Служитель огляделся. Он стоял в каменном колодезе. Муш дернул за кольцо и, переступив порог, попал в сумрачный зал. По сводчатому потолку, по потемневшим от времени и сырости стенам, выложенным из грубоотесанного камня, прыгали оранжевые тени. Камин слева да два потрескивающих смоляных факела освещали помещение. Прямо, в глубине зала, находилось возвышение с деревянным троном. Он был старый, с потрескавшимися и отполированными от частых прикосновений подлокотниками. Пламя камина отражалось в них. На троне сидел старик в темно-синей мантии мага. Черные волосы свисали ему на плечи. Глаза словно два буравчика пристально смотрели на пришельца. На кончиках тонких губ застыла едва заметная улыбка, но эта улыбка не вызывала доверия, а наоборот, поднимала изнутри холодок страха. Так мог улыбаться удав, умиляясь над жертвой. Возле трона примостились два знакомых шамана. Они по-компанейски взирали на Муша, приглашали присоединиться к ним. – Пожаловал! – едва разжимая сомкнутые губы, произнес старик. – Долго тебя ждали. Ну, входи, входи. Что остановился? Подойди ближе! Муш вплотную подошел к возвышению. Маг продолжал сверлить его взглядом, отчего у служителя по спине бежали предательские мурашки. К горлу подкатил ватный комок. Страх непрошеным гостем овладевал телом. Но сознание, к удивлению Муша, оставалось незатронутым. Он усилием воли сбросил охватившее его оцепенение. Маг поднял бровь. – Однако, – в его приглушенном голосе угадывалось удивление. Старик подвигал губами: – Далеко пойдешь. Мне нравится твое самообладание, не то что у этих. Маг беззлобно пнул ближайшего шамана в спину. Тот обернулся, услужливо скорчил рожу. Старик, не обращая на него внимания, продолжил говорить: – Тебя, наверное, мучает совесть, что ты предал своих товарищей? – Маг усмехнулся. – Вера, друзья – всего лишь иллюзия. Мир полярен. Именно благодаря этому возможно развитие. Тебе известен термин «эволюция»? Хорошо. Развитие нашей планеты как раз и происходит взаимодействием крайних полюсов, поэтому не все ли равно, к какому из полюсов примкнуть, – и так и эдак помогаешь божьему промыслу. Ибо все мы служители Единого. Пара лошадей в его упряжке – иерархия левой руки и иерархия правой руки… Во вселенной, батенька, все стороны равноправны: нет ни низа, ни верха. Муш был поражен и сбит с толку услышанным, что-то в глубине его сознания противилось словам мага, не принимало их. Старик это почувствовал и скривился: – Ты сомневаешься в том, что я тебе сказал? Зря. Он не спешил оказывать давление на служителя. Брошенному в благоприятную почву зерну сомнения нужно дать время прорасти. «Растем сомнениями», – подумал старик и усмехнулся тому, как ладно перефразировал любимую фразу своего врага – «Это вы препятствиями растете, а мы их убираем, вкладывая в души сомнения». Муш колебался, прорастающие зерна пускали цепкие корни в старых предрассудках, маг это читал по глазам. Неяркий свет их постепенно мерк. Скоро нарождающаяся тень навсегда закроет его. Но вдруг в бездонных зрачках служителя что-то ярко вспыхнуло, словно взорвалось. Он даже покачнулся. Лицо приняло суровый, решительный вид. Муш взглянул в белесые глаза старца и не отвел взгляда, хотя ему это очень хотелось сделать. Огромной тяжести давление шло из мрачной глубины зрачков мага. Давление стало проникать в Муша. Он ощущал дрожь каждой клетки тела, каждую вибрацию нерва, чувства под этим напором прессовались. – Ты смеешь мне сопротивляться? – услышал он шепот мага. – Я ведь раздавлю тебя. – Не раздавишь! – с трудом произнес Муш. Давление ослабло. – В самом деле? – ехидно усмехнулся маг. – Почему? – Я – дух, а дух нельзя ни раздавить, ни уничтожить. Я – бессмертен! Старик некоторое время молча смотрел на Муша. Лицо его вытягивалось, и неожиданно он громко рассмеялся, на глазах выступили слезы. Он смахнул их рукой и хотел что-то сказать, как вдруг воздух в комнате заколебался. Колебание распространилось на мага, на сидящих шаманов, на стены зала, завертелось – и исчезло. Теперь Муш оказался на поляне. Сзади виднелась пирамида, впереди прорезала джунгли просека с тропинкой. Служитель пошел по ней. Вскоре он оказался на поляне с костром, у которого сидел путник. Он предложил Мушу присоединиться к нему. Некоторое время путник смотрел на костер и неожиданно спросил, не отрывая взора от пламени: – Ты не передумал насчет своего решения? – Решения? – не понял Муш. – Да. Стать отшельником. – Нет, не передумал, – решительно ответил Муш. – Тогда тебе туда! – и путник показал рукой на юго-запад. – Иди по этой тропинке. Она выведет к шале. Там встретишь друзей. Глава 23. На восток Шаманы в джунглях чувствовали себя как дома: они уверенно пробирались сквозь, казалось, непролазные заросли и на удивление строго придерживались первоначального направления. Какая-то неведомая сила вела их в нужную сторону. Это было удивительно, если учесть, что даже в полдень солнечный луч никогда не проникал к подножию тропического леса, где в вечном