– Да ты что, Валюта, я ему и воду носил, и поесть давал. Просто он сам от пищи отказывался. Громко всхлипнув, я увидела, что Жан слегка приподнял голову и проводит ладонью по моему лицу, пытаясь вытереть слёзы. – Не плачь, – тихо произнёс он и сморщился от направленного на него света. Я тут же повернулась к деду и прокричала: – Слышишь, ты, старый хрыч, мало того что ты человека изуродовал, так ещё светишь в лицо. Себе посвети! – Да я хотел как лучше… – Как лучше ты уже сделал! Я вновь посмотрела на Жана и прошептала: – Жан, я тебя люблю. – И я тебя тоже… Глава 25 – Откуда ты здесь? – Я пришла, чтобы тебя спасти. Тебе плохо? – Когда я вижу тебя, мне всегда хорошо. После этих слов я не удержалась и, упав Жану на грудь, стала громко рыдать. – Жан, может, нас кто-то проклял? Но почему всё совсем не так? Всё не так, как я хотела! Почему? – Не плачь. – Он вытирал мои слёзы и пытался успокоить. А я… Я не чувствовала силы в его руках. Они были слабыми, как тоненькие ниточки, которые могли лопнуть в любой момент. Его знобило. Он вздрагивал и стонал. – Жан, ну почему всё так? Жан, почему? Это наказание за любовь. Ведь я ворую чужую любовь. Я ворую тебя у твоей семьи. Господи, а я и подумать не могла, что за это наказывают… – Я сейчас сама разревусь, – послышался за моей спиной жалостливый голос Валентины. – Тома, прекрати говорить подобные вещи, а то мы сейчас тут все рыдать начнём. Валя бросилась мне на помощь, и мы вдвоём принялись поднимать обессилевшего Жана. – Дед, а ты что стоишь, как истукан?! А ну-ка подставляй сюда своё худое плечо! – скомандовала Валентина. – Довёл человека до изнеможения! Странно, как он ещё жив остался, а не задохнулся от этой вонищи. – Да я ничего плохого ему не делал. – Дед попытался взять Жана за руку, но тот отстранился и еле слышно сказал: – У него ружьё. Он всегда спускается сюда с ружьём и требует деньги на коттедж какой-то Матрёне. – Да нет у меня никакого ружья, – стал оправдываться растерявшийся дед. – Я же с миром пришёл, чтобы тебя на свободу выпустить. Ты уж извини, что так получилось. Если бы я знал, что за французов никто выкуп не дает, я бы с тобой даже не связывался. – Он без ружья. – Убедив Жана в том, что он в безопасности, мы снова попытались выволочь его наверх. С трудом вытащив из подвала, мы тут же поло – жили его на диван и принялись отпаивать дедовой самогонкой. Жан плевался, но героически пил, неоднократно спрашивая нас о том, что это за отвратительный напиток ему вливаем. – Это самогонка. Она в чувства приводит, – объясняла я Жану и обрабатывала зелёнкой его ссадины. – Тебе больно? – Да, – кивал головой уже изрядно опьяневший Жан. – Как ты меня нашла? – Это не я тебя нашла, а моя соседка. Валентина. Я бы тебя сама ни в жизнь не нашла. Если бы я только знала, что ты здесь, давно сюда приехала бы. Подойдя к Валентине, я положила руку ей на плечо и посмотрела с благодарностью: – Спасибо, Валя. Спасибо за то, что Жан остался жив. – Да ладно. – Валентина переминалась с ноги на ногу. – Я же тебе пообещала его найти. Вот и нашла. Самое главное, что он остался жив, а то могли бы не успеть. Он у тебя весь обессиленный, избитый, ничего не ел и даже от воды отказывался. Дед сказал, что он в знак протеста объявил голодовку. Ещё пару дней, и старик бы в него стрельнул, на повозку погрузил и отвёз подальше. – Валя, да хватит уже об этом! – влез в разговор дед. – Зачем ты на меня клевещешь? – Да ты же нам сам про это рассказывал. Говорил или не говорил? – Ну, говорил, – виновато кивнул головой дед. – Но ведь я же сразу сказал, что это всего лишь мысль. Такая шальная мысль промелькнула у меня в голове, и всё. А потом её и не стало. – Ой, Матвей, у такого, как ты, она ещё десять раз промелькнуть могла. – Да это всё из-за любви, будь она неладна, – отмахнулся дед. – Ты мне про свою любовь не рассказывай! У тебя полная деревня одиноких баб, и любая будет тебе рада без всякого списка продуктов и коттеджа. Но ты на свою деревню начхал и в соседнюю пошёл. Тебе что, здешних бабок мало? – Да не за ними, а всего за одной. Сердцу не прикажешь. Я же всю жизнь бабок просто топтал, а в эту по уши