– Вперед, вперед! – горячил воинов Череп и погнал на упрямых северян. Голым дикарям ударили в спину и добили. Подскочив, Копон шлепнул плашмя мечом Плака по хребту и заорал в ухо: – Амаран! Амаран! – Слышу! – рявкнул Плак и развалил последнего дикаря. Пнув заваливающееся тело, Плак тяжело засопел. – Слышу!.. Внезапный скоротечный бой и быстрая победа дались беглецам нелегко. Среди пращников никто не погиб, а вот «рудничным» досталось. Многие лежали бездыханными, остальные подволакивали ноги, шипя от боли, стягивали нагрудники и наручи, дабы добраться до ран и остановить кровь. Повинуясь взмаху Коски, часть пращников бросились обыскивать врагов, остальные метнулись к повороту дороги. Вскоре оттуда послышались нестройные крики. «Колодезные» бежали обратно с выпученными глазами, взмахивая руками. – Стройся, стройся! – Череп лязгнул тесаком по краю щита. – Поднимайся! Вчерашние рабы, зализывающие раны, с кряхтеньем поднимались, отчаянно ругаясь и тяжело опираясь на копья, когда на повороте показались горские всадники на невысоких гривастых лошадках… Тарх ударил себя по груди кулаком. – Оружие в ножны! – гаркнул великан и подозвал Коску Копона. Вместе они направились к застывшим между скал настороженным конным воинам. – Это алайны, люди Столхед Воительницы. – Успел-таки Гимтар, упредил алайнских воинов… – шепнул Тарх подоспевшему Черепу. – Рот на замке держи, говорить я стану. Тарх шагнул вперед, расправил плечи. Высокий худощавый алайн в черной валяной шапке на полкорпуса выдвинулся вперед из строя всадников. Положив ладонь на рукоять меча, он сплюнул на землю и спросил на плохом дорча: – Кто такие, оборванцы? Это наша земля. Идите прочь! Вдали показался крутой горный скат с очертаниями высоких тонких башен на фоне небесной сини. Древние родовые твердыни суровых алайнов… Знакомое местечко… Гимтар огляделся. «Тридцать лет прошло, гляди-ка… А как вчера. Горы не меняются». Здесь, где теснина ущелья раздавалась вширь, тридцать лет назад Хродвиг по прозвищу Упрямый, тогдашний дан Дорчариан, встал войском. Впереди лежали земли алайнов, отчаянно бьющихся с объединенными силами скайдов и северян. На переговоры с вождем алайнов Столахом дан отправил младшего сына. Молодой наследник ехал сообщить гордым соседям, что их вольнице пришел конец. Пришла пора пойти под руку дана Дорчариан: только так алайны могли уцелеть. Хродвига звали Упрямым свои, а чужаки прозывали дана не иначе как Железной Рукой. Он не задумываясь ударил бы Столаху в спину и увел бы эту землю себе. С алайнами или без них. Дорчариан, Дорчариан… Гимтар продолжил путь, покачиваясь верхом, поглядывая на башни. Непокорный край и впрямь перешел под власть Хродвига, но вовсе не путем войны и острого железа… Гимтар с десятком ближников вошел в высокий и узкий длинный зал. Вдоль стен теснилась алайнская знать, все в кольчугах и при оружии. Непривычные к виду оружных женщин, ближники за спиной танаса закрутили головами. Гимтар криво ухмыльнулся: когда он впервые оказался здесь, тоже едва не примерз к полу, увидев столько баб с мечами. Не торопясь, Гимтар отправился через весь зал к высокому резному креслу, старательно глядя на стену поверх трона. Ближники остались у входа. Раненую ногу некстати задергало, и Гимтар изнутри прикусил губу. «Совсем как в тот раз, – вновь вспомнилось Гимтару. – Тогда я тоже прикусил губу… чтоб не распахнуть пасть корытом от увиденной красоты Девы Алайны». Танас остановился в десяти шагах от кресла и посмотрел на правительницу. Хвала Матери Предков, Столхед смотрела в окно. Гимтар покачнулся, оперся на здоровую ногу и зычным голосом произнес здравицу и приветствие от дана Рокона. Вокруг зашумели – не часто под этой крышей звучало имя дана. Окромя Хродвига Упрямого, ни один правитель Дорчариан так и не сподобился побывать здесь. – Что привело доблестного танаса в наши земли? – раздался властный голос, и Гимтар вновь покачнулся. В груди сдавило, но он упрямо нахмурился. Не такой прием он ждал, совсем не такой! – Танасу дана Рокона не нужен повод, дабы прибыть в любую из земель Дорчариан! – раздельно произнес он. Вокруг задвигались, заворчали, воздух загустел грозой… – Пожгли Колодец, прогнали скайдов, умники-дорча! – Сколько ртов у северян прибавилось? А воинов сколько? – Ага, совсем ухорезы взбесились. Из толпы вооруженных мужчин и женщин вышел сухопарый старик, опираясь на простой пастуший посох. Распущенные седые космы скрывали отсутствующее ухо. Гимтар знал, кто перед ним. Клуст, алайнский Хранитель. – Верно ли, что по слову дана имперских рабов вооружили и направили в наши земли? «Клиббово семя… О том не говорят открыто… не орут во всеуслышание…» Гимтар насупился. Деваться некуда. – Верно. Ближники Столхед вновь зашумели. – Бывших рабов не бывает! – Новых соседей нам подбросили, гляди-ка! – На кой клибб такие соседи? Вдруг из-за высокой резной спинки кресла, на котором восседала правительница, показалась огромная кошка. Гимтар глазам не поверил. Горная