– Мой дан! Мой господин! Дан Рокон!!! Всадник выругался и надавил на копье… Острие накололо кожу на беззащитной шее… – Подожди, Колид… Кто тут вопит? – раздался властный голос Рокона. Наконечник убрался, убоявшись голоса правителя. Мальчик едва успел убрать руки. – Голосит, мадлловский выкормыш… Гворчское отродье… – выругался копейщик и вновь сплюнул. – Я не гворча! – рассердился Мерех и приподнялся, заглядывая в лицо правителю. – Я же послал голубятника с письмом. И про засаду… как славный Домарха… – Мерех ударил кулаком по земле. Рокон нахмурился и внезапно спрыгнул с коня, приближаясь к мальчику. – Старого Гораха послал, говоришь? Что за письмо? – Так от Оли… – растерянно ответил Мерех. И тут же поправился: – То есть от наследника Олтера. Прямиком из Атриана… Рокон протянул руку, и мальчик ухватился за мозолистую широкую ладонь правителя. Тот рывком поставил его на ноги. Дан нетерпеливо кивнул, и юный горец забрался в седло. – Время дорого. Рассказывай, – велел дан Дорчариан, и они двинулись вверх по дороге. Навстречу показались телеги, на которые горцы споро закидывали освежеванную конину, оружие и доспехи. И Мерех рассказал все. И о случайной встрече с Ойконом, и о прочитанном послании от Олтера. И о своей хитрой придумке – тайно отправить старого Гораха упредить дана Дорчариан. – Не было его, – качнул головой копейщик Колид, ехавший рядом. Другой воин согласно кивнул. Дан Дорчариан искоса посмотрел на спутников. – Что в письме? – коротко спросил правитель. – «Рокону или Гимтару, – прикрыв глаза, по памяти прочел Мерех. – Декурион в огне! Я убежал от них и свободен! Твои руки развязаны. Олтер». Воины негромко зашумели за спиной. Рокон задумался, хмурясь своим мыслям и кивая. – Письмо повезли Гимтару, к Паграбе? – уточнил дан. – Так, – кивнул Мерех. – Ойкон из Ойдетты повез. – Добрые вести. – Слабая улыбка скользнула по губам дана. – Рассказывай, как имперцы взяли вход в долину и где сейчас стоят. Мерех продолжил рассказ. Он говорил и говорил, покачиваясь в седле, и не заметил, как приблизился вечер, а они оказались на Коленях Матери. Дохнуло тухлой водой из горячих источников. Мальчик огляделся – и не сразу признал заповедный луг, заставленный высокими грудами длинных бревен, перегороженный плетнями и навесами, засыпанный корой и щепками. Спешились. Вслед за даном Мерех с замиранием сердца прошел сквозь запретную границу и оказался под сводами священного Лона Матери. В огромной пещере туда-сюда сновали люди, чадили факелы и горели очаги. У дальней стены возвышались поставленные друг на друга большущие корзины с плотными крышками. «Соль – дар Матери Предков», – догадался Мерех. – Говоришь, имперцы перемкнули долину, подмяли Архогу и дальше не суются? – переспросил Рокон, присаживаясь на грубо сколоченную скамью и вытягивая ноги. Ближники сели рядом. Мерех кивнул. – По ноздрям-то мы им насовали, – заметил копейщик Колид, по-прежнему с неодобрением поглядывая на внука старейшины. – Теперича могут и дернуться… – Могут, – не стал спорить дан, крутя в руках кинжал. – Но не станут. Им соль нужна: за ней пришли. И быстро же прознали… – Архоге может не поздоровиться, – гнул свое упрямый копейщик. От этих слов Мерех вжался в стену. Колени ослабли. – Может, – согласился задумчивый Рокон. Крента трясло от ярости и бешенства. Ушлые арзратцы, хорошо знающие норов командира, растворились среди войска по якобы неотложным делам, наводя порядок и выясняя потери. Рядом с командующим мялись вестовые. – Назад, – нехотя процедил Грис. – Что, сиятельнейший? – переспросил молоденький розовощекий парень, хлопая ресницами. – Назад, я сказал, назад!!! – заорал Крент и ударил кулаком, разбив красавчику губы в кровь. – Назад, я сказал, назад!!! – Крент ударил еще два раза по ненавистной смазливой роже, пока придурок не упал. Не помня себя, Крент протиснулся сквозь войско. Проклятые горцы улюлюкали сверху, тряся голыми задами. Грис сплюнул: разбирать завал под угрозой нового камнепада походило на самоубийство. Горяча коня, он вырвался на свободную тропу, и арзратцы тотчас оказались рядом. Вызнали, подлецы, что Крент уже немного спустил пар. – Куда? – крикнул Зомир. – В Архогу? – Туда, – кивнул командующий, облизывая