Глэдис рассмеялась – впервые с тех пор, как очутилась в Сент-Клэре. – У меня есть ещё один талант, – сказала она. – Но всего один. Я хорошо играю в лакросс. – Что-то мы не замечали, – вскинула брови Бобби. – Я просто не хотела играть, – объяснила Глэдис. – Мне было всё равно, быстро я бегаю или медленно, забила гол или нет. Наверное, поэтому мисс Уилтон всё время ставила меня вратарём. Думала, что я способна только ворота собой закрывать. Но я могу играть по-настоящему. В обычной школе я была членом сборной. – Вот и прекрасно, – вставила Мирабел. – Ты забьёшь кучу голов и напишешь об этом своей маме. – Нам очень жалко твою маму, Глэдис, – сказала Хилари. – Не забудь рассказать, когда о ней станет что-нибудь известно. Для нас это тоже важно. В тот вечер Глэдис легла спать счастливая. У неё появилась подруга. Ей все хлопали. Она сумела преодолеть свою скованность и поговорить с девочками о маме. И всё оказалось совсем не так страшно. Впервые за долгое время девочка заснула, едва опустив голову на подушку, а не лежала полночи, думая и переживая. Зато пять других девочек никак не могли заснуть в эту ночь. У Пат, Изабель, Дорис, Бобби и Карлотты страшно болело горло. Они кашляли и чихали. И очень нервничали – ведь на следующий день был назначен концерт! «Я завтра не прохриплю ни слова, – с ужасом думала Дорис, пытаясь откашляться. – Вот же не повезло! Я не смогу выступить. А я так об этом мечтала!» Утром все пятеро, несчастные и измученные, явились к экономке. Она сразу раздала им градусники. – Вы всё-таки подцепили эту гадкую простуду, которая ходит по школе, – сказала она деловито. – У всех температура, кроме Карлотты. Ну, её ничто не берёт. Тем не менее она вместе со всеми отправляется в изолятор. – Но, матрон, ведь сегодня вечером концерт! – просипела Бобби. – Мы не можем заболеть! – Надевайте куртки, шапки и шарфы, – проговорила экономка, не обращая внимания на Бобби, – и немедленно в изолятор! У вас у всех одна и та же простуда. Совершенно очевидно, что вы простыли, когда следили за последней игрой в лакросс. Ветер дул просто ледяной. Вот тогда-то вирус вас и настиг. Бобби, ты что, оглохла? Бегом за курткой и шапкой, и даже не думай препираться. Спорить с экономкой было бесполезно. Она много лет лечила девочек и была твёрдо уверена, что тёплая постель и глоток микстуры почти мгновенно излечивают любые недуги. Концерт не концерт, всю компанию срочно отправили в изолятор. Несчастным больным оставалось только горестно стонать и гадать, что же теперь будет. Класс быстро решил этот вопрос. – Мы не можем выступать без этих пятерых, – сказала Хилари. – У Дорис – один из основных номеров, – поддержала её Дженет. – И у Бобби, – сказала Хилари. – И у Карлотты. Без этих троих наш концерт будет выглядеть очень жалко. Придётся его перенести. Устроим прямо перед окончанием половины четверти. – Не получится, – покачала головой Анна. – На это время уже назначен концерт третьего класса. – Ну тогда через неделю после них, – решила Хилари. – И наши больные окончательно поправятся. Надеюсь, никто больше не начнёт чихать и кашлять, но, если вдруг почувствуете себя плохо, сразу бегите в изолятор и лечитесь, чтобы нам провести этот концерт хотя бы через две недели. – А Глэдис успеет порепетировать за это время, – сказала Кэтлин, – так что у нас добавится ещё один отличный номер. – Ну и прекрасно, – заметила Анна, обернувшись к Глэдис. – Теперь у тебя куча времени на репетиции и подготовку. И Глэдис неожиданно для себя обрадовалась. Она в самом деле любила играть роли и была совсем не против того, чтобы репетировать вместе со всеми. Ей не нравилось, когда о ней забывали. А теперь Глэдис выступит вместе с другими девочками, и ей станут хлопать так же, как и им. Да, будет о чём написать маме. Глэдис почувствовала благодарность к Мирабел, которая сделала возможными все