«Может, и отобьемся», – мелькнула робкая мысль. Мелькнула и пропала. В проеме ворот вырос плотный строй воинов за щитами, а над бойницами показались головы атакующих. Нашлись-таки у сволочей лестницы? Вновь сыпанули стрелы, отлетев от щитов. Наступающие рывком приблизились, умело отводя копейные выпады, и бросились на преграду, запрыгивая сверху на укрывающихся за заслоном защитников. Имперцы были матерыми бойцами: безусые горцы, до этого споро орудующие копьями, в ближнем бою оказались бессильны. Бедолаг резали как овец. Только Дерах и немногие взрослые воины крутились и отбивались кое-как. Но и они падали один за другим. – Отходим! – крикнул Дерах. – Отходим! «Куда?» – Арратой отмахнулся мечом. Заученным движением отвел вражеский клинок в сторону и рубанул по выставленной ноге. Руку дернуло: попал. В драке ему вновь не хватало щита, с которым его учили сражаться. Арратой кинул взгляд назад и понял замысел Дераха: на тоненькой улочке, зигзагами поднимающейся к твердыне, у хлипенького заслона поджидала врагов еще пятерка горцев. Среди них Арратой приметил бледного инженера. «Жив!» – обрадовался Арратой и припустил. Над ухом вжикнуло, и бегущий впереди воин упал. Под шлемом торчала короткая стрела. Арратой пригнулся и сиганул в сторону, укрывшись за разваленной куцей глинобитной стеной. Воины, не успев добежать до спасительного завала, падали один за другим. Со стрелой в спине покатился по земле Дерах. Преследователь замахнулся мечом, но старый горец подсек ногу противника и всадил клинок в живот. Прыгнул вперед, всаживая кинжал под кольчужную юбку второго имперца, – и изогнулся от страшного удара мечом по спине. Враги, как дровосеки, рубили старого горца, вымещая злобу. Впереди мелькнула тень. Арратой вжался в огрызок стены и поднял глаза. Знакомый недомерок с окровавленным топориком в руке смотрел на замершую фигуру и гадко улыбался. – Ф-ф-то, Кни-фф-фф-ник? Ф-ф-фссё? – просипел Клоп и замахнулся. Не помня себя, Арратой махнул мечом над землей, и подсек Клопа под коленом. Клинок вывернуло из ладони, а недомерок рухнул перед ним, булькая и пуча глаза от боли. Арратой, скуля от ужаса, двинул уродцу в нос один раз, другой. Под кулаком хрустнуло, и учетчик схватил прежнего соватажника за шею, наваливаясь и сжимая пальцы изо всех сил. Тельце недомерка под ним билось и выгибалось, словно пойманная рыбина. Раззявленный рот хрипел, а в глотке метался скользким червем обрубок языка. Наконец Клоп раскинулся и затих. Мокрый Арратой огляделся и увидел, как имперцы добивают защитников. Все было кончено. Стойкий Дерах лежал изрубленный на куски, а над ним возвышался Сплетник в плаще со скинутым на спину капюшоном. Он улыбался. Вдруг позади раздались тревожные крики. Вдалеке, нарастая, послышался стук копыт. Лицо Сплетника исказилось, руки против воли метнулись к капюшону, накидывая на голову. Арратой приподнялся над укрытием. Во двор крепости выскакивали горцы на конях, лихо перепрыгивая через завал. – Живьем! – пронеслось над Декурионом. – Живьем! Кричали на дорча, и Арратой выдохнул. Мимо метнулся один из имперцев, и учетчик с оттяжкой рубанул его по спине. Тот рухнул, и Арратой рубанул еще раз и еще, выплескивая пережитый страх. Конники били врагов древками копий, скидывая наземь. Кого-то оглушали ударами мечей плашмя. Поверженных споро вязали и скидывали в кучу. Горец приблизился к Арратою, и тот выставил ладони перед собой. – Я свой! Всадник нахмурился. – Оставь его! – Из завала показался Квили. Весь в крови, левая рука висит плетью, но глаза непокорно горят. – Гимтар