– Благоволит Затейник! – Ага! И наверх, за солью, вмиг доберемся! – воскликнул пустобрех Зомир, и Крент ожег его злым взглядом. Тот осекся и спрятал глаза. Молоть языком перед выходом – последнее дело! Из конюшни показался недомерок из беглых рабов, и Крент невольно вспомнил о Сплетнике. Упертый! Покинул-таки долину, отправился назад в предгорья, выполнять тайное поручение Сивена. «Зря я его отпустил. Нужно, нужно было все по-своему сладить, отослать его вместе с недомерком за золотом мертвых. Соватажники у Сплетника крепкие, сами бы с налетом справились. Небось сейчас уже подобрали виллу пожирнее и куражатся, прикидываясь вонючими горцами… – Крент представил, как визжат от страха бабы, которых тащат во двор, как потрошат нажитое добро, и вздохнул с завистью. – Хорошо им… И где Элса подобрала себе такого мастера – Сплетника? А как его, угря скользкого, в кулаке удержать? Ведь вывернулся-таки; утек грабить виллу, вместо того чтобы идти в Город мертвых». Крент Грис кивнул в сторону мелкого паршивца и показал кулак сотнику. – За уродца головой отвечаешь. Случится что – со всех шкуру спущу. – С этими словами командующий выехал за ворота. Половина войска покинула обихоженный лагерь в полях и вытянулась походным порядком. На развилке дорог сиятельнейшего поджидали. Местный толстяк-староста и вооруженные горцы-слуги низко склонились, а мальчишка-провожатый гордо вскинул непокорную голову. Отец залепил мальцу затрещину, и волчонок мигом спрятал наглые глаза. «То-то же, – дернул щекой Крент, вспоминая другого мальчишку – местного дурачка, уведшего коня. – Какой конь! Какой конь был! И ведь поганец слабоумным прикидывался, глазки строил, лыбился… Все они, горские сучата, улыбаются, а сами за пазухой нож прячут. Но ничего, ничего. Стоит только наказ брата выполнить и соляную шахту забрать. Потом можно и о других делах подумать». Грис миновал склоненных горцев, и паренек двинулся чуть поодаль, а слуги заторопились следом, со свитой. «И все-таки умен Сплетник, умен, – признался себе Крент. – Внук старейшины под боком – это хорошо – и селяне никуда не убегут, и волчонок приведет куда нужно». – Крент покосился на горенка, и тот в ответ вновь своевольно вскинул голову. Имперец хмыкнул. «Смотри-смотри, проклятый рыжий имперец! – подумал Мерех. Позади огромное войско стронулось с места. – Перед тобой гордый потомок великого Домархи, победителя Империи!» Они миновали горбатый мостик через Джуру, и впереди показалась Новая вилла. К горному отрогу прилепилась Голубиная башня, возвышаясь над многочисленными постройками и садом. Мерех подумал, что голубятник Горах уже непременно добрался до Рокона и передал дану Дорчариан слова послания. «Хвала Матери Предков! – улыбнулся Мерех. – Как все-таки хорошо, что я встретил дурачка Ойкона! Как славно, что прочитал письмо Олтера! А наследник молодец! Зря я над ним смеялся! Не растерялся, не забыл родные горы, живя у имперцев! Вот и я не посрамлю чести именитого предка. Пускай дед и отец оступились… оказались недостойны. Но я все сделаю правильно». – Эй, как там тебя, – лениво махнул рукой рыжий имперец, подзывая мальчика. – Мерех, господин. – Юный горец сжал бока коню и подъехал ближе. Командующий глянул на поношенную бурку и сморщил нос. – Сколько идти… до пещеры? Три дня, верно? – Так, господин. – Мальчишка склонил голову. – А тот дурачок из конюшни. Как там его?.. – Ойкон, – подсказал внук старосты. – Точно, Ойкон! Ты знал его? – быстро спросил Крент и впился глазами в лицо провожатого. – Нет, – соврал Мерех. Врать ему теперь придется часто, надо привыкать. Крент посмотрел еще немного, дернул уголком губ и велел. – Бери своих козопасов и шуруйте вперед. За разведчиками. И смотри мне… Сельцо твое и родичи – у меня вот здесь. – Здоровяк поднес к глазам мальчика здоровенный кулак, покрытый веснушками и маленькими рыжими волосами на пальцах. Мерех дернул поводья и выдвинулся вперед. Слуги-архогцы обогнали процессию, окружив хозяина плотным кольцом, и вскоре меховые шапки горцев замелькали среди плащей легкоходов. «Рыжая сволочь! Мой дан тебе устроит. Нечего поганым имперцам делать у священной горы! Благословенная Мать