– Хорошо! – недовольно буркнул торговец. – Непременно воспользуемся вашим советом. Навстречу все чаще попадались прохожие. Это были одинокие путники и компании молодых людей. Прошли рабочие с груженой повозкой, промелькнул вечно спешащий гонец – и снова дорога на какое-то время опустела. На четвертый час пути стена сельвы справа неожиданно расступилась, открывая взору обширную поляну с придорожным трактиром. Высокая глинобитная изгородь отделяла его от леса. Рядом в густой траве Томас различил закрытый тяжелыми каменными плитами бассейн. Над ним, задрав кверху прямую жердь, стоял «журавль». Так называли приспособление для понятия воды из колодца на родине Томаса. Свою родину юноша помнил смутно. Она находилась в далеких лесах за Сурошским морем. Он рано лишился родителей. Что конкретно случилось, Томас не знал. То ли его похитили, то ли сам заблудился. Об этом периоде его жизни в памяти остались только сруб колодца да «журавль» над ним, напоминающий этот. Дальше были скитания по дорогам со старцами, которые бродили между городами и пели под звонкие гусли незамысловатые песни. Когда подрос, нанялся юнгой на уходившее в Этрувию торговое судно, но в Арьяне отстал, отправившись с какими-то бродягами копать старинные артефакты в пещерах Датии. С артефактами не повезло, «товарищи» его и ограбили. Пришлось наниматься подмастерьем к столяру-мебельщику. Появились карманные деньги, а вместе с ними и друзья. Кто первый предложил подшутить над ростовщиком, Томас уже не помнил. Друзья сговорились и украли у него амбарную книгу, куда тот вносил имена своих клиентов. Ростовщик шутки не понял – пожаловался начальнику стражи. Шутников нашли быстро, но судили одного Томаса, так как у друзей оказались влиятельные родители. В назидание другим его отправили на работу в колонию, благо она была тут же на острове. На Руте шла война с дравидами, и кузнецам Бореи нужна была люцидиевая руда для стали, из которой они мастерили мечи и доспехи для паладинов короля. Здесь Томасу сказочно повезло. Его приметил верховный маг Сорос и отдал в ученики к мастеру Каллисто… За стенами трактира курчавились кроны сада. Густой тенью встретил двор друзей. Выложенная цветными плитами дорожка вела к открытой террасе. Там стояли плетеные столы. За ними усталые путники пили мате. Рядом с террасой под сенью апельсиновых деревьев и священного дерева майяба21находился круглый бассейн. Журчала, навевая прохладу, падающая из каменного желоба вода. У бассейна на циновках то тут, то там сидели люди. Друзья поднялись на террасу, нашли свободный столик. К ним подсел полный абориген в бледно-желтой тунике. Он снял шляпу и принялся ею обмахиваться. – Куда направляетесь, уважаемый? – вежливо поинтересовался Бахрей. – В Шкабо, – ответил тот. – Везу партию хурмы и папайи на рынок. – Так вы торговец? – в глазах Бахрея появился интерес. – И по какой цене в Шкабо нынче папайя? Ответить местный торговец не успел: трактирщик принес фаянсовый чайник. Абориген подвинул к себе глиняную чашку, налил густо заваренный напиток. Поднес к полным губам, глотнул. Подвигал ими, сделал еще глоток. Неожиданно его лицо вытянулось и побледнело, взгляд остановился, на губах появилась глупая улыбка. Он неловко поставил чашку с мате и удивленно огляделся. Затем рухнул всем телом на стол. Бахрей недоуменно уставился на упавшего. Через секунду, сбросив охватившее его оцепенение, вихрем взвился из-за стола и, выхватив клинок, двумя прыжками достиг удалявшегося трактирщика, прижал холодящую сталь лезвия к его горлу. – Стой, шайтан! – крикнул он, страшно выпучив глаза. – Зачем травить хотел? Отвечай! Трактирщик, бледный как стена, что-то залепетал в ответ, но слова застревали в горле. Кто-то положил на плечо торговцу ладонь. Он резко оглянулся. Это был Томас. – Оставь его, – сказал он. – Посмотри лучше туда! Бахрей повернул голову. Сквозь распахнутую калитку в стене виднелись быстро удаляющиеся фигуры. В них торговец признал спавших у бассейна носатых «антеков». – Шайтан! – прорычал Бахрей. Он убрал клинок в ножны. Затем, порывшись в карманах, сунул трясущемуся трактирщику серебряный коготь. – Извини, дорогой, – ласково произнес торговец, – не разобрался сразу. Трактирщик выдавил из себя улыбку, шмыгнул носом и подошел к лежащему аборигену. Потрогал его шею. – Спит, – вынес он заключение. Затем понюхал чашку, опустил туда палец, лизнул его кончиком языка и со знанием дела произнес: – «Белый попугай»! Услышав сказанное, собравшиеся вокруг стола зрители стали расходиться, бурно обсуждая произошедшее. – Что такое «белый попугай»? – поинтересовался Томас. – Это сильный