– Вы и у северян на канате играли? – не поверил Ули. – И у северян, и у толгувов. Даже к кулхам, к холодному морю добирались! – покачал узловатым пальцем старый шут. – Трудненько добираться, вот и не любим туда ходить. На ту сторону только один махонький мостик ведет. Даже тележка не проедет, все на себе таскать приходится! Ветряным мостом его прозвали – говорят, иногда такие ветра в ущелье гуляют, что запросто человека в пропасть сбросят! – Так они же… враги? Северяне – враги! – нахмурился Ули. – Пайгалы – не воины, – махнул рукой Вутц. – Нам завсегда, везде рады. Так сложилось. Это алайны с северянами веками друг дружку режут. Сама Мать Предков уж их разделила, а они все не угомонятся! – Разделила? Как это? – А вот так. Земли алайнов кончаются ущельем, таким глубоким, что и дна не видать. И трещина эта тянется почитай вдоль всей границы. В дне пути от Алайны ущелье пересекает Ветряной мост, одна-единственная переправа на много дней пути. – Но злые северяне всегда на алайнов лезут, все знают! Как же они перебираются? – Лезут-лезут. Одни окрест идут, другие в самых удобных местах мостки перебрасывают. Лишь бы алайнских ушей добыть да удаль показать… Ну а алайны за охотниками охотятся, мостки находят да скидывают. Морх глянул на уснувшую дочь, и Вутц дернул плечом: – Заговорил ты меня. Спать будем. Ули долго ворочался. Он представлял, как вонючие северяне тащат по горам мостик из длинных бревнышек, как перелезают через опасное ущелье, как прячутся под шкурами и ползут по земле… сжимают в руках кривые ножи… Подкрадываются к палатке… Кто-то прикоснулся к мальчику, и он вздрогнул всем телом, схватился за кинжал и проснулся. В неверном свете костра, расцвечивающем стену палатки, он увидел Вилейку, тихонько пробирающуюся к выходу. – Куда?.. – зашептал Ули. Негодница зыркнула недовольно и показала кулак, откидывая занавесь. Ули все понял. Он и сам почувствовал, как раздулся живот. Зря он пил столько взвара на ночь. Мальчик полез следом. Вутц приподнялся на локте, и Ули шепнул: – Я пригляжу. Мы сейчас. Вутц хмыкнул и улегся обратно. Ули торопливо выбрался и увидел, как Вилейка скрылась за стволом елки. Он подошел ближе и встал спиной. На поляне застыли арбы с привязанными скакунами. Лошадки фыркали и перебирали ногами. По краям поляны горели маленькие костерки, передвигались фигуры воинов. За спиной зажурчало, и Ули улыбнулся. Вдруг у дальнего костерка темная фигура воина закачалась, взмахнув руками. Позади раздался еле слышный всхлип и неясное мычание. Ули рванулся, оббегая ствол. Вилейка лежала спиной на земле, на ней верхом сидел чужак в рванье из шкур. Враг широкой ладонью вжал голову девчонки в мох, закрывая рот и упирая кинжал в шею пленницы. Шапка Вилеи сбилась, и наружу выбились косички с яркими полосками ленточки. Дикарь довольно цокнул, разглядев, что перед ним девчонка, и отодвинул кинжал. Ултер схватился за рукоять клинка, примеряясь ударить врага в шею, но его вдруг огрели сзади и схватили, притиснув к стволу и подняв вверх. Ноги мальчика болтались в воздухе. За спиной противника в ночном лесу мелькали смутные тени. Измазанное грязью лицо приблизилось. Спутанные космы, смрад изо рта. Железо коснулось подбородка. Дикарь над Вилейкой дернулся и вскинул прокушенную руку. Вилея горячо зашептала на незнакомом мальчику языке. Она несколько раз повторила одну и ту же фразу. Хватка на горле Ултера слегка ослабла, и мальчик почувствовал, как его клинок достают из ножен. «Отцовский подарок!» – Ултер дернулся, но его тряхнули так, что он больно ударился затылком и в глазах потемнело. Его вскинули и потащили. Ули болтался на плече, вдыхал кислый запах мокрой шкуры и беспомощно смотрел, как рядом несут Вилейку. – Доррр-ча! – грянуло от костров. – К бою! Раздался громкий треск сучьев, разошлись еловые лапы. Ултера швырнули наземь, рядом бросили Вилейку, и мальчик подполз к ней вплотную. – Ухорезы проклятые, клиббово семя! Драные вонючки… – В просвете