Наше – трехмачтовое, к вашему сведению. Такие строят только в Этрувии. Вы случайно, юноша, не оттуда будете? – Это вас не касается, милейший, – тихо, но твердо проговорил старший шаман. – Вы лучше скажите: мачту починили? – Вот об этом я и хочу сказать! – Долго, однако, собираетесь. В чем трудность? – В дополнительных расходах. Что бизань, можно и без нее обойтись, но вот фок… шквал выдержал, только трещина пошла. Сделали бандаж, но нагружать полностью нельзя. Требуется замена. – Сколько? – Две тысячи когтей. – Добавьте к общей сумме. Получите при расчете. Пират расцвел в улыбке, и тут же лицо его приняло заискивающее выражение: – А нельзя маленький аванс? Все-таки заменить фок хотелось бы… – Где я вам его возьму? Мы, как вам известно, из степи вышли, а должны были прибыть на вимане, вот в нем деньги и остались. Так что придется потерпеть, пока не придем на остров, – сказал старший шаман. – До острова хоть доберемся? – Должны, – вздохнул пират. Вошел кок в сопровождении матроса. С их появлением воцарилась тишина. Матрос нес блюдо с пахнущей специями жареной индейкой, вокруг которой лежали оранжевые горки тушеной тыквы и белой фасоли. У кока в руках была бутылка вина, а на малом блюде – горка свежеиспеченных лепешек. Обед длился ровно столько, сколько потребовалось, чтобы полностью съесть индюшку. Вино пить шаманы отказались, не стал пить и Томас. Капитан пил в одиночку и молча. Отобедав, старший шаман поинтересовался: – Отходим когда? – Как и договаривались, с утра пораньше! – оживился капитан. – Нет, – покачал головой шаман, – как раньше, не пойдет. Выходим ночью, сразу же после полуночи. – Но… – растерялся пират. – Никаких «но»! И еще, – шаман пристально посмотрел в голубые глаза капитана, – дозорных со стен форта не снимать, пусть сидят там до утра. Потом заберешь. – Как скажете, – пожал плечами пират. Глава 24. Капитан Погасив разворотом скорость, «Тиамат» медленно вошла в бухту. На баке мелькали огни, изредка доносились неразборчивые команды. – Топь! – раздалось в тишине. Вслед загремела якорная цепь, и дхау замерло, бросая на масляную поверхность моря зыбкие отражения фонарей. Отражения то вытягивались подрагивавшими дорожками, то сжимались на небольшой волне. В такт невидимому прибою покачивалось и судно. – Почему капитан не пришвартовался? – спросила, ни к кому не обращаясь, Лала. – Не хочет рисковать, – ответил пилот вимана. – Утром промерят дно и, если все будет в порядке, пришвартуются к пирсу, – уверенно, со знанием дела произнес Бахрей. Между тем с борта «Тиамат» просигналили. Брат Зиган поднял жестяной фонарь и, то открывая, то закрывая заслонку на единственном окошке, ответил судну. Палуба дхау осветилась – это зажгли дополнительное освещение. Наблюдающие с пирса видели, что по палубе расхаживали матросы: они заводили тали, готовили к спуску на воду шлюпку, укрепленную между грот-мачтой и баком. Спустя четверть часа она уже покачивалась на волнах. В нее по сброшенному с борта трапу спустились четыре человека. Двое сели за весла, остальные – на корму и нос. Гребцы оттолкнулись от судна, и шлюпка развернулась носом к берегу. Попутная волна, легко подгоняя ее, быстро доставила к ярко освещенному факелами пирсу. Бахрей узнал в человеке, сидящем на корме, помощника капитана: – Где капитан?! Помощник, разглядев торговца среди незнакомых лиц, радостно замахал тому рукой. – Капитан остался на судне, – проговорил он, взбираясь по крутой лестнице, под которой глухо вздыхало невидимое море и мерно то поднималась, то опускалась шлюпка. Следом за помощником на пирс поднялся улыбающийся во весь рот Ашма. Он был счастлив оттого, что прокатился на таком замечательном паруснике. В его ушах до сих пор слышались команды, отдаваемые суровым капитаном, а перед внутренним взором играли на солнце брызги, поднимаемые форштевнем; матросы, слаженно действуя, управляли парусами. Особенно юноше льстило то, что капитан предложил постоять рядом с ним на юте и полюбоваться морским простором. – Утром, когда сделают промеры, он сойдет на берег, – продолжал говорить помощник капитана, подходя к Бахрею. – Рад видеть вас, мой дорогой! Капитан прислал меня подбодрить вас. – Я тоже несказанно счастлив! – отвечал тот, широко улыбаясь. – Вижу, «Тиамат» изменила очертания. И как, удачно? – Все утром, мой дорогой Бахрей, не буду отбирать хлеб у капитана. Скажу одно: ход стал легче, и скорости прибавилось, – помощник наклонился над водой и крикнул ожидающим в лодке матросам: – Давай обратно! Утром заберете здесь. Гребцы взялись за весла, и шлюпка, отвалив от пирса и слегка зарываясь носом в набегающую волну, пошла обратно к дхау. Когда лодку подняли на борт, встречавшие вернулись к костру. В огонь добавили дров, и сильное пламя взметнулось в темное небо, бросая к высоким звездам искры. Какая-то ночная птица, пролетая рядом, с шумом шарахнулась в сторону. У костра сидели долго. Ашма взахлеб делился с братьями впечатлениями о кратком морском путешествии. Бахрей слушал вполуха и, глядя в огонь, думал о Томасе: где он и что с ним? Кто-то тронул его за плечо. Торговец повернул голову – это был брат Зиган: – Где будешь ложиться спать – в доме или в палатке? – В палатке, – ответил Бахрей, поднимаясь на ноги. У костра уже никого не было, если не считать тихо беседующих о чем-то своем Лалу и Вая. Еще с вечера братья установили рядом с домом большую палатку из пропитанного каучуком полотна. – Браться уже легли, – продолжал служитель, – ты один засиделся. Переживаешь за друга?