Весь январь парсы Макао по-прежнему еженедельно собирались на Вилла Нова и после молитв садились за трапезу, в которой главным блюдом всегда был дхансак. Однако от воскресенья к воскресенью настроение общины заметно менялось. В первую встречу после боя на Чуенпи сеты ликовали: Поднебесной преподан хороший урок, и теперь во избежание еще больших потерь она, разумеется, выполнит требования англичан. Яснее ясного, что иного выбора у нее нет, коль не желает новых ужасных бедствий. Одинокий путник, спасая свои сокровища от банды грабителей, встретившейся на пустынной дороге, готов рискнуть одним-двумя пальцами, но никто в здравом уме не станет жертвовать всей рукой, а то и головой. У китайцев инстинкт самосохранения развит ничуть не слабее, чем у других народов, и они, конечно, должны принять, что война уже проиграна. Ежу понятно, их армия – наглядный пример поговорки бхерем бхол не маэ пол, сверху густо, снизу пусто. И потом, для страны бескрайних просторов потеря одного маленького бесплодного острова – сущий пустяк. Да и сумма в шесть миллионов испанских долларов не так уж неподъемна – среди кантонских купцов найдутся такие, кто осилил бы ее единолично. Вот такой разговор шел в первое после боя воскресенье, и к концу трапезы, когда чаша с дхансаком опустела, все уже настолько уверились в окончании войны, что в ознаменование этого события Диньяр приказал открыть шампанское. Однако через неделю уверенности поубавилось: стало известно, что мандаринам вновь удалось заманить Полномочного в игрище бесконечных словопрений. Потом прошла еще неделя, отмеченная лишь пустопорожней болтовней, и парсы глубже погрузились в хандру. Но к следующему воскресенью отчаяние сменилось активностью, и сеты заговорили о том, что надо как-то повлиять на капитана Эллиотта, дабы слегка ускорить ход событий. Взбудораженный Диньяр предложил всем отправиться на его корабле “Мор” на Гонконг и добиться встречи с Полномочным. Предложение было горячо поддержано, приняли решение завтра же отправиться в путь. На этих совещаниях Ширин обычно оставалась безмолвным слушателем и, пока мужчины беседовали, дирижировала потоком кушаний и напитков, поступавших с кухни. Лишь после ухода гостей она спросила племянника, нельзя ли и ей поехать на Гонконг. Всегда к ней внимательный, Диньяр охотно дал добро. Назавтра выехали в полдень и к острову добрались уже затемно. Утром же стало ясно, что время для поездки выбрано исключительно удачно, поскольку нынче ожидалось чрезвычайно важное событие – встреча на Чуенпи капитана Эллиотта и губернатора Цишаня для возможного подписания договора о передаче острова англичанам и выплате компенсации в шесть миллионов испанских долларов. Пассажиры “Мора”, собравшись на палубе, наблюдали за отходом впечатляющего отряда пароходов и боевых кораблей. Не все из зрителей надеялись на результативность предстоящей встречи – прошлые многочисленные и весьма огорчительные проволочки лишали веры в то, что наконец-то замаячил свет в конце туннеля. Однако даже закоренелые скептики не отрицали того, что помпа, с какой был обставлен отъезд Полномочного представителя, обещала нечто значительное. Лишь после проводов отряда парсы заметили, как за последнее время преобразился Гонконг: берег омыла волна поселенцев, на восточном краю бухты велось какое-то строительство. Перемены, о которых сеты знать не знали, весьма их обеспокоили. Срочно спустив шлюпку, они поспешили выяснить, что происходит на острове, и через пару часов вернулись, кипя от негодования. Оказалось, британское командование, не дожидаясь никаких конвенций, уже присвоило Гонконг и втихомолку позволило знатным английским купцам захапать самые лакомые земельные участки. Скалистый выступ в восточной оконечности бухты вполне годился для строительства причала, его уже окрестили Восточным пунктом, а поблизости крупные английские торговцы опием уже возводили склады и конторы. Все это не могло произойти без ведома начальства экспедиционного корпуса – ясно как день, его хорошо подмазали. И какие еще тайные сделки состоялись за кулисами? Что, все лучшие участки уже разобраны? Один торговец сокрушенно поделился с Ширин: – Будь жив ваш супруг, биби-джи, ничего подобного не случилось бы, нас бы не держали в неведенье, пока ангрезы делят сочные куски. Как член Совета палаты, Бахрам-бхай об этом знал бы и нас предупредил. Его перебил знакомый гул канонады, долетевший издалека. – Хай! – всполошилась Ширин. – Опять стреляют? Диньяр, прислушиваясь, вытянул шею. – Нет, это, похоже, салютная пушка. Видимо, празднуют подписание договора! Слова его разожгли дискуссию: сеты заспорили, как заставить англичан допустить на остров других покупателей, что лучше – открытые торги или аукцион? В крайнем случае, сказал кто-то, мы откажемся продавать им опий. Это наш козырь, ибо все иноземные купцы безоговорочно зависят от поставок бомбейской “мальвы”. Однако Диньяр и другие сочли этот путь опасным: ощутив нажим, британское правительство непременно найдет предлог, чтобы силой оружия обеспечить себя опием. Этот туз всегда припрятан в рукаве таких, как Джардин, Мэтисон, Дент и иже с ними. Они разглагольствуют о свободной торговле, но вообще-то плевать хотели на рыночные законы и добиваются коммерческого преимущества