дурман, – ответил высокий жилистый человек в желтом одеянии с посохом в руке. – Его делают из грибов. Во время некоторых церемоний жрецы добавляют незначительное количество в питье испытуемому, чтобы подчеркнуть реальность происходящего с ним. – Вы кто? – спросил Бахрей, недоверчиво глядя на подошедшего. – Я? Служитель храма Чинк-Тан. А вы откуда будете? Как я вижу, вы нездешние. – Мы из Этрувии, – ответил Томас. – Издалека, – произнес служитель и внимательно взглянул на юношу. – Интересная у вас трость… Должен заметить, она вырезана не из местного бамбука. – Она из Варши. – Понимаю… Интересная вещица. Не дадите подержать? – Увы, нет! – Понимаю. Куда направляетесь? – В столицу. – Понимаю. По торговым делам? – По ним тоже, – недовольно буркнул Бахрей. Служитель бросил взгляд на торговца, сладко улыбнулся и, пожелав удачи в странствии, ушел к бассейну. – Не нравится мне все это! – тихо произнес Бахрей, когда они с Томасом остались одни. – Эти носатые… Думаю, ты прав насчет шаманов с острова. Но что им нужно от нас? – Моя трость! – Трость?! Монах тоже интересовался тростью… Вай-вай-вай, не нравится мне это! – он окликнул проходившего мимо трактирщика: – Скажи, дорогой, как эти мерзавцы могли подсыпать свою гадость? – Думаю, когда я разносил чайники по столам. Они сидели в зале и вполне могли это сделать в мое отсутствие. – А могли подсыпать они зелье в чан? – вкрадчиво спросил Бахрей. – Нет! С этим все в порядке, я только что пробовал, да и… – трактирщик обвел рукой отдыхающих. – Тогда налей нам еще чайник, да и лепешек не забудь! Попив горячего мате и перекусив дышащими жаром лепешками, друзья решили идти дальше, чтобы к самому пеклу добраться до следующего трактира. Друзья шли не спеша, с остановками и где-то после часа дня увидели стену очередного трактира. Сельва давно закончилась, и по обеим сторонам дороги стоял лес, поросший низким кустарником, но прежнего буйства растений уже не было. Изредка встречались кипарисы, платаны, попадался кедр. Вместе с растительностью изменился и мир птиц, хотя яркость оперений оставалась прежней. Часто попадались большие участки, покрытые травой и яркими цветами, над которыми порхали бабочки и жужжали шмели да пчелы. В густой траве прятались мелкие звери. Недалеко от дороги Томас заметил чьи-то черные глаза-бусинки, глядевшие на него, но они быстро исчезли, прежде чем он успел показать их Бахрею. Трактир встретил друзей любопытствующими взглядами. Весть о произошедшем уже успела добраться сюда. Правда, непонятно, какими путями. Можно сказать, они стали героями дня. То, что случилось с ними, было редкостью в довольно размеренной жизни обитателей этой страны, где покушение на имущество, а тем более здоровье ее жителей не только строго каралось, но и порицалось всем обществом. По приговору суда совершивших преступление ждало рабство. Они должны были работать на потерпевшего установленное законом время. Если происходило убийство, то рабство становилось пожизненным, возмещая таким образом потерю кормильца. Однако рабы не были бесправны. Существовал целый кодекс, регламентирующий положение раба. Например, их рабочий день не мог длиться дольше светового дня, раб не мог оставаться на ночь голодным и т. д. Если хозяин пренебрегал установленными законом правилами, он вполне мог поменяться местами со своим рабом. Об этом поведал Бахрею и Томасу ювелир, направлявшийся в порт Шкабо, чтобы сесть на судно, идущее на Датию, где он намеревался приобрести пару слитков необогащенного люцидия. Узнав, что наши путники из Этрувии, поинтересовался ценами на люцидий. Бахрей со вздохом ответил: – Не хочу вас расстраивать, уважаемый, но мы так и не добрались до Датии. Сначала дравиды атаковали наше судно, затем ураган отнес его к вашим берегам. Однако в Венцеграде поговаривали, что хорошие ювелирные украшения можно выгодно обменять на люцидий. Кстати, какая цена у вас на него? – Доля22за золотой коготь. Но это на обогащенный. – Все равно неплохо! Очень неплохо, – произнес Бахрей. – Пожалуй, в следующий раз я весь свой товар обменяю на слитки этого металла… Обратно повезу какао. Здесь оно значительно дешевле, чем в Венцеграде. – Еще бы! – улыбнулся ювелир. – В столицу Этрувии его наши торговцы поставляют. Помолчали немного. Ювелир тронул Бахрея за руку: – Разрешите совет, уважаемый? Бахрей кивнул. – Присмотритесь к сырцу каучука. – В самом деле? Это такая серая липкая масса? Из нее резину делают? – Совершенно верно, – ювелир приблизил лицо к Бахрею. – Резину в Венцеграде покупаете? Не лучше ли приобрести у нас секрет ее изготовления и наладить производство у себя дома?