– В Старых Сучках. Это узкий квартал между Шелковым и Четвертым каналами. Когда-то его занимали мелкие банки и цветочный рынок. С тех пор… – кшештрим пожал плечами, – прошло пятнадцать лет. Каден поморщился. Он впервые слышал про Старые Сучки и понятия не имел о существовании цветочных рынков. Он наконец вернулся в свой город, в сердце империи, и обнаружил, что стал чужаком в своей стране. – А монах… – заговорила Тристе, бросив взгляд на вход в переулок. При свете дня синяки на ее лице и ожоги на руках выглядели гораздо, гораздо хуже, чем в Мертвом Сердце. – Как ты думаешь, он нас догонит? Выберется? Каден припомнил приставленный к горлу Тристе накцаль, приказ Тана связать девушку, как скотину, и задумался, надежда или страх кроется в ее вопросах. – Пройти тем же путем, что мы, он не мог, – сказал Каден. – Рампури Тан со своим копьем – грозная сила, – произнес Киль. – Но не настолько. – Так он погиб, – без выражения проговорила Тристе. – Мы ничем не можем ему помочь, – ответил Каден, сосредоточенно изучая грязь под ногами и принюхиваясь к смраду, лишь бы забыть о смятении в душе. Тристе всмотрелась в его лицо и кивнула: – Ладно. Куда нам теперь? Киль только головой покачал: – У меня здесь было несколько комнат, и я надеялся, что они еще пустуют, но мы их проходили на четвертой отсюда улице. Судя по всему, там кто-то поселился. – В твоих комнатах? – удивился Каден. – Что, просто взяли и заняли? – Пятнадцать лет – долгий срок, – пожал плечами Киль. Каден с трудом представлял себе пятнадцать лет среди ишшин – пятнадцать лет в темной камере, где за стальной дверью тебя ждет только боль. Человека такое свело бы с ума, но Киль не человек. Каден повернулся к кшештрим: – Что теперь? Киль ответил на его взгляд: – Ты император. – Я о тебе. Бежали мы вместе, но больше ничем не связаны. Зачем тебе оставаться с нами? Со мной? Кшештрим взглянул мимо Кадена в просвет переулка, где мелькали на ярком солнце мужчины и женщины, быки и дети. – Ради истории, – наконец ответил он. – Моей истории? – поднял брови Каден. – Не только твоей. Всей вашей расы. – Он хмуро помолчал, но все-таки продолжил: – Я уже говорил, что был историком своей расы. Всю свою очень долгую жизнь я изучал города и народы, войны и краткие периоды непрочного мира. – Ты говорил, что знал моего отца, – напомнил Каден. – Что сотрудничал с ним. Киль кивнул: – Я вел хронику его жизни – по крайней мере, той ее части, когда он занимал Нетесаный трон. – Зачем? Каден упрямо вернулся к первому своему вопросу. Понятно, этот историк непричастен к смерти отца – он чуть не два десятилетия провел взаперти в Мертвом Сердце, – однако он кшештрим, он из той же плоти и мыслит так же, как те нелюди, что тысячу лет назад убивали детей Ассара. – К чему тебе наши хроники? Человеческие. Зачем ты мне помог? Киль удивил его, улыбнувшись в ответ: – Вы интересные. Твоя раса еще интереснее моей. Люди непредсказуемы, внутренне противоречивы. Если наша история – длинный отчет о рассудочных дебатах, ваша расцвечена ошибками и честолюбием, раскаянием и надеждами, любовью и ненавистью – всем тем, что нам недоступно, а для вас – душа всех ваших решений. Большинство моих сородичей с самого начала хотели втоптать вас в землю, а я… Мне было любопытно. И до сих пор любопытно. – Он пожал плечами. – Что до вопроса, почему я помог тебе… Ты, как я заметил, император Аннура. Ближе к месту, где вершится история, и быть невозможно. Каден минуту рассматривал его, затем кивнул. В словах кшештрим был странный, но смысл. Больше того, он поймал себя на желании поверить историку – поверить, что на его стороне есть еще кто-то и этот кто-то понимает империю, которой ему положено править. – Спасибо тебе, что освободил нас, – сказал Каден. – Мы на свободе, но