эти приятные события. – Жалко, конечно, что девочки заболели, – сказала она, подходя к подруге и беря её под руку. – Но зато через две недели, когда они выздоровеют, я с удовольствием приму участие в концерте. И я буду хлопать тебе изо всех сил, Мирабел. Мне кажется, ты выступишь лучше всех нас! Но Мирабел даже не улыбнулась в ответ. Лицо у неё было пустым и холодным. Глэдис растерялась. – Ты сколько пьес сыграешь? – спросила она. – Хочешь, я буду переворачивать страницы нот, когда ты будешь играть на пианино? – Через две недели меня здесь уже не будет, – без всякого выражения произнесла Мирабел. – Ты же знаешь, что я уеду после окончания половины четверти. То есть я не смогу участвовать в концерте. Мне, понятное дело, очень обидно. Так что не трави душу. Она вынула свою руку из-под руки Глэдис и вышла из комнаты. Как же всё ужасно складывалось! Глава 12 Глэдис убеждает Мирабел На следующий день заболели Хилари и Элисон. Народу в классе заметно поубавилось, парты стояли пустые. Концерт перенесли на две недели позже, и второклассницы ходили хмурые и поникшие. Радовалась только Элси. Она с самого начала отказалась принимать участие в концерте и его подготовке и теперь тихонько злорадствовала, глядя на разочарование других. Как и предсказывала Анна, она упорно изображала из себя напрасно обиженную и всеми покинутую страдалицу. Но никто не обращал на неё ни малейшего внимания. Это задевало Элси. Гордость не позволяла ей спросить у Анны, что именно та рассказала мисс Теобальд в тот день, когда обеих девочек вызвали к директору. Но по поведению как одноклассниц, так и мисс Дженкс было понятно, что они считают старостой только Анну. Это было обидно до слёз. Так что иногда Элси страшно жалела, что не может, как Карлотта, вслух высказать всё, что она думает. Уж она бы их обругала – всему классу досталось бы! Семь девочек в изоляторе чувствовали себя плохо только первые дня два. Как только температура спала, они сразу ожили и приободрились. А поскольку в палате лежало сразу несколько человек, они совсем не скучали, а, наоборот, болтали и играли в разные игры. – Первая половина четверти заканчивается уже на следующей неделе, – сказала Изабель. – К нам приедет мама, и мы вместе куда-нибудь пойдём. – Моя мама тоже приедет, – вставила Дорис. – Карлотта, а к тебе папа приедет? – Да, а ещё бабушка, – мрачно ответила Карлотта. – С папой я теперь дружу, но, как только появляется бабушка, у меня начинается приступ невоспитанности и плохих манер. Из меня, как нарочно, лезут все мои цирковые привычки, а бабушка их не переносит. Я так старалась в этой четверти прилично себя вести, ни на кого не орать и сдерживаться. – Слушайте, а ведь Мирабел должна уехать по окончании половины четверти! – вспомнила вдруг Бобби. – Значит, она не сможет участвовать в концерте и не узнает, выбрали её в команду по лакроссу или нет, и пропустит деньрожденный пир, который собирается устроить Карлотта! – Вот дурочка, – расстроилась Дорис. – У неё с головой не в порядке, вот её главная беда. – Мирабел могла бы быть нормальной девчонкой, если бы бросила все эти фокусы, – заметила Пат. – По-моему, она уже стала гораздо лучше. И так хорошо относится к пугливой мышке Глэдис. Вчера Кэтлин, когда заходила проведать нас, сказала, что Мирабел всё время присматривает за Глэдис и везде с ней ходит. А Глэдис тоже бегает за ней как собачонка, куда бы она ни пошла, и слушается её. – Кто бы мог подумать, что эти двое подружатся! – покачала головой Изабель. – А кому могло прийти в голову, что ленивая Анна сумеет так взбодриться? Хотя больным стало гораздо лучше, они всё равно не смогли бы поучаствовать в концерте, если бы его отложили лишь на неделю, так что перенос на две недели оказался очень удачным. Но на концерт третьего класса прямо перед окончанием половины четверти девочки попадали. Мирабел