– Тот француз, которого я потеряла… – Ты хочешь сказать, что ты его нашла? – Как видишь, нашла. Глава 27 – Марат, его срочно в Париж надо. – Что значит срочно? – покосился Марат на Жана. – Чем быстрее, тем лучше. – Ну Париж, это же не соседняя деревня. Поэтому быстро вряд ли получится. – Ему сначала до Москвы нужно добраться, а там уже легче. – Да уж, влип твой француз, ничего не скажешь. А что у него глаза такие осоловелые? Он курнул, что ли, чего? – Да это я его своей ядрёной самогонкой напоил, – похвастался дед. – Моя самогонка кого хочешь с того света поднимет и на ноги поставит. Она у меня целебная. Я посмотрела на деда и тихо сказала: – Матвей, мы сейчас уедем, а ты сразу звони в милицию. Сделай всё так, как мы с тобой договаривались. – Может, с утра позвоню? Уже ведь ночь. Что тут милиция в потёмках шарахаться будет? – Нет. Звони сейчас. – Ладно, позвоню. Я сейчас всё равно не усну. Как бы мне этого ни хотелось, не усну. – А что случилось? – Марат никак не мог понять, о чём мы с Матвеем шепчемся. – Валю убили, – с трудом проговорила я и уткнулась ему в плечо. – Какую Валю? – Соседку мою. Она этажом выше живёт. Заточкой прямо в сердце. Она сейчас на соседней даче сидит. Я туда зашла и всё видела своими глазами. Не выдержав, я упала Марату на грудь и зарыдала. Пока я плакала, Марат гладил меня по голове и старался успокоить. – Томочка, всё хорошо. Я рядом, значит, всё хорошо. Всё плохое уже закончилось. – Хорошая женщина Валентина была. Необыкновенная. – Дед достал носовой платок и как-то по детски всхлипнул. – Отзывчивая, добрая, хозяйственная. Обо мне никогда не забывала. На 9 Мая мне путёвку в санаторий подарила. Сказала: «Поезжай, дед, полечись хорошенько, а то загнёшься тут на своих грядках». Ведь сколько нас ветеранов осталось? По пальцам пересчитать можно. От государства, кроме банки тушёнки да вялой гвоздички, всё равно ничего не дождёшься. Оно обо мне ни черта не заботится, а вот чужой человек взял и позаботился. И я поехал. Пиджак с орденами надел и поехал. Она мне ещё денег с собой на дорогу дала. Я отдохнул, как белый человек, подлечился. Вот такой мне подарок Валюша на 9 Мая сделала. Я всю жизнь прожил и понятия не имел, что такие санатории бывают. Да и куда на мою пенсию-то разгуляешься. На хлеб да на воду только хватает. Мы с ней, конечно, не родня и никогда ею не были, но отношения у нас с ней были, как у близких родственников. Все про деда Матвея забыли. Всем на него начихать! – прокричал дед охрипшим голосом. – Всем глубоко наплевать, что дед Матвей всю войну прошёл, ранения имеет и всегда на передовой был. Одна Валюша помнила. Она всегда обо мне помнила. Где бы она ни была, куда бы ни уезжала, но на День Победы, на 23 февраля и на мой день рождения она всегда сюда приезжала. Всегда баловала меня, как ребёнка. Мне поначалу стыдно было, что женщина меня подарками балует, а она всегда махала рукой и говорила… Мол, ладно тебе, дед, канючиться. Какой ты мужик? Ты пенсионер. В нашей стране пенсионеры – это люди, которые раньше много работали, во все фонды всё отчисляли, верили в светлое будущее, а когда старость пришла и работать уже мочи нет, то оказалось, что тебе никто и ничего не перечислит и надеяться тебе уже не никого. Ты всю жизнь только на государство работал. Всю жизнь на него положил, а себе к старости и на лекарство заработать не смог. Валюта вечно сядет на этот стул и душу мне изливает. Она старости больше всего боялась. Говорила, что в нашей стране самая убогая и чудовищная старость, что у нас даже понятие такое есть, как «испытание старостью». Мол, государство тебя постоянно испытывает на прочность, на сколько же тебя хватит и когда ты уже наконец на тот свет отойдёшь и голову морочить не будешь, всё равно с тебя проку уже никакого, и государственную казну ты ничем