и впрямь его прислал. И этого тоже. – Он кивнул на Аскода Гворфа. Вид у инженера был ошалелый, а кинжал в ладони ходил ходуном. Воин указал глазами в проем ворот. Арратой двинулся куда велели и увидел стоящего на коленях Сплетника. Над ним возвышался статный крепкий горец. Властность и уверенность сквозили в каждом жесте, и соглядатай понял, кто перед ним. – Ты лжешь, – услышал Арратой спокойный голос Рокона. – Ты лжешь, я вижу это. – Он главный над соглядатаями… Он из Атриана! – заторопился Арратой, и Сплетник дернулся всем телом. Имперец повернулся, глаза Сплетника поползли на лоб, узнавая бывшего купца. – Кто ты? – Голос дана Дорчариан не изменился. Спокойствие и уверенность. – Я учитель твоего сына… и бывший соглядатай Империи… и учетчик в Колодце, дан Дорчариан, – сбивчиво пояснил Арратой. – Верно, – медленно кивнул Рокон. – Ты не лжешь. Арратоя бросило в дрожь. Дан Рокон непостижимым образом читал его, словно раскрытую книгу, отличая правду от лжи. Сплетник сплюнул кровь из разбитых губ. – Выслуживаешься? Вдруг со стороны ворот послышался одинокий крик, подхваченный гневными воплями. – Город мертвых! Золото мертвых! Сверкнули обнаженные мечи. – Мой дан! – В проеме показался воин. – Тут сумы… Полные золота. Древние монеты! Эти нечестивцы осквернили Город мертвых! Горцы подскочили к связанным имперцам, замахиваясь… – Стоять! Воины замерли, а дан Дорчариан огляделся кругом. Глянул на разбитую рожу Сплетника, затем посмотрел на непокоренную твердыню на вершине холма. Задумчиво поворошил носком сапога обугленные деревяшки под ногами. «Декурион в огне», – прочитал Арратой по губам дана. Рокон улыбнулся и растер уголь в невесомую пыль. – Круг Хранителей решит судьбу осквернивших Город мертвых. В Алайне! Все войско Дорчариан увидит: закон гор крепок! Воины, глухо ворча, вложили клинки в ножны. Дан Рокон хлопнул в ладоши: – Выступаем немедля! Ултер покидал Толгвену. Колесница подпрыгнула на ухабе, и наследник едва не прикусил язык. Вилейка громко рассмеялась, крепко держась за борта. Сегимий правил конями. Он заливисто присвистнул, и колесница помчалась по дороге. Позади, из Толгвены, выходили и выходили вооруженные дубовичи, а военный лагерь у подножия холма гудел растревоженным ульем. Толгувы шли войной на нечестивых северян. – Аэ, Сегимий! Аэ, Сегимий! – неслось вслед. Толгувы Ултеру понравились. Балагуры, любители вина, хохмачи и бахвалы. Даже драки на пирах оканчивались первой кровью, а драчуны обнимались и осушали один кувшин вина на двоих. На следующий день после знакомства над площадью растянули канат и Вилейка показала дубовичам, что умеет! Она танцевала на канате с кинжалами, крутила колесо, прыгала и бегала. Несносная мелкая пайгалка вновь проделала знакомый трюк. Дождалась порыва ветра, покачнулась и взмахнула руками, падая. Но шлепнулась оземь вновь только кудрявая шапка, а вздернутые лица на площади окропило заливистым девичьим смехом. Негодница качалась на канате вниз головой и смеялась. Что тут началось! Забывшие дышать толгувы заорали так, что с ближайшей рощи снялась стая воронья. Уж после этого никто не смел говорить, что деве не место во дворце правителя Толгвены! Сегмат самолично усадил Вилейку и Ултера на почетное место подле себя, весь пир угощал Вилею, подкладывая самые лакомые кусочки. – У меня много сыновей, Вилея! Породнимся, прикажу младшему – он тебя возьмет женой! – басил краснолицый правитель, поднося медовые соты. Вилея потупилась. – У меня уже есть нареченный, – ответила она. – Да? – сердито засопел Сегмат. – Безродный