мрачнела с каждым днём. Конец половины четверти стремительно приближался. Перенос концерта сильно расстроил её, да ещё и в классе не хватало кучи народа, и от этого на уроках было как-то скучно. Единственное, что радовало Мирабел, так это её дружба с Глэдис. Девочка оказалась совсем не так проста, как виделось со стороны. У неё было прекрасное чувство юмора, и она остроумно шутила. С ней было интересно, потому что она умела поддержать живой и весёлый разговор. Глэдис почти не упоминала о своих переживаниях, и ей искренне нравилась новая подруга. И Мирабел, которая стеснялась и не умела показывать своё расположение, любила, когда Глэдис брала её под руку. – Мирабел, но ты же не уедешь после окончания половины четверти? – спросила как-то Глэдис. – Осталось всего несколько дней. Мы так хорошо с тобой подружились. Не уезжай, а? – Конечно, я должна уехать, – грубовато ответила Мирабел. – Я так решила ещё до того, как приехала сюда. А я никогда не отступаю от принятых решений. – Я знаю, – со вздохом сказала Глэдис. – Только такие люди, как я, меняют свои мнения и решения. Но мне так хочется, чтобы ты осталась, Мирабел. В тот же день, навещая больных, Глэдис поделилась своими переживаниями с Хилари. – Мне так хочется, чтобы Мирабел осталась! – сказала она. – С тех пор как мы с ней подружились и вы все мне хлопали, я стала другим человеком. – А зачем ей уезжать? – не поняла Хилари. – Она уже привыкла к Сент-Клэру, ей здесь хорошо, все с ней дружат. С какой стати ей теперь уезжать после первой половины четверти? – Понимаешь, – принялась объяснять Глэдис, – она никогда не отказывается от своих слов. Сказала, что уедет, значит, должна уехать. У неё очень сильный и твёрдый характер. – Как раз людям с твёрдым характером и не мешает время от времени менять своё решение, – заметила Хилари. – По-моему, это самая настоящая слабость, когда ты не можешь признаться себе в том, что сделала глупость, и отказаться от неё. Если Мирабел уедет, она сделает настоящую глупость. Она нам нужна, хотя бы для концерта, и она прекрасно это знает. Мирабел сейчас выказывает слабость, а не силу. Глэдис была поражена. Ей никогда не приходило в голову посмотреть на происходящее с такой стороны. Она почему-то считала, что сильные люди всегда принимают правильные решения, а потому никогда их не меняют. И вдруг оказалось, что и сильная натура способна совершить ошибку или глупость только потому, что из гордости не желала менять своё решение. Глэдис удивлённо уставилась на Хилари. – А ты не можешь сказать об этом Мирабел? – спросила она. – Ты сама ей скажи, – ответила Хилари. – Ты же её подруга. Вот и поговори с ней. – Меня она и слушать не станет, – расстроилась Глэдис. – Просто ты боишься с ней спорить, – засмеялась Хилари. – Ну же, трусишка, возьми быка за рога. Если ты ей настоящая подруга, не бойся говорить в лицо то, что думаешь. Будь смелее! Бедная Глэдис! Все вокруг твердили, что ей надо быть смелее. А она совсем не чувствовала в себе никакой смелости. Она всегда была такой тихой, домашней маминой дочкой, и очень трудно было вдруг взять и стать самостоятельной. Но Хилари была права: какой смысл называть человека своим другом, если не можешь помочь ему в трудную минуту? Если Глэдис не найдёт в себе мужества поговорить с Мирабел, она потеряет подругу, потому что та уедет. Ну а если Мирабел рассердится и не захочет больше дружить с Глэдис? Пусть будет как будет. Глэдис было непросто. Человеку с более слабым характером всегда сложно спорить с тем, кто твёрд и уверен в себе, тем более объяснять, что тот ошибается. Но Глэдис всё равно подошла к подруге и взяла её под руку. – Мирабел, – сказала она, – я тут снова думала о твоём отъезде домой. О том, что ты не меняешь принятые решения и всё такое. Но мне кажется, ты не совсем права. – Это моё личное дело, – довольно грубо ответила Мирабел.