не пополнишь. Если ты работаешь, значит, ты ещё человек. А если уже постарел и работать не можешь, то иди к чёртовой матери, помирай. Дед всхлипнул, я не выдержала, подошла к нему поближе и его обняла: – Матвей, успокойся, пожалуйста. – Сам не знаю, что на меня нашло. Просто Валя всегда меня понимала и делала всё от чистого сердца и светлой души. И зачем она только с этим Владом связалась?! Я же ей тысячу раз говорил, что вид у него жестокий и непонятно, что у него в голове. Но она слушать меня не хотела, пошла на поводу у этого головореза. Вот и погибла. Такую страшную смерть приняла. Дед успокоился и поднял глаза на Марата. – Тома, вот у этого человека доброе сердце. Этот человек способен на мужественные и настоящие поступки. Вот таких для жизни выбирать надо. Женщина должна быть за мужиком как за каменной стеной. – Через несколько секунд он перевёл взгляд на француза и уже так, из вежливости, произнёс: – А про этого я тебе особо ничего сказать не могу. Какое у него сердце, непонятно. Французское, вот какое. Может, для Франции оно и пойдёт, а для наших девок не знаю… За таким шибко не спрячешься. Распрощавшись с дедом Матвеем, я слёзно пообещала его как-нибудь навестить и помогла Марату довести Жана до машины. Жан оживал на глазах и, отказавшись от помощи Марата, резко скинув с себя его руку, дошёл до машины уже уверенным шагом. – Эй, француз, может, тебе самогонки с собой в Париж дать? – добродушно предложил ему Матвей, когда тот садился в машину, но Жан оценил юмор, улыбнулся и покачал головой: – Лучше я тебе французского вина из Парижа пришлю! – Да на кой мне твоё вино, – почесал затылок дед. – Я в деревне на самогонке вырос. Меня твоё вино всё равно не возьмёт и ни грамма не вставит. Если только Матрёне подарок сделать. В машине я сидела между Маратом и Жаном. Автомобиль вёл один из охранников. За одну руку меня держал Жан, а за другую – Марат. Да, забавная ситуация. Ощутив, что Жан слегка поглаживает мою руку, я бросила взгляд на Марата. Он тут же положил мою руку к себе на колени и стал больно её сжимать. – Марат, мне больно. – Прости. Это просто нервы. – Почему ты нервничаешь? – Я боялся тебя потерять. В завершение своих слов Марат поднёс мою руку к своим губам и стал жадно её целовать. Я закрыла глаза и подумала о том, что рядом со мной сидят двое мужчин, с которыми я была близка, а одного из них я люблю. Каждый держит меня за руку, старается посмотреть на меня преданным взглядом и говорить мне слова, которые просто мечтает услышать любая женщина, но оба они женаты. У каждого из них есть семья, есть близкие люди, которыми они дорожат. Получается, что эти мужчины, считающие меня своей, совсем не мои. Бред какой-то. Я подумала о жене Жана. Наверное, это интересная, худощавая и ухоженная француженка. Она любит своего мужа, согревает домашний очаг и переживает по поводу случившегося. У них общие интересы, общий ребёнок и общая жизнь. Она слишком уверена в Жане, потому что знает, что он никогда не уйдёт из семьи, так как очень сильно ею дорожит. Он умеет любить так, чтобы об этом никто не знал и его тайная любовница из Казани не смогла создать проблем и принести боль его обожаемой жене и ребёнку. Я всего лишь тайна. Маленькая, далёкая тайна, которая умеет дарить праздник и скрашивать серые будни. Тайна, о которой никогда и никому не расскажут и которая никогда не сможет ничего нарушить. А затем я подумала о жене Марата. Это уставшая женщина на грани нервного срыва. Скорее всего, она сидит на транквилизаторах или злоупотребляет спиртным, потому что жутко страдает от открытых измен своего мужа. В отличие от Жана, Марат совершенно не дорожит спокойной жизнью своей семьи. Об этом говорит и тот факт, что он поселил нас с Лейсан на своей даче и временно позабыл о существовании своей жены, не