кровь со сбитой костяшки. – Дорожников бы кликнуть. – Кликни, – процедил Крент. Много говорить он не хотел, боялся расплескать переполнявшую его ненависть. В мирную Архогу они влетели смерчем. Крент торопился к площади, а дорожники врывались в попутные дворы – и вскоре оттуда раздались крики о помощи. Дорожники были злы на местных: немаленький отряд Дорожной стражи по осени пропал в этих горах. Теперь их злость нашла выход. С воротами во двор старейшины пришлось повозиться: прочное дерево, окованное полосами, держалось крепко. Зомира с пятеркой воинов закинули через тын. Раздался звон железа… Крент нетерпеливо взмахнул рукой. Через забор перемахнула еще пятерка, и вскоре створки распахнулись. Из раскрытой двери на крыльцо Зомир выволакивал за бороду толстого старика-старейшину. Голова старика разбита, по лбу размазана кровь. – Малька зарезал, хрыч старый, – арзратец бросил старика под копыта коня и пнул тучное тело. – А сынка его… того… пришлось упокоить. Больно горяч: двоих топором зарубил, урод. – Нарочно мне байстрючонка своего подсунул? – прорычал Крент, прыгая на старика с седла. Он заехал толстяку сапогом по разбитой башке, и тот завалился на бок. Рыжий Грис выхватил кинжал и придавил старосту коленом. – Нарочно меня в засаду отправил, хвост ишачий? Старик сипел зло, зыркая из-под кустистых бровей, и молчал. Губы Мадра оставались плотно сжатыми. Крент задыхался… Он выколол старому козлу сначала один глаз, потом другой, но тот так и не произнес ни слова. – Пусть смеется железо!! – брызгая слюной, заорал Крент и ловко располосовал упрямцу щеки, рисуя кровавую улыбку. Тяжело дыша, командующий поднялся, пнул окровавленную тушу и велел: – На ворота его. И сынка рядом. Оглядев сгрудившихся арзратцев, Крент заорал: – Восславим Пагота! Взрежем улыбки! Всех в этой поганой деревне – на столбы!!! Пусть смеется железо!!! – Пусть смеется железо!!! – грянули арзратцы. Постовые-караульные на мосту с тревогой прислушивались к вою, крику и хохоту, поднявшемуся над Архогой. С околицы в поле выбежали три девичьих фигурки. Не разбирая дороги, они кинулись прочь из села и неслись к посту. Стражники подобрались. Но следом показались горбоносые арзратцы, свистнули дротиками, и гибкие горянки повалились ничком. Громко смеясь и переговариваясь по-своему, арзратцы взмахнули ножами и потащили безжизненные тела обратно в Архогу. – Славят Пагота, – заметил один из стражей. – Ох уж эти арзратцы… Вроде и наши, имперские. А дикари дикарями, право слово! – Говори уж. Смотри, как дорожные-то лютуют. Не отстают. – Слышал, ихний отряд… немаленький отряд… посекли тут по осени… Они и так чужаков не жалуют, а местных горцев после того случая – так совсем. – А ну! – раздался голос старшего. – Не спать! Копья подобрать, десятникам выдвинуться. Лучникам изготовиться. Стражники торопливо перестраивались, поворачиваясь спиной к шумной Архоге. Вдалеке из перелеска показалась группа всадников. – Наши, – охнул кто-то, вмиг опознав тяжелые армейские плащи. – Ох и наяривают… Нахлестывая коней, всадники неслись вперед. Вдруг за ними следом, рассыпавшись по полю, вырвалась погоня. Горцы в высоких шапках и бурках громко кричали, а выхваченные из ножен мечи блестели в заходящем солнце. – Ить, полсотни козопасов, не меньше, – опасливо заметил кто-то. – Дуй в село, – распорядился старший. – Живей. Пусть подмогнут. За спинами постовых послышался удаляющийся перестук копыт. – Рогатки оттащить, наших пропустить… Лучникам по горцам стрелять без команды… Своих не зацепите! – А точно свои-то? – чуть слышно проворчал тот же боязливый голос, но старший услышал и заорал: – Плетей захотели? Шевелитесь, ослиные задницы! Глаза повылазило? Это же порубежный тысячник, Фракс Хмутр! Всадники в дорогих доспехах вихрем пронеслись по мосту, и воины вновь перегородили подступы тяжелыми рогатками. Горцы осадили коней, покружились немного, не подставляясь под стрелы, покричали, тряся оружием, и убрались. Из Архоги раздался слитный вой нескольких глоток. – Это что тут происходит? – Фракс запыхался, но голос командующего Порубежной стражей провинции Атариан звучал требовательно и зло. – Паготовы гениталии, что Империи понадобилось в Дорчариан?!