между деревьями показался Гафр с обнаженным мечом, сыплющий проклятиями. Воин дорча играючи увернулся от выпада северянина и ткнул того под мышку, ушел от взмаха меча справа… и покатился кубарем. Из зарослей показались сразу пятеро дикарей. Один из них сжимал в руках короткое копье, которым он и нанес удар из темноты. Подскочив к упавшему, он со всего размаха ткнул пяткой копья в голову Гафра раз, другой. Следом подбежал еще один противник и рубанул. Копейщик вытащил кинжал, нагнулся, поднимая голову Гафра за волосы. Раздался громкий гневный шепот дикаря с прокушенной рукой. Оставив Гафра в покое, чужаки метнулись к пленникам. Ултер ударил по лодыжке подбегающего врага и схватился за кинжал. Но клинка в ножнах не оказалось. Мальчика пинком перевернули на живот и стянули руки за спиной. Рядом, прижавшись щекой к мокрой хвое, лежала Вилея. Распахнутыми глазами она глядела на Ултера. Девчонке так же сноровисто спутали руки. На поляне раздавались звонкие крики, ржали лошади. – Доррр-ча! – что есть сил заголосил Ултер. – Дорр… Его пнули под ребра, он закашлялся. Грязная лапа сгребла опавшую хвою с землей, забив рот беспокойному пленнику. Пока Ули отплевывался и откашливался, его вновь подняли и закинули на плечо. Помутневшим взглядом Ултер смотрел, как из безжизненной руки Гафра выдернули меч. Изломанное тело осталось лежать среди деревьев, а дикари тенями помчались по ночному лесу. Вдали показались мечущиеся огни, перекличка… «Ултер! Ултер!» – донесся зычный голос Хоара. «Виле-ея!!!» – Ельник вздрогнул от рева Морха. Ули выталкивал колючие иголки непослушным языком. Отбитые губы саднили. Он выплюнул последний комок. – Дорча!.. – пискнул мальчик еле-еле. Но далекие огоньки услышали слабый призыв, оживились, сбились отрядом и заторопились, запрыгали меж стволов. Над ухом зло рявкнули, по затылку врезали тяжелым, и Ултер провалился в темноту… Очнулся, когда его вновь скинули вниз. Лесная подстилка сменилась твердью скалы, и он больно ударился спиной. Рассвело. Среди высоких круч, гладких и отвесных, словно срезанных ножом, гулял пронизывающий ветер. Ултер разглядел перед собой обрыв. Трещина в десяток шагов разделила кручи надвое, змеясь среди скал и раздвигая горы. Ули заглянул за край, и голова закружилась. Внизу, в туманных дебрях, ветер свистел еще громче, завывая неведомым зверем. Ули перекатился подальше от обрыва. Перевел взгляд и увидел тоненький мостик из трех сосновых хлипких стволов, перекинутый через пропасть. По нему торопливо перебегали на ту сторону дикари в шкурах. Вдруг Ули увидел, как по мосткам перебирается высокий воин с Вилеей на плече. Ненадежная переправа ходила ходуном, и худенькое тело девочки болталось из стороны в сторону. Девочка глянула на него, и ее обреченный, испуганный взгляд озарился радостью и надеждой. «Думала, убили меня…» Северяне вокруг зло загомонили, зазвенело железо. Еле ворочая отбитой головой, Ултер глянул вправо. На плоском уступе скопилось немало северян, на дальнем краю у высоких скал виднелся неровный строй копейщиков. По хлипкому мостику можно перебираться лишь поодиночке – и чужаки орали друг на друга, размахивая руками. Ултера подхватили, а из-за скалы выскочили Хоар и Морх. Увидев, как Ултера тащат к переправе, Хоар рявкнул, бросился на копейщиков понизу, полоснув одного и на возврате меча раня второго. Морх зарычал разъяренным медуном, проткнул копейщика, выдернул на себя. Прикрываясь его телом, словно щитом, Морх врубился в толпу северян на уступе. Следом показался Третий, за ним остальные чернобурочники и головорезы, взмахивая мечами. Воющие дикари летели во все стороны, как щепки под топором. Голова Ули мотнулась, воины перед глазами закачались, ветер взвыл в ушах: Ултера несли по шатким мосткам. Хоар перекатился еще раз и оказался за спиной копейщиков. Он влетел в толпу врагов на краю, и сразу трое северян рухнули в пропасть. Ули оказался на той стороне, и его вновь сбросили на камни. Северяне