считая нужным её предупредить о том, что на даче гости. Я не знаю, можно ли назвать отношения Марата с его женой семьёй, но мне кажется, что эти двое уже давно не семья. Они просто создают видимость семейных отношений. На чём основан подобный брак? Не знаю, но уж точно не на любви, не на уважении и не на взаимопонимании. По идее, Марат сейчас должен быть рядом с женой, стараться её успокоить и уверять в том, что больше подобное не повторится и его жизнь будет принадлежать только одной женщине – это ей. Мужчины всегда ласковы и добры после своих измен. Но он не с ней. Он со мной, потому что ему безразличны её слёзы, её чувства и её переживания. Он не из тех мужчин, которые оправдываются. Он из тех мужчин, которые живут так, как им хочется, не считаясь с тем, кто живёт с ними рядом. Его позиция проста: не нравится – никто не держит. Его жене не нравится, но она держится уже из последних сил. Считает, что Марат – это тот, кто ей нужен. Она уже давно забыла про гордость и про достоинство. Такие, как она, бегают по бабкам, колдуют, привораживают и НЕ ЖАЛЕЮТ НА ЭТО СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ… Двое женатых мужчин пытаются обратить на меня своё внимание, и ни один из них не может предложить мне нечто большее, чем просто встречи… Мне показалось, что там, в небесной канцелярии, решили надо мной посмеяться… Эти двое мужчин далеко не подарок судьбы. Это моё наказание. Мне было страшно подумать о том, что же будет дальше… Жан уедет в Париж, Марат предложит мне роль любовницы, а дальше что? Какое наказание мне вынесет судьба за то, что я убила человека? Я наказала человека смертью, хоть не имела на это права. Как же теперь накажут меня? Я начинаю сопоставлять свои поступки с представлениями о добре и зле. Мои представления расходятся с библейскими заповедями, и это неправильно. Но ведь это всего лишь представления… Но самое страшное в том, что расходятся не только мои представления. С библейскими заповедями расходятся мои поступки… – Вот и отель. Постоялец здесь проживает? – наигранно-официально спросил Марат и отпустил мою руку. – Здесь. – Тогда с вещами на выход. – Марат, прекрати. Я повернулась к Жану и произнесла: – Жан, сейчас приведёшь себя в порядок и поедешь в Москву. Тебе придётся полететь на само лёте. Самым первым утренним рейсом. Тебе опасно тут оставаться. Чем быстрее ты улетишь, тем мне будет спокойнее. Я буду знать, что ты в безопасности и с тобой всё в порядке. – А тебе? – Жан так и сверлил меня взглядом. Стало не по себе. – Но ты же не заберёшь меня с собой в Париж. У тебя там жена волнуется. – А как же ты? – Я постараюсь разобраться со своими проблемами. Ты по-любому не сможешь мне ничем помочь. Главное, чтобы ты был в безопасности. – За Тому не переживай. Я её не оставлю, – сказал Марат и открыл дверь, чтобы выйти из ма шины. – С ней всё будет в порядке. Я тебе обещаю, что я её не оставлю. – Спасибо, – поблагодарил его Жан. – Может, я тоже чем могу помочь? – Да чем ты можешь помочь из своей Франции? – Может, деньгами? – В голосе Жана не было уверенности. Марат рассмеялся и достал сигарету. – Да нет уж, спасибо, братишка. Сами справимся. Я не из тех, кому нужны твои деньги. Я из тех, кто привык их сам зарабатывать себе на жизнь. – Ты обещаешь, что поможешь Томе? Я могу быть за неё спокоен? – Конечно можешь. Я же сказал, что я её не оставлю. Я на ней женюсь. – Марат, – попыталась я образумить распоясавшегося Марата, но у меня это не получилось. – Я женюсь на тебе, Томка. А я человек слова. Сказал женюсь, значит, женюсь. С этими словами Марат вышел из машины и громко хлопнул дверью. Я виновато посмотрела на Жана и махнула рукой: – Не обращай внимания. Он шутит. – Шутит?! А мне показалось, что нет. – Это у нас такая русская шутка. Он не может на мне жениться. – Почему?