сумраке царствовали змеи, ягуары да стада диких свиней, о чьем приближении оповещал громкий топот. Заслышав его, шаманы меняли направление, стараясь обойти стадо. – Почему мы всякий раз обходим свиней? Разве они так опасны? – спросил Томас. Пожилой шаман, взглянув на юношу, покачал головой: – Это самое глупое животное, которое мне приходилось видеть. Если ты не охотишься, лучше уступи дорогу. При встрече эти твари не всегда бегут от тебя, чаще наоборот. Старые кабаны способны загнать на колючую пальму даже ягуара. Остальных обитателей низины в джунглях путники не опасались. Змеи с проворством, доступным этим созданиям, уступали дорогу. Ягуары бродили поблизости, но на глаза не попадались, обозначая свое присутствие свирепым рыком. Томас, шагая за старшим шаманом, заметил, что тот все время что-то шептал. – Что вы тихо произносите все время, уважаемый? – спросил юноша, когда маленький отряд остановился на короткий отдых. – Читаю заклинание. – Заклинание? Какое? – От змей. Думаешь, почему они разбегаются? Это слово на них так действует. В полдень жизнь в джунглях замирала. Полная тишина опускалась на тропический лес. Смолкала даже ни на минуту не прекращаемая дробь дятлов. Жарко. Душно. Солнечные лучи падали отвесно и загоняли птиц и мелкое зверье, обитающее в верхних эшелонах тропической кроны, вниз, в полумрак, где они впадали в сон. В это время суток серое однообразие подножия сельвы скрашивалось редкими бабочками да случайно залетевшими колибри. Ближе к вечеру джунгли заметно изменились: заросли поредели, стали чаще попадаться прогалины. При подходе к одной из них сверху неожиданно обрушился шум, напоминавший удары градин о жестяную крышу, – это стая зеленых попугаев оседлала плодоносное дерево. Вниз на твердые листья геликонии полетели кожура и косточки поедаемых плодов. Выйдя на прогалину, Томас понял, что это была заброшенная плантация дынных деревьев. Деревья были старые, высотой около десяти саженей, с пышной кроной, густо облепленной овальными плодами. Под деревьями густо лежали остатки птичьего или обезьяньего пиршества. – Надеюсь, и нам кое-что осталось, – произнес молодой шаман, поглядывая вверх. Он с неожиданной сноровкой влез на ближайшее дерево и сбросил несколько плодов. Старший шаман поймал их. Один желтоватый плод он надрезал ножом, попробовал янтарную мякоть, пощелкал языком: – Сладкий. Давай еще! Собрав с десяток папай, шаманы решили осмотреть территорию плантации. – Если есть плантация, – уверенно произнес старший шаман, – хотя и заброшенная, то, значит, где-то должна быть и хижина. Разойдемся и поищем ее, только осторожно! Томас первым обнаружил хижину, вернее – ее остатки с провалившимися внутрь стенами и крышей. Прогнившие ступени вели к дверному проему. Ветхая дверь валялась рядом, сквозь нее пробивалась трава. Растение, похожее на вьюнок, оплетало и дверь, и столбы проема. Томас не рискнул войти, позвал шаманов. Они по-деловому осмотрели остатки хижины и забрались внутрь. Юноша последовал за ними. Там кроме горы мусора и разрушенного очага ничего интересного не было. Шаманы в отличие от Томаса не успокоились от увиденного. Они настырно обшарили каждый уголок и нужно сказать не без успеха. В гнилье они обнаружили мачете, а под камнями очага – бронзовый котелок. Отыскался и точильный камень, а также глубокая глиняная миска да пара кружек из обожженной глины, у одной была отбита ручка. Ночевать решили прямо под дынными деревьями. Шаманы приступили к разведению огня. Для этого молодой шаман принес кусок сухого перекрытия хижины, проделал в нем небольшое отверстие. В это время старший шаман нашел подходящую сухую палку и аккуратно, виток к витку, обмотал ее веревкой из сыромятной кожи. Затем они вместе с молодым шаманом вставили эту конструкцию в отверстие в куске перекрытия и занялись добыванием огня. Старший удерживал палку за верхний конец, а молодой энергично тянул веревку то в одну, то в другую сторону. Вскоре из-под палки потянуло дымком, а еще через несколько минут веселые языки пламени уже лизали тонкие нити сухого мха. Когда костер разгорелся, приглядывать за огнем поручили Томасу. Молодой шаман ушел к ручью мыть найденную посуду и котелок. Старший уселся точить мачете. Наточив, он вырубил пару рогатулек и воткнул их в землю с разных сторон костра. Молодой принес полный котелок воды, водрузил его над огнем на длинной палке. Огонь потрескивал и лизал бока котелка. Быстро смеркалось. На небе вспыхивали колючие звезды. Округа стала наполняться пугающими шорохами. Пожилой шаман покосился на папайи, вздохнул и исчез в сумерках, лишь затрещали сухие ветки. Томаса удивляла способность шамана видеть ночью. «Как кошка», – подумал он, вглядываясь в темноту. Вскоре старший шаман появился вновь в свете костра. В руках он держал толстую змею без головы и бросил ее молодому шаману. Тот ловко поймал змеиное тело и со знанием дела принялся разделывать. Сначала чулком снял кожу, затем освободил тушку от внутренностей.