не в безопасности, – посуровел Киль. – И еще не определили следующего шага. – В капитул, – решил Каден. – К хин. У нас с Валином там была назначена встреча. Мы опоздали не на одну неделю, но вдруг он еще ждет? Или оставил сообщение – указания, предостережения… – Знаю это место, – кивнул кшештрим. – Это недалеко, но ишшин его тоже знают. – Ишшин не знают, где мы, – возразил Каден. – О нашем бегстве теперь уже знают. – На том острове самое малое двадцать врат, – помотала головой Тристе. – Мы могли уйти в любые. Каден с силой выдохнул: – Но своих следов мы даже не попытались скрыть. Матол сумеет нас выследить. – И Тан знал, где мы сговорились встретиться с Валином, – неохотно признала Тристе, сковыривая струпную корку с запястья. – Если он рассказал Матолу, мерзавцу и выслеживать не придется. Каден помолчал, глядя, как мимо устья переулка рекой текут люди, повозки и буйволы. – Идти надо сейчас же, – заговорил он. – Ишшин, если и знают, куда мы ушли, сразу не догонят. Добраться до капитула мы успеем. Чтобы проверить, побывал ли там Валин, нужно всего несколько минут. – Рискованно, – заметил Киль. – А что не рискованно? – возразил Каден. – Ждать здесь еще хуже. * * * Капитул хин не привлекал взглядов: узкий кирпичный фасад, шагов десяти в ширину и в три этажа высотой, был втиснут между двумя большими зданиями на краю маленькой мощеной площади в тихой части Аннура. Ничто не говорило о том, что здесь помещается капитул, – и неудивительно, монахи, сколько помнил Каден, никогда не увлекались гербами и девизами. Безликая кирпичная стена, безликая деревянная дверь да несколько плотно закрытых ставнями верхних окон. Обсаженная вязами площадь жила нешумной жизнью: из окон развешивали белье, кто-то торговался у дощатых рыночных прилавков, два буйвола уткнулись носами в водопойную колоду, – но возле капитула не было никого и ничего: ни людей, ни украшений, даже цветы не росли на гравийной полоске под стеной. Если бы не тянувшаяся к небу струйка дыма, здание выглядело бы нежилым. Ни следа Валина, но Каден и не думал, что брат будет ждать его в тенечке у стены, расставив под соседние деревья своих кеттрал. Всего на площадь выходило два десятка зданий – жилых и торговых: винная лавка с доверху заставленным бутылками окном, видевший лучшие времена старый особняк с растрескавшимися рамами и неметеным двором – похоже, необитаемый. Осматривать все вокруг в поисках Валина – пустое дело. Ничего не оставалось, как постучаться в дверь к хин. – Ждите здесь, – сказал Каден. – Я быстро. – А что нам делать, если появятся ишшин? – спросила Тристе, пытаясь смотреть во все стороны разом и изучая взглядом каждого незнакомца. – Не знаю, – покачал головой Каден. – Там есть выход, – вмешался Киль. – Внутри. – Черный ход? – Кента, – сказал кшештрим. Тристе побледнела: – А если Матол и Тан уже там? Вдруг они его поджидают? – Нет, там другая сеть, – пояснил Киль. – Наши люди строили ее на случай разрушения или неисправности первой. – А остров, с которого мы входили… – заговорил Каден, спеша усвоить новые знания и сделать выводы. – Тот переход под надзором ишшин. Врата из него ведут в разные места: в Ассар, в Мертвое Сердце, в катакомбы, из которых мы недавно выбрались… – А здесь что? – кивнул на капитул Каден. – Здесь ваша сеть, – объяснил Киль. – Императорская. Та, что вверена вашей семье. Ишшин о ней знают, но не патрулируют. И напрямую она с Мертвым Сердцем не связана. Если услышишь звуки борьбы или крики, спасайся через кента. Они в самом глубоком подвале. – И куда я попаду? – хмуро спросил Каден. – На такой же переходный остров, на каком мы уже побывали. – А оттуда куда? – Пройдешь вторые справа врата. Они тебя выведут в воду под причалами Олона. Выберешься в город, затеряешься в толпе.