рысь! Пушистая гибкая красавица мягкой стелющейся походкой двинулась вперед. Завидев Клуста, она сердито зашипела, пошевелив острыми ушами с кисточками. Хранитель торопливо убрался с дороги. Кошачьи желтые глаза с вертикальными зрачками не отрываясь смотрели на чужака. Алайны вокруг замолчали, а ближники танаса у двери заволновались. Рысь подошла к Гимтару… и ласково потерлась о больную ногу! Гимтар пошатнулся, но устоял; опустил руку и погладил красавицу, провел ладонью по гибкой спине. Удивленно вскрикнула Столхед, и тишина вокруг стала оглушительной. Пораженные алайны глядели на невиданное зрелище. Не может быть!.. Пушистая смерть не жаловала никого, кроме Воительницы! Ры́ча, так звали хищницу, недавно порвала очередного северянина, ночного убийцу, которого настырные враги в который уже раз подослали к Столхед… – Оставьте нас! – раздался властный голос, и ближники зашевелились. Выворачивая шеи, теснясь и толкаясь, они покинули зал. Столхед наконец-то посмотрела Гимтару прямо в лицо. Старый танас едва не упал – столько презрения плеснуло из зеленых глаз!.. – ухватившись за ошейник усевшейся рядом кошки. – Зачем ты пришел? Проведать вдову брата? – резанул по сердцу голос, которого он не слышал тридцать лет. Гимтар помялся. Горло сжало, и он не смог выдавить ни слова. Рысь наклонила голову набок, заглядывая в лицо, подняла хвост и медленно направились к креслу. Сделала два шага, вновь глянула, и Гимтар двинулся следом. Шагнул на первую ступеньку, вторую… – Пришел проведать вдову брата? После стольких лет… Кинжал, выскочивший из широкого рукава, уперся Гимтару под подбородок. Лезвие оказалось острым. Бритва, а не лезвие: Гимтар сразу это почувствовал, едва клинок прикоснулся к шее. Кожа разошлась, пошла кровь. Но танаса это не остановило: он сделал еще шаг, и кровь побежала быстрее. Зазвенел упавший кинжал, он схватил Столхед и впился долгим поцелуем, едва не прокусив ей губы и запачкав льющейся кровью. Голова пошла кругом. Любимая по-прежнему пахла солнцем, железом и горными травами. Как будто и не было одиноких тридцати лет… В комнатке еле развиднелось, близился рассвет. Столхед, сидя на краю кровати, расчесывала длинные густые волосы. Силуэт любимой едва угадывался, и Гимтар вытянул руку, коснувшись обнаженной спины. Столхед вздрогнула, дотронулась до ладони танаса, на миг сжала и тут же отпустила, встав с ложа. Зашуршала одежда. – Это ты придумал пригнать рабов? – спросила Столхед. Голос спокойный, уверенный. Жаркая ночь осталась позади. «Одно слово – Воительница», – улыбнулся Гимтар. – Нет. То задумка Рокона… – Тарх. Что за имя, кто таков? Гимтар рывком поднялся, запалил лучину. – Это ближник дана, наш человек. Посланец от Рокона к бунтарям. Что с ним? – Мои люди объезжали границу со скайдами, наткнулись на следы северян, пошли по ним и явились к бою. – К бою? – Твои рабы схлестнулись со скайдами и северянами, – коротко кивнула Воительница. – Выгрызли победу… Когда б не это – мои воины убили бы чужаков, а так… – Столхед ткнула в грудь Гимтара. – Наш уговор с Дорчариан: я хозяйка в родных землях! Стоило упредить меня о своих замыслах! Хитроумные вожди… Подговорили рабов, те выгнали скайдов из сел. Дальше что? Недоноски побежали к северянам, а у тех самих жрать нечего. Голод гонит дикарей к нам. Ухорезы лютуют пуще прежнего, воинов не хватает. Потому и рабов пощадили, раз умеют держать клинки, взяли их в отряд – уж больно север нынче беспокоен. – Где Тарх? – На границе. Сводным отрядом гоняют северян. – Я привел подмогу, подвез зерна, – заторопился Гимтар. – Навалимся вместе, задавим дикарей! – Вместе? Алайны вместе с дорча? С чего такая милость? – Имперцы напали на долину. Заняли Архогу. Гимтар пересказал Воительнице последние события. Наскоро – он и сам знал немного. Столхед покачала головой. Гнев ее улетучился. – Тяжелые времена настают для Дорчариан… – прошептала она. Раздался стук молотков, и Гимтар подошел к окну. Ночная темень окончательно отступила. Во дворе работники колотили помост для большого шатра и навесов. Вскоре здесь соберется Круг Хранителей. «Еще одно поле битвы. Хранители без Хродвига… Клибб знает, что придумают». – Хродвиг умер. Слышала? – Пора бы уже… Столько лет. – Столхед пожала плечами. – Шептались, после моей свадьбы ты ни единым словом не перемолвился со стариком. То правда? Гимтар не мог оторваться от лица любимой. Провел ладонью по щеке. Морщины, седина в густых прядях, железный блеск во взгляде – все пустое. Он видел перед собой прежнюю Столхед, Деву Алайны, которую встретил тридцать лет назад в этом доме. Остальное – пустое. Главное – она рядом. – Врут. Танас дана Дорчариан не разговаривает с Главой Круга Хранителей? Зачем Эндиру такой танас? – Эндир… Эндир, муж мой. – Губы Столхед изогнулись и Гимтар убрал руку. – Эндир Суровый, Эндир Непреклонный, Эндир Законник… Блудливый кот он, твой Эндир! Гимтар вспомнил, как дан задирал подолы служанкам, как отлучался из Виллы. Вспомнил свою злость и обиду на брата.