– Как увидел мои тяжелые груди, мои тугие бедра, – взгляд Эндира затуманился, руки потянулись… Гимтар дернул себя за бороду. Он не хотел этого слышать, но и прервать Столхед был не вправе. Воительница посмотрела Гимтару прямо в глаза. – Можешь гордиться братом. Всё так: и суровый, и непреклонный, и законник. Груди мои были тяжелы, а бедра круглы потому, что… я легла на свадебное ложе непраздной… Дышать стало нечем, и Гимтар с шумом и всхлипом вдохнул. Дернул за бороду с такой силой, что выступили слезы. – Непраздна! Непраздна?! Но ты… ты сказала… что с первой кровью все вышло… – Я солгала. Мой муж… твой брат… Эндир не касался меня. Он взял с меня клятву молчания, затворил мои уста и забрал новорожденного сына. Отослал меня к отцу. Твой брат сказал, что согласен жениться на землях алайнов. Я не хотела Эндира, но не могла быть с тобой, верная слову. Спрашиваешь, как я жила? – вновь горько усмехнулась Столхед и вытащила кинжал, любуясь лезвием. – Меня спасла молодость, гордость. И война: ей я стала матерью. Ей и своим воинам. А дикари-северяне мочились от ужаса в своих лачугах, поминая мое имя! Гимтар развернулся, бросив через плечо. – Мне нужен жертвенник. – Куда?! – окликнула Столхед. – Штаны надень. Пойдем вместе. В горах развиднелось. Рассветная дымка еще пряталась среди скал. Алый восход грозил ненастьем. Гимтар, повернувшись лицом к родовой горе, кропил кровью барана жертвенный камень. У его ног на колени опустилась Столхед, молча поминая ушедшего мужа. «Что же ты не сказал мне, брат? Что же ты молчал? Столько лет. И даже на смертном ложе… ни словом, ни взглядом. Утаил…» Он вспомнил багровое, злое лицо брата, толстые вены на висках, пузырящуюся пену на губах. Вспомнил, как в предсмертье дан Дорчариан тряс его с Остахом за ворот, как глупых щенят. «Мы так и не нашли тех, кто убил тебя, брат. Я так и не омыл клинок местью». Столхед застыла рядом, наблюдая за потеками жертвенной крови. Злость, смятение в груди Гимтара сменились давно забытыми робостью и нежностью. Он вспомнил, как счастливый Эндир кропил водой из священного источника маленького, голосящего на все горы окрест, Рокона; вспомнил первые шаги близнецов в зимнем стылом Декурионе. «Ты велик, брат!» Танас был пуст и вдруг наполнился; был старым опасным дворовым псом и вдруг стал хозяином. Танас дана Дорчариан тяжело опустился на колени перед жертвенником рядом с Девой Алайны. «Рокон… мой сын, – попробовал мысль на вкус Гимтар, привыкая к невозможному. – Мой сын, моя кровь. Правый и Левый – мои внуки. Благодарю, брат! Да будет легок твой путь!» – Мы оставим как есть. Все оставим как есть. – Гимтар принял решение. – Рокон – твой сын… и сын Эндира. Так будет! – Оставим все как есть? – Воительница приподняла бровь. Гимтар усмехнулся, вскочил на ноги. Оглянулся кругом, рывком поднял Столхед и сжал бедра любимой, притянув к себе. Впился в горячие губы долгим поцелуем. – Не отпущу. Больше не отпущу. – Гимтар хмыкнул и кивнул на возводимый для Круга Хранителей шатер. – Закон гор дозволяет взять вдовую жену брата, так? Столхед кивнула. – Скоро в Алайну прибудет и мой внук? Верно? – Верно. Твой внук, Ултер… – Танас прикусил ус. – Тебе нужно кое-что знать о своих внуках. Идем под крышу. Более не хоронясь от встречных алайнов и ближников, он взял Столхед за руку, и они двинулись обратно. В воротах столкнулись с Хранителем Клустом. Одноухий замер, глядя на переплетенные пальцы Столхед и Гимтара. Лицо законника отвердело. Гимтар плечом отодвинул Клуста и первым вошел в дом. Глава 3 – А я летом в Империю поеду! – с вызовом сказала Вилейка. Колесо скрипнуло, арба тяжело перевалилась через ухаб. Ултер уезжал из гостеприимного села, а Вилея провожала гостя и трещала без умолку. – Куда это? – удивился Ули. – Кто тебя отпустит? Немаленький для этих пустынных мест отряд растянулся по дороге. Весна в Пайгале случилась нынче ранняя: снег стаял, лед на озерке треснул – и Ули заскучал. С горки не промчаться, на коньках не прокатиться. Когда Вутц заявил, что пора в путь, мальчик обрадовался. Немного жаль расставаться с неугомонной Вилейкой, но не признаваться же в этом! – Отец отпустит! – тряхнула