– Муш умер? – Муш? С какой стати ему умирать? – Но я же видел… – Иллюзия Великого лабиринта. Он каждому дает шанс измениться. В былые времена иные неофиты специально добивались его прохождения, чтобы сократить свой путь. Не действия определяют нашу жизнь, а осознание их. Мысль – венец всех событий. Для судьбы совершенно неважно действие, она свои узелки завязывает мыслью. В котелке весело забурлила вода. Незнакомец достал из кармана холщовый мешочек и добавил в кипяток горсть травяной смеси. Сразу же по поляне распространился аромат пряностей. – Что это за напиток? – спросил Томас. – Смесь трав и листьев. Тебе нужно запастись силами перед дальнейшей дорогой. Этот чай восстановит их. Незнакомец достал из дорожной сумки фарфоровую чашку, зачерпнул из котелка отвар, протянул Томасу: – Выпей! От напитка исходил до того сильный пленительный аромат, что немного кружил голову. Юноша вопросительно взглянул на незнакомца. Тот ободряюще улыбнулся. Томас осторожно отхлебнул жидкости и сразу почувствовал, как с каждым глотком кровь быстрей бежит по венам, усталые мышцы наполняются силой, голова становится ясной, мысль четче. – Можно еще? – спросил Томас. – Думаю, хватит! – улыбнулся незнакомец. – Я бы дал тебе немного с собой, да боюсь, отберут склянку. – Кто отберет? Разве может кто-то что-то у меня отобрать? – решительно произнес Томас, чувствуя наливающуюся в мускулах силу. – Отберут-отберут, – похлопал по плечу юношу незнакомец. – Сам отдашь старым знакомым. Кстати, они тут недалеко тебя поджидают. Правда, не ведая этого. – Какие знакомые? – Шаманы. Кстати, – незнакомец порылся в сумке, достал знакомый кожаный мешок с ключами и жезлом, – это отдашь им, нужно же чем-то порадовать людей. – Но зачем?! – Они не настоящие, их подменила настоятельница Чинк-Тана прямо у тебя на глазах. – А где настоящие? – Уже на «Тиамат». Ты встретишься с ней в море. Ну, – незнакомец поднялся, – пришло время расставаться. Иди по этой тропе. Судьба позволит – увидимся еще. – Ну, и на том спасибо! – махнул рукой на прощание юноша и зашагал по тропе к сплошной, как ему казалось, темно-зеленой стене джунглей. Вскоре тропинка ворвалась в заросли из ветвей, лиан, свисающих с древесных крон. Почти каждый фут земли между деревьями занимали более мелкие растения: бамбуковая разносортная поросль, огромные пряные лилии со стеблями толщиной в два пальца и с приросшими к почве цветочными колосьями. Тут были также бегонии и папоротники всевозможных размеров. Среди этого многообразия растений виднелись упавшие стволы деревьев с гниющей листвой. Но особо поражало количество мхов, они занимали каждый свободный участок почвы. Росли не только на земле, селились на ветвях и даже на листьях мелкой поросли и кустарников. По стволам деревьев мхи, поднимаясь до самых верхушек, серыми и темно-зелеными бородами обволакивали воздушные корни, ниспадали со стеблей лиан, вьющихся в этой чащобе. Вся эта огромная не поддающаяся описанию масса мхов источала влагу, которая противно чавкала под ногами. Тропинка, покружив между деревьями, пересекла ручей по поваленному стволу и исчезла в зарослях папоротника. Затем снова появилась на другой их стороне и наконец вывела к прогалине. У поваленного дерева горел костер. У огня сидели два знакомых шамана и поджаривали тушку какой-то птицы, которую им удалось поймать. Они еще с утра расставили силки, но только к вечеру в них попала добыча. Увидев вышедшего из джунглей Томаса, шаманы опешили от нежданно свалившегося на них счастья и отчаянно замахали руками, подзывая его к костру. Юноша остановился, сделал вид, что колеблется, но решившись, подошел. – Чем обязан такому вниманию? – усмехнулся он. – Просто, – произнес моложавый шаман, – хотим