Предков послала соль своим детям, а не вам!» – горячился мальчик. Ему все трудней и трудней становилось сдерживать себя, и только мысль о дане Роконе на повороте у скошенной горы останавливала от глупости. Имперские разведчики, легкие всадники на тонконогих конях, с подозрением косились на горцев, не отступая ни на шаг. Большинство легкоходов мелькали впереди, осматривая окрестности, но пара десятков всадников неизменно кружилась рядом, приглядывая за людьми старейшины. На перекрестье дорог разведчики поджидали мальчика, и Мереху только и оставалось, что кивать в нужную сторону, указывая путь. Вскоре день приблизился к вечеру, легкоходы выбрали безветренное место для ночлега войска и разбежались по склонам, приняв первую стражу. Ночь прошла без происшествий. С утра подмораживало, и Мерех со злорадством посматривал на кутающихся в плащи изнеженных, непривычных к холоду имперцев. «И вы собрались завоевать наши горы, мерзлячие глупцы?» – Мерех дрожал от нетерпения и рвался вперед, торопясь скорее оказаться на повороте. Там, в теснине, горы впервые услышали священный клич: «Декурион в огне!» Семейные предания рассказывали, как все было. Разбитые горцы бежали из долины, а имперцы торопились следом, наступая на пятки. У скошенной горы славный Домарха устроил первую засаду, наголову разбив преследующий отряд. После той победы к удачливому горцу потекли воины, и будущий князь долины большой кровью изгнал имперцев. «Дану моя задумка должна понравиться! – давясь подсохшей лепешкой с сыром, подумал Мерех. – Там, где победил Домарха, – там и Рокон одержит верх! Горы не меняются!» Сегодня сторожа-разведчики уже не липли к людям старейшины. Легкоходы привычно растянулись цепью, обшаривая взглядами далекие и ближние скаты гор. Здешние косогоры оказались крутоваты: запросто, сидючи в седле, не вскарабкаешься! Мерех, не отрывая глаз, следил за медленно приближающейся приметной высокой горой. Верхушку горы словно отрезали, наискось смахнув кинжалом. «Ну когда же, когда же поворот?» – без устали приговаривал Мерех. Низкое зимнее солнце вскарабкалось на полдень, и мальчик наконец-то увидел впереди нависший козырек скалы. Дорога ныряла под него и пряталась за резким отворотом. Первые разведчики исчезли за отрогом горы, а самые дотошные всадники попытались забраться на острый скат, но камешки посыпались из-под копыт коней, и они отступили. Покрутились немного у козырька – но кому под силу забраться вверх по гладкой скале?.. Мерех украдкой разглядывал скопление булдыганов на краю навеса, пытаясь вспомнить: видел ли он их раньше, проезжая мимо, торопясь на праздник Дня середины лета? А может, булыжники притащило осенним первым снегом? Или это все-таки дело рук притаившихся в засаде горцев? Внук старейшины принял скучающий вид, словно каждый вечер катался здесь по пути домой. Но предательская краснота, залившая шею и щеки, выдавала его. Хорошо, что никому горский мальчишка был неинтересен: перекрестков и развилок впереди не виднелось, и его знания провожатого оказались не нужны. Затаив дыхание, Мерех поравнялся с нависшим скальным козырьком. На лицо упала тень. Шаг, другой… Ничего… Только редкие порывы гулящего ветра гудели средь скал да шумели редкие горные сосны. Легкие всадники, миновав опасную узость, поспешили дальше, где теснина расступалась широким ущельем. Мерех ждал свиста стрел, визга дротиков, родного клича: «Доррр-ча! Доррр-ча!!», – тиская кинжал. Сердце бухало в груди, всхрапывала кобыла под седлом, чувствуя нетерпение седока. Когда же можно будет кинуться на ненавистных следопытов?! Когда же можно отдать приказ броситься на чужаков своим глупым, ничего не подозревающим людям?! Но шаг за шагом теснина оставалась позади. Войско просачивалось сквозь нее, словно толстая шерстяная нить вползала в игольное ушко, а ничего не происходило… «Неужели я ошибся? – в отчаянии подумал Мерех. – Голубятник Горах так стар, что мог и не добраться до дана Дорчариан. – Будто холодная рука схватила Мереха за кишки, во рту появился привкус мерзкой кислятины, и его чуть не вывернуло. – Ведь если дану Рокону ничего не известно, значит, я веду врагов в священное место…» Мальчик