втрескался. Вот ведь как в жизни бывает. Нежданно-негаданно. Любовь приходит именно тогда, когда ты ее уже совсем не ждёшь. – И выбрал же себе какую-то ненормальную Матрёну, из-за которой ты разум потерял и людей похищать начал! Видимо, сама фраза о том, что дед начал похищать людей, ему не понравилась, и он укоризненно покачал головой. – Ещё скажи, что я не так сказала? – встала в воинственную позу Валентина. – Я людей не похищал. Это казанцы людей похищают, а я подобным не занимаюсь. Я просто взял уже похищенного француза и из одного дома перевёл в другой. Из комнаты в подвал. – Только и всего. А ну-ка налей нам с Томой по рюмке своей ядрёной самогонки! – Это я мигом. – Дед разлил самогонку по рюмкам, протянул одну из них мне, другую Валентине, а третью взял сам. Окинув доброжелательным взглядом француза, он улыбнулся ему и торжественно произнёс: – За здоровьице. Не болей и передавай привет своему Парижу. Нам с Матрёной, конечно, там уже никогда не побывать, так как у нас ни средств, ни желания нет. – А почему у тебя, дед, нет желания? – поинтересовалась я, держа в руках полную рюмку. – Что, никогда не мечтал побывать в Париже? – Фильм есть такой «Увидеть Париж и умереть». Меня это название очень сильно пугает, – тут же объяснил повеселевший Матвей. – А нам с Матрёной ещё пожить хочется. Название у фильма не зря придумали. Это же какой-нибудь умный человек написал. Так что после Парижа и умереть можно. Я, когда про этот город слышу, сразу этот фильм вспоминаю. Ну и пусть я не был в Париже, зато я настоящего француза видел. – Ты его не просто видел, ты его в подвале держал, – поправила его Валентина. – Я же и говорю, что я настоящего француза очень близко видел, – выкрутился дедок. – Я сегодня утром к Матрёне ездил, сказал, что скоро у меня будет новый коттедж, что мне его мой хороший друг француз купит, так она надо мной посмеялась. Сказала, что моё нынешнее состояние не что иное, как старческий маразм. Эх, чёрт с ним, с этим коттеджем. И всё-таки не завидую я этим французам. – Вот и правильно, – рассмеялась Валентина, – французы пусть в своём Париже живут, а ты в своём огороде копайся, капусту выращивай и звёзд с неба не хватай. – А я и не хватаю. Наши бабы нас больше любят. У нас душа нараспашку. За мужика всё отдадут, а их бабы шибко не раскошелятся. – Ещё неизвестно, отдала бы Матрёна за тебя что или нет, – заметила Валентина. – Может, и отдала. Кто её знает? Да только у неё нет ничего. Выпив рюмку, я подошла к Валентине и поторопила её: – У тебя на даче мы оставили машину. Вдруг кто приедет. Тебя искать начнёт. – Никто не приедет. – Мало ли. Думаю, что твоя дача – это не самое надёжное место, где можно укрыться. – Конечно, поехали. Мы с Валей подошли к Жану и помогли ему сесть. Пьяный Жан облокотился на спинку дивана и хрюкнул. – Ой, да он никакой, – заметила Валентина. – Говорят, французы от запаха спиртного пьянеют, а мы его самогонкой накачали. – Он слабый, вот и опьянел быстро. – Они такие же, как мы, и выпивают нормально. – Да пила я с французами. Я же тебе говорила, что я в Москве с туристической группой из Франции в одной гостинице жила. Слабые они. И в постели слабые. Или мне просто такой попался. Повошкался, повошкался, затем как закричит и упал лапы кверху. Я перепугалась, думала, может, ему плохо. А оказалось, что ему очень даже хорошо. Это у него оргазм наступил. А с чего он наступил, я так и не поняла. Я ведь даже ничего почувствовать не успела. Посмотрела на его крючок и тяжело вздохнула. Карандаш и тот толще. Да он ещё и с обручальным кольцом был. Ты только представь, он же чей-то муж. Я еще тогда подумала, что живу одна, и не надо никого. Если мне сильно приспичит, то я себе хорошего мужика найду и не разочаруюсь. А так каждую ночь такой французский карандаш рядом без толку лежать будет. Что хорошего-то? Лапы поднимет и кричит, как будто он у него надломился. Так его ещё обстирывать надо, кормить, с работы встречать и слушать то, что у него произошло за день. Получается, вроде с мужиком живёшь, а мужика и не чувствуешь. Этот-то хоть не такой? Валентина кивнула в сторону Жана, чем вогнала меня в краску.