подбежали к мосткам и скинули бревна в пропасть. Хоар, занесший ногу над переправой, застыл, едва не упав. Северяне вокруг радостно загомонили. Их соплеменников умело дорезали разгоряченные чернобурочники с людьми Тарха, но спасшиеся дикари не обращали внимания на гибель соплеменников. Они сорвали шкуры, оставшись голыми по пояс, били кулаками в разрисованные торсы и выли по-волчьи. Северянин, который нес Ултера, вздернул мальчика и подтащил к краю, поставив на колени. Ветер тут же набросился на Ули, хлеща по щекам и выжимая слезы. Северянин возвышался рядом, крепко сжимая плечо Ултера, вертел перед собой его отцовским кинжалом в богатой оправе и похвалялся на своем языке. – Я удачливый воин… мой род возвысится… я похитил наследника дана дорча… – раздался позади сбивчивый шепот Вилеи, переводящей речь дикаря Ултеру. Тот держал голову прямо и смотрел на своих воинов, сгрудившихся на другом краю пропасти. Головорезы Тарха горячились и сыпали проклятиями, чернобурочники застыли, Морх метался вдоль обрыва, а Хоар смотрел прямо на наследника. – Вожди склонятся передо мной… Северянин вдруг нагнулся над связанным Ули, обдав смрадом, и вдел отцовский подарок в ножны на боку наследника. По-хозяйски похлопав мальчика по груди, как породистого барашка, он выпрямился и поднял лицо к рассветному небу, радостно завыв. – Мы придем за тобой! – крикнул Хоар. – Придем… Ули кивнул, завалился набок и что есть силы ударил врага стопой под сгиб колена, как учил Третий. Бахвал захлебнулся воем, взмахнул руками и упал в пропасть. Послышался топот, и Ултера вновь стукнули по голове. Вой утих, свист ветра прекратился, а гомон северян потонул в темноте: наследник дана Дорчариан погрузился в беспамятство… Дальнейший путь Ули помнил плохо. Его трясли, тормошили, перекладывали. Вокруг все плыло, кружилось. Его мутило, и он не единожды исторг на вонючие спины вчерашний ужин. Мальчика били и тащили дальше. Первую остановку он помнил словно во сне. Они очутились посреди жалких лачуг-землянок. Только холмики крыш торчали над землей. Северяне кричали, голосили, морщинистые старухи расцарапывали ногтями лица. Одна из них подскочила к Ули и впилась в глаза скрюченными пальцами. Он едва успел зажмуриться. Хватка ослабла. Когда Ули раскрыл глаза и проморгался, то увидел, что старуху сбили наземь. Вокруг нее сгрудилась толпа, а маленькая разгневанная Вилея наскакивала на северян. Она походила на взъерошенного воробышка, скачущего перед облезлыми худыми псами. Северянин, одетый лучше прочих, достал нож и шагнул к Вилее. Ули застонал, потянулся. Но бесстрашная Вилейка, тряхнув разноцветными косичками, закричала на незнакомом языке еще громче, наступая на противника. – Роконароконарокона, – слышалась ее сбивчивая скороговорка. И следом: – Вутсих, вутсих, вутсих. «Рокон, – догадался Ултер. – Вутц». Главный северянин затоптался на месте, поглядывая на односельчан. Голова мальчика опять закружилась, картинка заплясала перед глазами – и мягкий поток унес Ултера прочь из захудалой лесной деревни. Сквозь звон в ушах он слышал тоненький плачущий голос Вилеи, чувствовал, как лицо обтирают влажным. Его вновь трясли, мотали и перекладывали. В другой раз он очнулся, когда с него сорвали перевязь с поясом. Охлопали по бокам, по груди, распахнули ворот, залезли в сапоги. Ули огляделся. Обычное горское село, никаких землянок. Не чета богатым селам долины, конечно, но и ничем не хуже Ойдетты или Пайгалы. За околицей неширокая дорога уходила в горы. Ули обрадовался, что его больше не мутит, а в голове не звенит. Он закрутился, ища Вилею, но наталкивался лишь на злобные взгляды чужаков. Ему развязали путы и тут же укутали шкурой, плотно притиснув руки к бокам. Статный северянин у круглой дырки в скале ловко обернул себя веревкой. Ултера подняли и передали ему. Воин прижал Ултера к груди… и спрыгнул вниз. Мальчик не успел испугаться, как они приземлились. Северянин прошипел в лицо, обдав незнакомой