косичками из-под мохнатой шапки Вилея и покосилась на молчаливого Морха. – Как балаган соберется выходить, и я с ними. Ултер вздохнул: он тоже хотел бы поехать в Империю, в Атриан, повидаться с браткой. Но уж его-то точно никто не отпустит! В Алайне ждет диду Гимтар. Как встретит – мигом начнет расспросы. Чему научился, не позорил ли честь даипа?! – Не пустит, – из вредности сказал Ули. – Твой отец теперь старейшина села вместо Вутца. Сам не поедет – и тебя не отпустит. – Пустит! – засмеялась Вилейка. – Сейчас же отпустил, тебя провожать! Да уж… Ултер покачал головой. Из Пайгалы вышли столько воинов, что село мигом опустело. В путь отправились и Хоар, и Межх с занозой Гафром, вместе с остальными головорезами, и чернобурочники, и люди Вутца! Арратоя тоже взяли – не оставлять же? А Вилея захотела проводить дедушку и гостей до развилки. Заупрямилась, полезла ластиться к старому шуту… Вот и получилось: Морх провожал отца, а Вилея – Ултера. – А кто там за тобой приглядывать будет? – нахмурился Ули. – Сейчас я за тобой присматриваю. Вдруг опять горная львица нападет? Кто тебя защитит? Вилейка распахнула глаза, набрала воздуха в грудь… А потом схватила Ули за руку и положила ему голову на плечо. Совсем как тогда, после нападения страшной кошки, когда они любовались первым лучом над Пайгалой. – Пусти. – Ули неловко высвободился из объятий. – Воины же кругом. Увидят – засмеют. – Дурак! – Вилейка с силой оттолкнула Ултера и села спиной, сложив руки на груди. Ултер пожал плечами, спрыгнул с арбы и подбежал к Тихоне. Сел верхом и подъехал к Хоару, пристроился рядом. Высоченные зимние горы склонились над мальчишкой в немом укоре, а одинокая нахохлившаяся Вилейка покачивалась в арбе, с головой накрывшись кошмой. – Соскучился по диду? – А? – переспросил Ули. – По Гимтару соскучился? – Не-а, – соврал Ултер. – Диду сразу пристанет: как читаешь, как считаешь? Хорошо ли учился? – Ты хорошо учился! – улыбнулся Хоар. – Вон сколько учителей! Ултер кивнул. Да, учителей этой зимой хватало! Вутц научил лепить шар равновесия и ходить по бревну, воины ставили удар, Арратой учил имперской грамоте и счету… – Мои-то уроки не забыл? – прищурил насмешливые глаза Хоар. Ули мотнул головой, а Хоар провел рукой перед собой, окинув взглядом заснеженные вершины. – Сейчас, в глухозимье, как в горах прокормиться? – Реки не замерзли… У больших камней, у завалов можно рыбу поискать, – припомнил наставления Ултер. Хоар хмыкнул, а Ули добавил: – Нечего зимой в горах теряться, тогда и еду искать не придется. – Верно, – кивнул довольный Хоар. На ночлег встали на лесной поляне. Хорошее место: густой ельник защищал от ветра, дров и лапника вдосталь. Палатки поставили рядом с могучими елями, на мягкой подстилке, под укрывищем мохнатых лап. Путники наскоро повечеряли горячим, выставили дозоры. Ули ночевал в палатке с Вутцем. Подле укладывались Морх и Вилея. Несносная девчонка за весь вечер так и не вымолвила ни слова, выдула кружку взвара и улеглась на бок, повернувшись спиной. На поляне распоряжался Хоар, выставляя дозорных. – От кого здесь дозорных ставить? – поинтересовался Ултер. – Пусто же в горах, все под крышей сидят, у теплых очагов… Вредная девчонка не шевельнулась, а ответил Морх: – Дозорные всегда нужны. Вдруг ухорезы нагрянут? – Ухорезы? – Мальчик вскинулся. – Скажешь тоже… – проворчал Вутц. – Будет тебе, к ночи-то… Отродясь тут северян не видели. Далековато, да и кого им тут искать? До алайнов еще седмица пути. А дозорные завсегда нужны, так надо! Вдруг медун из спячки выйдет, озоровать начнет? Ули кивнул и отхлебнул горячего взвара. – А ухорезы – это кто? Северяне? – понизил голос Ултер. Ни диду, ни Байни про северян толком ничего не рассказывали. – Они, – кивнул Вутц. – А ухорезами их алайны кличут. По ту сторону гор много-много разных племен, которых мы зовем северянами. Они и друг с дружкой бьются, и с алайнами, и с толгувами. За ушами-то не все охотятся, но алайны всех скопом зовут ухорезами. – А откуда ты все знаешь, дядюшка Вутц? – Хе-эх… – хмыкнул довольный старик. – Пайгальские-то балаганы куда только ни добирались! – Старик подмигнул ошарашенному наследнику.