пайгал небось?.. – Нет, – задорно блеснула глазами негодница. – Вот он, второй сын дана, – и негодница ткнула пальчиком в Ултера. Сегмат захлебнулся и хохотал так, что вино пошло носом… Ули покосился на Вилейку. Она подставила лицо ветру, бьющему в лицо. Цветные косички пайгалки развевались. «Здорово, что вдвоем мы у дубовичей очутились. Без нее было бы не так весело». Кони успокоились, перешли на шаг. Перед мостом на обочине возвышался знаменитый бронзовый дуб на широком дощатом помосте. Головы врагов убрали: Харис пояснил наследнику, что боги ждут от воителей новых подношений. Если бы не узкая извилистая горная дорога, священный дуб непременно отправился бы вместе с войском. А так – он будет ждать возвращения победителей. Вместе с войском Харис отправил на войну против нечестивцев немало свирепых воинов с бронзовыми венками поверх шлемов. Сегимий спрыгнул с колесницы и преклонил колена пред священным древом. Зашептал молитву. Харис с распущенными белоснежными седыми волосами на плечах, опираясь на свой чудесный посох, подошел к мальчику. Вид старого жреца задумчив, а голос тих. – Наследник дана Дорчариан, – обратился он к Ултеру. – Ночью мне было видение. Ты и твой дух-брат за плечом… Вестники богов шептали мне. – Старик прикрыл глаза и забормотал: – «Ты носишь чужую одёжу… сила не может найти тебя! Оденься в свое!» Старик распахнул глаза. – Понимаешь? Ултер мотнул головой. Одежда на нем была не чужая, а его собственная. – Слова богов зачастую туманны, – вздохнул Харис и слегка пристукнул посохом. – Мой дар с тобой? Ули прикоснулся к груди, где висел на цепочке золотой желудь, и кивнул. – Пусть благоволят тебе светлые боги, наследник дана Дорчариан! За день они успели пройти немало. Большая часть войска толгувов выступили конными, а остальные поспешали бегом, придерживаясь за гриву скакунов. После полудня бегуны менялись местами с всадниками. Ночевали уже в предгорьях. Воины разбили большой шатер правителя. Вилейка посапывала в уголке, а Ултер клевал носом в окружении ближников Сегмата. Правитель принимал бесконечных докладчиков и отдавал приказания. Сегимий то и дело убегал в лагерь, исполняя поручения отца. – Обоз вышел, правитель, – произнес запыхавшийся гонец. Сегмат взмахом руки отослал докладчика прочь, разливая вино. Толгувы много пили и смеялись. Похвалялись, рассказывали Ули о битве в Дальнем лесу. Сон отступил: Ултер слушал их раскрыв рот. Толгувы смогли разгромить имперцев! Не может быть! Вот чьи головы лежали у подножия священного дуба! Сегмат поведал, как десять лет назад он с Харисом отослал сына в имперскую армию. – Он заслужил звание сотника и стал ближником командующего Форкса Гверса! – хлопнув в ладоши, выкрикнул Сегмат. – Аэ, Сегимиус! – пьяно покачнувшись, заорал один из воинов. – Сегимиус Толгв, имперский сотник! Сегимий вдруг вскочил, ударом ноги повалил хохотуна на пол. Тот облился вином, и молодой вождь одним махом оказался сверху. Кончик кинжала задрожал у распахнутого в ужасе глаза болтуна. – Мое имя Сегимий… – прошипел он. – Сегимий, сын Сегмата! – Так! – захохотал правитель. – Так, сын! Растрепанный Сегимий взял кувшин и выхлебал до дна. – Они тоже болтали… Там, у себя в шатре, – отдышавшись, покрутил над головой пальцем молодой вождь. – Командующий Форкс и Ретур Равар… Я будто бы упился допьяна и валялся под столом… Эти двое делили толгувские леса и добычу. Старик Форкс уснул, а пьяный Ретур считал вслух, сколько священных дубрав надо сжечь в угоду жрецам Пагота, а сколько вырубить, продать – и упрятать навар в свою мошну…