руганью, дернул за веревку, и, споро перебирая ногами по гладкой стене каменного колодца, взлетел вверх. Ули закинул голову. На миг увидел синь неба, но потом сверху посыпались камешки, и отверстие закрылось деревянной решеткой из толстых ветвей. Загомонили грубые голоса, удаляясь, и наступила тишина. Ули пошевелил под шкурой руками, растирая следы от веревки на запястьях. И разглядел перед собой неказистый кувшин и маленький кусок лепешки. В животе заурчало, Ули кинулся к кувшину и жадно принялся пить холодную воду, стуча зубами по глиняной кромке. Вспомнил наставления Хоара – и оставил половину воды про запас. Кто их, вонючих северян, знает? Когда в другой раз воды дадут? Ули с трудом отгрыз от закаменевшей лепешки крохотный кусочек и положил под язык. Пусть рассасывается. Так его учили. Первым делом Ули проверил себя: осторожно покрутил головой, пошевелил руками и ногами, помял ребра. С трудом встал, присел. Все цело, ничего не сломано. Болела шея и что-то царапалось между лопаток. Ули изогнулся, нащупал помеху за спиной, перевернул на грудь и вытащил наружу. Это оказался давний подарок дядюшки Вутца, красивый желудь из дымчатого камня с серебряной шляпкой. Ули совсем позабыл о нем! Цепочка сбилась на спину, и проклятые северяне, обыскивая наследника, не обнаружили дивную поделку. Ули сжал амулет в кулаке. Вилея! Где же маленькая, бесстрашная Вилейка, которая отбила его от лесных диких северян? Что с ней сотворили эти недоноски? Ули шарахнул по стене колодца и затряс отбитой ладонью. «Я обещал ее защитить, а сам… Это она меня защищала, а я…» Стены колодца-тюрьмы оказались гладкими, решетка высоко-высоко над головой – не допрыгнуть. Но Ули раз за разом, обдирая пальцы в кровь и падая, пытался вскарабкаться наверх и выбраться. Его остановила только ночь. Оторвав зубами еще кусочек зачерствелой лепешки и отхлебнув немного, Ули поплотнее закутался в шкуру, свернулся калачиком и смежил веки… Рядом с ним журчала среди камней шустрая горная речка. Невесомый туман повис над потоком, всматриваясь в быструю воду и вслушиваясь в музыку стремительных струй. Ули вышел на широкую отмель на излучине речушки, усыпанную гладкими окатышами. Посреди пустынного бережка стоял чудный трон с двумя сиденьями. Мальчик подошел ближе, огладил резные гривы дивных золотых львов на подлокотниках. И уселся на левое сиденье. Поерзал, поболтал ногами. Вдруг на другом берегу показался брат. Ули хотел рвануться к нему, заорать от радости. Но горло перехватило, а он словно примерз к креслу. Рядом с братом ступали еще двое, шутили, смеялись и бросали в воду камешки. Мальчишку справа Ули не знал. Он не походил на горца, одетый на имперский манер. А слева веселился недоносок Мерех, дергая брата за рукав. «А братец-то твой – тю-тю, без ножек! Калека!» – раздался в ушах противный голосок внука архогского старейшины. Брат с имперским мальчишкой побрели дальше, а Мерех вдруг встал у самой воды и вгляделся. Он увидел Ули в кресле и принялся швырять камни. Вот только выбирал камни поменьше и кидал их еле-еле, словно старался не поранить Ули. Маленький камешек отскочил от груди Ултера, от колена. Следующий крохотулек цапнул наследника за мочку уха… – Ой… – зашипел Ултер и почесался. «Вот гад! Только попадись мне!» – Прости, прости, – раздался сверху шепот Вилеи, и девчонка отбросила в сторону приготовленный камешек. – Ты как, Ули? Кушать хочешь? Ултер потряс головой. Как Мерех мог превратиться в Вилею? – Ты мне снишься, да? – протянул заспанный мальчик, потягиваясь затекшим телом. – Совсем головой стукнулся, да? – возмутилась девчонка. – Сейчас не камешком, овечьим катышем швырну – будешь знать. Ултер мигом проснулся и подскочил. – Это ты? Ты цела? Они с тобой ничего не сделали? А ты сбежала? Как ты меня нашла? – Эй, эй, – зашипела Вилея. – Не ори, услышат. Держи лучше, жуй. Под ноги плюхнулся пушистый комок. Ули развернул шкуру. Кусочек брынзы, желтый и такой же каменный, как и лепешка рядом.