предложить поужинать с нами, но только хлеба нет, уж не обессудь! – Можно и без хлеба, – добродушно буркнул Томас, усаживаясь возле огня. – Вот и чудно! – сказал пожилой шаман. – Все-таки мы товарищи по несчастью, помогать должны друг другу… в таком гиблом месте. Томас не возражал, тем более молодой шаман снял с огня покрытую румяной корочкой тушку и на ее место водрузил новую. Пожилой шаман сходил за широким листом лопуха и разрезал на нем птицу. Когда с трапезой было покончено, пожилой шаман спросил Томаса, ткнув пальцем в кожаный мешок на его поясе: – Знакомая вещица? – Известное дело! – усмехнулся юноша. – У тебя в вимане забрал, думал вам пришел конец. Ан нет, живые… – Мы живучие, – оскалился молодой шаман. – Где сам столько времени пропадал? – В развалинах от дождя прятался. – Нас дождь стороной обошел. Изрядно пришлось по болоту поплутать, пока сюда выбрались. Муш с тобой был? – Сначала со мной… – Сначала? Куда ж потом делся? – насторожился пожилой шаман. – Крокодил утащил. – Крокодил?! – в один голос воскликнули шаманы. Томас кивнул. Шаманы переглянулись, тень страха мелькнула на их лицах. Помолчав немного, пожилой шаман с хитрецой взглянул на Томаса: – Куда направляешься? – Из джунглей пытаюсь выбраться, вы ведь тоже? – Так-то оно так, только в одиночку трудно здесь выжить. Не присоединиться ли тебе к нам? – Можно и присоединиться, – пожал плечами Томас. – Вот и чудно! – пожилой шаман потер ладони. – Только я хотел бы у тебя попросить… Томас поднял глаза: – Да? – Гм, – замялся шаман, поглядывая на кожаный мешок, – не мог бы ты мне его отдать, для сохранности, так сказать? Томас рассмеялся, а когда вытер выступившие слезы, произнес: – Для сохранности, говоришь? Тогда возьми! – и сняв кожаный мешок с пояса, протянул его шаману. – А сейчас я хотел бы немного поспать… Как ночь делить будем? – Никак, – торопливо ответил пожилой шаман. – Ты отдыхай-отдыхай, мы сами подежурим… Сознание возвращалось медленно, вместе с ним вернулось и отчаянье. Муш снова пережил весь ужас последних минут: стремительно уходящая вверх зеркальная поверхность воды, туманное желто-зеленое пятно света, взорвавшееся мраком… И вновь калейдоскоп последних моментов жизни завертелся перед глазами. С каждым разом боль отчаянья становилась слабее, страх уходил, оставляя после себя пустоту, которая наполнялась всепоглощающим чувством несправедливости происходящего. Разум Муша отстраненно анализировал увиденное, как будто это происходило не с ним, а на полотне живой картины25. «Я жив? – спрашивал себя Муш. – Или умер? Если судить по пережитому – умер. Но я чувствую, точнее сказать – осознаю, хотя не ощущаю ни рук, ни ног. Получается, я дух. Впрочем, не дух. Вернее, не совсем дух». Вернулось зрение, но пространство вокруг оказалось наполнено ровным мягким светом. Из каждой его точки к служителю тянулись тонкие ясные, четко различимые лучи. «Астральный свет, – всплыло в памяти. – Вот, значит, он какой?!» – Ты прав, – раздался в голове Муша тихий голос. – Мы его называем зеркалом времени, зеркалом Кали26. – Кто – мы? – Странники. После этих слов наступила долгая пауза. Муш терпеливо ждал, пока Странник не заговорит первым. – Ты не передумал о своем решении? – раздался голос. – О решении? Каком решении? Муш почувствовал, что невидимый собеседник улыбнулся: – Стать отшельником. – Нет! – твердо ответил Муш. – Не передумал. Я хочу… Впрочем, какое это имеет значение сейчас, – продолжил он с досадой. – Я мертв, вернее – мое физическое тело. Ответом ему была тишина. Пелена, сотканная из световых нитей, заколыхалась, по ней пошли светотени. В этих местах пространство начало сгущаться, и вскоре перед Мушем появилась каменная арка с дубовой дверью с чугунным кольцом.