остановил коня и повернул голову. С угасающей надеждой он посмотрел на тяжелый свод скалы. «Мать Предков! Всеблагая! Утро Надежды! – взмолился он. – Пусть случится чудо и гора рухнет на проклятых имперцев! Или пусть молния поразит меня, дабы я не посрамил памяти славного предка!» Спасительница не оставила мольбу заплутавшего сына без ответа. Скопище камней на краю уступа шевельнулось – и первые булыжники каменным дождем посыпались на войско. Крент громко смеялся над незатейливыми шутками арзратцев, когда на тропу перед ним рухнул небольшой – с добрый кочан капусты – валун. Взорвавшись каменным крошевом, он посек охрану впереди. Гнедая под одним из воинов громко заржала и взвилась на дыбы. Из рассеченной шеи у нее хлестала кровь. Лошадь рухнула, придавив нерасторопного седока. Несколько камешков простучали по нагруднику Крента, звякнув о металл. Умный конь прянул ушами, всхрапнул и встал. Командующий хоть и был привычен воевать не в горах, а в степи, мигом догадался: они влетели в засаду. Уж больно место для атакующих удобное… Вскинув голову, Крент разглядел уходящего за поворот мальчишку-гореныша со счастливой улыбкой на лице. «И этот лыбится… совсем как полоумный дурачок Ойкон. Песий выкормыш, козопасово племя!..» Крент не помня себя зарычал, выхватил меч, рванулся… Однако камни все сыпались и сыпались, и чья-то сильная рука схватила коня под уздцы, заворачивая морду в сторону. – Уходим! Уходим! – завопил Зомир. – Засыплет… Крент… Засыплет… На разбегающихся провинциалов, вздернувших над головой щиты, уже сыпались камни потяжелее. – Вперед! – заорал Крент, останавливаясь на безопасном расстоянии. – Вперед, сучьи дети! Сбили «черепаху» – и вперед! Принести мне голову горского малолетнего ублюдка! Десять монет! Арзратцы окружили коня командующего, тесня назад. Крент ярился и орал, булдыганы падали и стучали по щитам имперцев. От зычного голоса командующего воины встряхнулись, пришли в себя, подняли щиты, встали плечом к плечу и двинулись вперед. Камни ударялись и отскакивали, не причиняя вреда. Воины воодушевились и прибавили шаг. Но тут в середину «черепахи» рухнул здоровенный обломок скалы, разметав воинов и придавливая новыми булыжниками упавшие тела. Камни продолжали валиться, и преграда росла на глазах замолчавшего Крента. Командующий огляделся. Воины вокруг, верные выучке, не подвели, мигом рассредоточились и изготовились к атаке. Вовремя! На верхотуре на фоне ясного неба появились силуэты горцев, и воздух загудел от летящих дротиков. Большинство снарядов безобидно звякнули о подставленные щиты. Опытные командиры, оценив дистанцию, отдали команду, и строй качнулся назад. Камнепад наконец прекратился, и гигантский курган над погибшими провинциалами наглухо запечатал дорогу. Крент скрипнул зубами: метатели кинулись к дальнему краю козырька, посылая дротики на головы отрезанного от войска переднего отряда, успевшего преодолеть предательскую теснину. Послышались вопли, лошадиное ржание и звон железа. – Проклятье! – Крент саданул по колену кулаком, глядя, как ожил противоположный пустынный склон. Горцы вырастали словно из-под земли, скидывая темные шкуры и посылая стрелу за стрелой в имперских воинов, которым он не в силах был помочь. – Проклятье! Мерех и не заметил, как падающие камни сменились летящими дротиками и стрелами. Он так растерялся от криков и шума, что совсем позабыл о желании наброситься на проклятых имперцев. Один из дедовых слуг подгонял коня Мереха, уводя как можно дальше от грохочущей теснины, затянутой белой пылью. Впереди всадники-легкоходы сомкнулись в плотный кулак и набросились на его людей, взмахивая короткими мечами. Многие из растерявшихся горцев рухнули с глубокими ранами. Остальные архогцы выхватили клинки – и зазвенело железо. Мерех оглянулся. Из белого облака пыли выбегали и выбегали воины Империи с поднятыми над головами щитами. Они увидели кипящую впереди схватку и на миг замешкались. Грубый голос в глубине строя коротко рявкнул команду, и пешие развернулись. Воодушевленные разведчики отпрянули, кружась подле сгрудившихся вокруг Мереха горцев, лишая возможности покинуть поле боя. Горцы-селяне, непривычные