только грубой огневой мощью корабельных орудий, коих у Британской империи несметно. Спор еще не утих, когда на горизонте возник пароход, направлявшийся к острову со стороны устья Жемчужной реки. В подзорную трубу Диньяр разглядел “Немезиду”, судно коммодора Бремера. Вскоре стало ясно, что пароход держит курс к западной оконечности гонконгской бухты. Почуяв в том что-то необычное, Диньяр, не теряя времени, приказал спустить шлюпку, дабы не очутиться вновь во мраке неведенья. – Вам, тетушка, хорошо бы тоже поехать, – сказал он Ширин. – Зачем это? – Ну хоть осмотрите остров. Как получите компенсацию, у вас будет куча денег. Может, приглядите себе участок. – О чем ты, Диньяр? – удивилась Ширин. – На что мне здешняя земля? – Пусть вам, тетушка, не нужна, а вот внукам вашим может пригодиться. Вполне вероятно, что когда-нибудь она взлетит в цене. Когда мой дед покупал землю в Бомбее, над ним смеялись. А какова ее стоимость сейчас? Поразмыслив, Ширин решила поехать, но не ради участка – закатный ветерок, порхавший над бухтой, весьма располагал к небольшой водной прогулке. Она взяла шляпу с вуалью и забралась в подвесной подъемник, который доставил ее в шлюпку. Меж тем от “Немезиды” отвалил баркас с группой офицеров и в считаные минуты достиг берега. Шлюпка с “Мора” причалила, когда неподалеку от деревни Шэн Вань уже началась церемония. Обращаясь к офицерам, коммодор Бремер встал возле британского флага, воткнутого у самой кромки воды. – От имени нашей милостивой королевы, сегодня, двадцать пятого января тысяча восемьсот сорок первого года, я вступаю во владение островом Гонконг. Офицеры подняли бокалы с шампанским. – Ура! Ура! – В ознаменование этой даты место сие отныне и вовеки именуется Пунктом владения. – Ура! Ура! Диньяр и другие парсы внимательно слушали, Ширин скромно держалась в сторонке. Потом рядом с ней кто-то кашлянул, и знакомый голос произнес: – Биби-джи… – О, Задиг-бей! Рада вас видеть. – А уж как я-то рад, биби-джи. Не желаете прогуляться? – Не лукавьте, Задиг-бей! – рассмеялась Ширин. – Вы, поди, тоже присматриваете себе участок? – Да, я собирался что-нибудь подыскать, – серьезно сказал часовщик. – Но не для себя одного. – То есть? Задиг потер подбородок. – Я уже давно хотел кое о чем вас просить, и, наверное, лучше сделать это сейчас. – Слушаю вас. Часовщик залился ярким румянцем. – Биби… – Он сбился и начал снова: – Ширин… я прошу вас стать моей женой. Глава 18 После медосмотра капитан Ми был отправлен в трехнедельный отпуск для залечивания раны, полученной в бою на Чуенпи. Капитан решил провести его в Макао, куда тотчас и отбыл. Кесри полагал, что на Ша Чау командир вернется тютелька в тютельку с окончанием отпуска, но, к его удивлению, Ми объявился на два дня раньше. – Вы прям как новенький, каптан-саиб! – расплылся в улыбке Кесри. – Серьезно? Кесри даже не помнил, когда последний раз видел командира в столь хорошей форме. – Да, выглядите прекрасно. – Развеяться было полезно, хавильдар, – усмехнулся Ми. – А почему вернулись раньше срока? – Получил личный приказ Полномочного. Оказалось, завтра на Гонконге состоится военный парад. Капитан Эллиотт и коммодор Бремер выступят с речами, бенгальские волонтеры будут представлены отделением сипаев и пушкарями для производства салюта из ротной пушки. – Ожидаются армейские шишки, так что наши парни должны подать себя во всей красе. – Слушаюсь, каптан-саиб. Утром пароход доставил сипаев на Гонконг. Высадившись на восточном краю бухты, по склону холма они поднялись к ровной поляне, где на высоком флагштоке трепетал британский стяг. Там уже выстроились другие участники парада: шотландские стрелки, солдаты ирландского, 49-го королевского и 37-го мадрасских полков. В парадном строю бенгальским волонтерам отвели место за мадрасскими сипаями, которые шли за подразделениями англичан. Встав во главе своего отделения, Кесри огляделся: на дальнем краю поляны собралась большая толпа гражданских, в основном британцев, еще больше народу из числа местных жителей расположилось выше по склону холма. Минуло полчаса, прежде чем появились Эллиотт и Бремер; Полномочный представитель был в цивильном, коммодор – в парадной форме. Торжественно прошагав к флагштоку, они встали лицом к войскам. Капитан Эллиотт зачитал по бумажке: – Остров Гонконг передан Британской короне, что скреплено печатями Имперского министра и Верховного комиссара, и посему надлежит установить здесь правление, угодное Ее величеству. Данной мне властью объявляю, что отныне все права, пошлины и привилегии Ее величества в полной мере действуют на всей территории острова и распространятся на земли, пристани, владения и службы… Кесри давно уже освоил искусство застыть в строю по стойке смирно и думать о своем. Блуждая взглядом по толпе зрителей на дальнем краю поляны, он различил знакомые лица Ширин, Диньяра, высившегося над ними Задига, мистера Бернэма с женой по правую руку и Захарием по левую. – …Что скреплено моей подписью и печатью января двадцать девятого дня, года одна тысяча восемьсот сорок первого. Спрятав листок, капитан Эллиотт обвел взглядом парадный строй и зрителей. – Боже, храни Королеву! В ответ грянул хор голосов, поддержавших здравицу, после чего коммодор Бремер сделал шаг вперед и достал свою бумажку.