к конному бою, тяжело дышали. Некоторые остались лежать бездыханными, многие скособочились, прижимая к ранам ладони. Пешие воины набирали ход, торопясь отомстить предателям-провожатым. Вдруг на скале появились фигурки горцев. В спину имперцам ударил залп дротиков. Потом еще и еще. Кое-кого сбило с ног, но приближающихся чужаков было слишком много!.. – Хороши у сволочей доспехи, – заметил один из людей деда. Мерех кивнул. Дротики не нанесли большого вреда: отряд лишь на миг замедлился, и злой голос вновь завопил, подгоняя, и воины прибавили шаг. Внезапно пустой склон зашевелился: из-за невысоких валунов и трещин показались новые горцы. Вскинув луки, они посылали стрелы в бегущих мимо имперцев. Следом оживились и метатели на козырьке… – Бегом! – грянул неугомонный бас, и имперцы резко ускорились и разом, рывком, приблизились, врубаясь в конную охрану Мереха. Умелые воины ловко подрубали ноги коням, били щитами по ноздрям, по мордам непривычных к драке животных и споро сволакивали горцев наземь, добивая короткими уколами. – Дорр-ча! Дорр-ча!! – всколыхнулся дальний склон. Подняв мечи и выставив вперед небольшие круглые щиты, вниз неслись знакомые фигурки воинов. Мальчик сразу признал их: ближники дана, лучшие из поединщиков. Ну сейчас они покажут… – Дорр-ча! Дорр-ча! – вторил им топот всадников, вырвавшихся из объятий горной дороги на простор. Пригнувшись к конским шеям, они выставили копья, выцеливая острыми наконечниками заметавшихся легких всадников. Дедов человек потеснил Мереха и затолкал юного проводника меж двух высоких камней. Кобыла под мальчиком дрожала и всхрапывала. «Как же его зовут?» – Мерех пытался вспомнить имя слуги. Он перегородил проход из расселины, мешая следить за ходом боя. Вдруг охранник резко взмахнул мечом, свешиваясь с седла и нанося удар. Потом рубанул кого-то еще раз: сверху вниз, сверху вниз. А затем вывалился из седла. Послышалась громкая ругань на имперском. Затем лошадь отвели в сторону. Перед Мерехом стояли трое. Забрызганные кровью имперцы сжимали мечи, уставившись на мальчика. Заколотый охранник под ногами затих, раскинув руки. Левый имперец успокаивал пугливую лошадь. Юный горец выставил кинжал. – Думал, утёк? Десять монет… – процедил здоровяк, и Мерех узнал грубый голос, подгонявший отряд щитоносцев. Внезапно раздался короткий свист, что-то ударило имперца сзади, и он рухнул на колени. Лошадь взвилась на дыбы, откинув воина, и с диким ржанием ускакала прочь. Воин справа вдруг резко нагнулся – и о камень звякнул дротик. Чужак рассерженно прошипел, но воздух распороли сразу несколько стрел. Одна из них пробила ногу бойца, а другая впилась в плечо. Послышался топот, и показался всадник в кольчуге. Качнувшись вперед при ударе, он насадил раненого имперца на копье и отбросил. Мерех перевел дух, погладил испуганную кобылку по гриве и выехал из расселины. Оглянулся. Никого из своих людей не видно: все полегли, выполняя наказ старейшины, защищая хозяйского внука. Мерех посмотрел на конного копейщика в кольчуге и улыбнулся. Тот подъехал ближе и улыбнулся в ответ. Потом быстрым движением развернул копье и пяткой древка больно ткнул в грудь, сбивая с седла. Мерех больно ударился локтем, и на глазах выступили слезы. – Плачешь? – белозубо оскалился горец. Он подъехал вплотную. Развернув копье по-боевому, упер наконечник в шею мальчика, прижимая к камням. – Поздно плакать, поганый гворча. Предатель! – тягучей слюной горец харкнул под ноги коню. – Я не предатель! – закричал Мерех и схватился руками за древко, пытаясь освободиться. Он покраснел от натуги, но ничего не получилось. Жало наконечника не сдвинулось. – Я не гворча, я же нарочно вел их в засаду!!! – в ярости закричал юный архогец. – Пой, пой… мадлловское ядовитое семя… – начал копейщик, но его прервал зычный клич, накрывший теснину: – Имперцев добить! Ободрать! Оружие собрать! Ни один дротик чтоб не пропал, ни одна стрела. Коней освежевать!! Как сговаривались. И живей, живей!!! Мерех узнал голос Рокона. Горец на коне посмотрел на мертвых имперцев, и глаза опасно сузились. Наконечник качнулся… Мерех вновь обхватил древко и отчаянно, что есть мочи, закричал: