Коварный сон напал на нас из засады, сразу одержав убедительную победу, и солнце основательно продвинулось на запад, прежде чем копыта вновь застучали по земле. На очередной развилке мы свернули налево, обогнули холм и столкнулись с небольшой овечьей отарой. Животные, завидев нас, наперебой заблеяли, предупреждая друг друга о возможной опасности. Тут же залаяла собака, и почти сразу на тропинку вышел пастух – худощавый мужчина с большим красным носом. Одет он был чрезвычайно небрежно – в разорванную рубаху и короткие штаны. – Там это… – начал говорить мужичок, глядя мутными глазами, но закончить не успел. Следом за ним выскочила женщина, одной рукой придерживающая подол длинного серого платья. В другой она держала обыкновенный глиняный кувшин. – Опять всю бражку вылакал, скотина! – завопила женщина, не обращая на нас никакого внимания. – Перед людьми стыдно! Хоть бы дождался, пока беллаторы уедут! Посудина с громким треском влетела пьянице прямо в лоб, разом продемонстрировав и собственную крепость, и устойчивость цели – мужичок даже не пошатнулся. – Уйди, старуха, – пробормотал он и устремился за овечками, которые успели отойти на некоторое расстояние. Женщина, покраснев, побежала следом, оглашая окрестности возмущенными криками. Висевшие на узком поясе фигурки овец, сделанные из дерева, задевали друг друга, отчего каждый ее шаг сопровождался гулким стуком. Чем завершилась эта занимательная история, узнать не удалось – пара скрылась за поворотом. – Впереди деревня, – зачем-то пояснил Младший. – Я догадался. Как думаешь, о каких беллаторах говорила эта… дама? – Точно не знаю, но здешние вроде бы отдают двенадцатую часть как раз на содержание Ван-Прагам. Так что, может быть, они и есть. Дорожка тем временем, загнув очередную петлю, вывела нас к первым домам – низким и каким-то покосившимся. Чтобы оглядеть всю деревню, следовало забраться на холм, а с нашего места были видны только ближайшие строения, беспорядочно торчавшие тут и там. На радость Тоненькой, я слез и подхватил ее под уздцы – здесь было слишком тесно, чтобы ехать верхом. Скаты крыш, доходившие местами практически до самой земли, мешали идти, как и многовековые деревья, преграждавшие путь. Впереди слышался стук топора и гул голосов, перемежавшийся иногда звонкими выкриками. Пара десятков шагов, и дома расступились, окружив небольшую площадь, на которой сейчас толпился народ. Среди серых небогатых одежд яркими пятнами выделялись всего несколько человек. Трое – явно беллаторы, причем одного из них, высокого и худого, я видел вчера во дворе у Губы. Сейчас он молча наблюдал, как коренастый мужичок рубил высокий шест, на самом конце которого висел круглый щит. Топор взлетал над косматой головой и с грохотом опускался на добычу. Еще одеждой выделялся грузный и лысый мужчина, он стоял на крыльце, положив ладони на массивные перила. Красная рубаха с широкими рукавами, словно знамя, трепетала на ветру, а узкий ремень оттягивал большой нож с темной деревянной рукоятью. Стоило нам выйти из-за домов, как звуки разом стихли, и только вдалеке слышалось тревожное овечье блеяние. – Гляди-ка! – писклявым голосом произнес худой, хлопнув рукой по шлему, прицепленному к поясу. Плоский и похожий на тарелку, тот отозвался металлическим гулом. – Гляди-ка, и правда – интерфектор! Не зря, выходит, лошадей-то по жаре гнали… Измотанные животные, покрытые хлопьями пены, стояли здесь же, неподалеку. Они косили завистливыми взорами на отдохнувшую Тоненькую, которая на их фоне смотрелась настоящей королевой. – Не обманули, выходит, люди-то, – продолжил беллатор, глядя на меня. Стоявшие по бокам воины мычанием выразили свое согласие с этим утверждением и поудобнее перехватили копья. Из-под их плотных войлочных шапок – точь-в-точь как у воспитанника Кирклина – стекали ручейки пота, блестевшие на солнце. – Ну что, интерфектор, – растянул худой тонкие губы в улыбке, – зачем ты приехал в нашу деревню? Я не торопился с ответом. Прищуренные глаза беллатора смотрели с вызовом, и, хотя прямой угрозы в его речах не было, воздух звенел от затаенного напряжения. Толпившиеся вокруг люди словно ожидали драки – они замерли в каких-то неловких позах, готовясь бежать и прятаться, как только в дело пойдет сталь. Понятно, что всадникам обо мне доложили обитатели деревень, через которые мы проходили сегодня. Неизвестные доброхоты никак не могли успеть добраться до боевой усадьбы Мунро – на это попросту не хватило бы времени, – а значит, воины были где-то неподалеку. Непонятно другое – зачем они сразу бросились за мной в погоню? Пусть их господин задурил всем головы, отчего местные стали с недоверием и злобой относиться к интерефекторам… Но неужели они готовы нападать на тех, кто сражается с порождениями зла? Судя по тому, что я пока еще не висел на копьях, никакого четкого плана у людей Мунро не было. А значит, оставался шанс разрешить дело миром, подобрав правильные слова. И поэтому я не торопился с ответом. – Ты чего молчишь-то, интерфектор? – Улыбка худого стала шире, обнажились черные провалы отсутствующих зубов. – Может, с какой-нибудь упырихой миловался, а она тебе язык откусила? Всем известно, что вы любители такого дела… «Лонгус», – вспомнил я. Так звали этого худого высокого беллатора с неприятным голосом. Именно его непристойная шутка про супругу Губы вчера чуть не спровоцировала драку. Благо вмешался командир и приструнил наглеца, но сегодня, похоже, он сам за старшего. Копейщики закивали, выражая согласие с той глупостью, которую сообщил Лонгус, и немного опустили щиты. Вытянутые и похожие на капли воды, они висели на предплечьях и почти упирались острыми концами в землю. Радовало, что крестьяне никакой поддержки гадким словам не выказывали, а скорее, наоборот – недовольно хмурили брови. Хотя, возможно, мне просто хотелось, чтобы это было так. Руки слегка дрожали от волнения, а сердце спряталось где-то в животе, но сейчас я чувствовал себя гораздо увереннее, чем утром, когда впервые заговорил с Кирклином. Теперь меня уже не удивляла неприязнь людей, а звание интерфектора больше не казалось надежной защитой. – Ты издеваешься надо мной? – Гримаса раздражения сменила улыбку. Лонгус сомкнул пальцы на рукояти меча. – Я спрашиваю, зачем ты приехал в нашу деревню? За писклявыми нотками кроме злобы невесомой тенью проступала растерянность. Не знаю, что смущало беллатора, но с каждым мигом я все отчетливее замечал неуверенность, сквозившую и в движениях, и во взгляде. Вряд ли его испугал мой чрезмерно грозный вид, однако стоило как-то воспользоваться подмеченной странностью. Отвечать на заданные вопросы бессмысленно – любые объяснения будут похожи на оправдания и только поставят меня в подчиненное положение. Чтобы не стать жертвой, я должен атаковать сам, пусть и используя в качестве оружия обыкновенные слова. – А ты не рад визиту интерфектора? – Ничего лучшего в голову не пришло, но для начала разговора, думаю, сойдет и это. Сквозь сведенные страхом челюсти слова проскальзывали с трудом, но, надеюсь, это сочтут за высокомерие, а не за испуг. – Н-нет, – будто поперхнулся Лонгус, скосив глаза в сторону. Однако через мгновение он уже вновь смотрел прямо. – Мне все равно! Я только хочу знать, зачем ты приехал! Мужчина мельком оглядел соратников, словно ища поддержки. Такое ощущение, будто он не знал, как следует поступить. – Ты мучил бедных животных и гнался за мной из-за этого? – Я старался выиграть время расспросами, чтобы подумать, но от волнения в голове шумела только пустота. – Ты не знаешь, чем занимаются интерфекторы? – Знаю… Мне показалось или Лонгус слегка побледнел? Не очень понятно, чего он боится, но пока мои слова явно останавливали его от решительных действий. – Орден отправил тебя сюда? – прохрипел беллатор. И вопрос, и интонация, с которой он был задан, подразумевали только один ответ. – Да, – как можно более грозно произнес я. – Ордену не по нраву происходящее здесь! Лонгус настолько побледнел, что это заметили даже его подручные. Один из них удивленно зашевелил густой каштановой бородой, а другой, кашлянув, сказал: – Чего с ним болтать-то? Давай его… – Воин запнулся на полуслове, но быстро поправился: – Давай сделаем, как договаривались, и проблем не будет! – Ага, – подтвердил бородач. – Чего нам этот Орден? Они вон с тварями снюхались, а мы их бояться должны? Судя по выражению тощего лица старшего из беллаторов, страх теперь боролся с алчностью, а я, кажется, наконец понял – они собирались меня убить и обобрать. Кирклин упоминал, что Мунро охотно скупает черное серебро, и погоня за мной была организована только ради денег. Правда, писклявый и, видимо, не очень отважный Лонгус в последний момент решил узнать, уж не по поручению ли Ордена я здесь оказался и не будут ли меня потом искать. Тоненькая вдруг дернула поводья, и я чуть не выпустил их из рук. Всхрапнув, она стукнула копытом и громко фыркнула, раздувая ноздри. Обычно смирная лошадь отвлекла от раздумий, и я не успел похвалить себя за сообразительность. Правда, тотчас выяснилось, что торопиться с этим не стоило – буквально одна фраза, сказанная новым участником разговора, прикончила мою стройную теорию. – Я так и знал, что ты интерфектор! Теплый ветерок принес странные шипящие и шелестящие звуки, которые исторгала из себя огромная пасть, украшенная парой острых длинных клыков. В проеме между домами виднелась высоченная фигура моего «давнего» знакомого. Один огромный шаг, и упырь вышел из тени, явив себя взорам окружающих. Крестьяне, стоявшие ближе всего к порождению зла, молча бросились в разные стороны, расталкивая тех, кто пока еще ничего не понял. Люди запинались друг о друга, падали, но сразу же вскакивали на ноги, чтобы продолжить движение. Какой-то подросток покатился кубарем и влетел лбом прямо в мое колено – стук челюстей и глухой хруст стали предвестниками жгучей боли. Под кожу будто загнали раскаленную иглу, а сустав распирало изнутри. Пробормотав что-то невнятное, мой невольный обидчик пополз в сторону, блеснув напоследок безумными глазами и бордовыми пятнами на белых щеках. Дети хватали матерей за подолы, женщины цеплялись скрюченными пальцами за одежду мужчин, а те перли вперед, наклонив головы – сердце не успело стукнуть и десяти раз, как толпа исчезла. Только шорох одежды, топот ног и редкие возгласы еще некоторое время напоминали о беглецах, но совсем скоро стихли и они. Лишь мужчина в красной рубахе по-прежнему стоял на крыльце. С ужасом глядя на темную тварь, он шарил ладонью по поясу, пытаясь нащупать рукоять ножа. А вот беллаторы повели себя очень по-разному. – Глядь! – выкрикнул бородач и, прикрывшись щитом, выставил копье вперед, направив острие в живот Блэлока. Второй побежал к лошади, бросив оружие под ноги. Он легко преодолел несколько шагов, но застрял у коновязи – руки тряслись слишком сильно и не могли справиться с поводьями. – Нет! – завопил Лонгус, ухватившись за волосы. – Теперь точно ничего не получится! Если раньше я считал его бледным, то сейчас он почти посинел. Плечи ходили ходуном – мужчину натурально колотило от страха, и меч, покинувший ножны, выписывал острием замысловатые фигуры. – Беги! – прошептал я Младшему, который так и стоял за моей спиной. – И не вздумай возвращаться! Вампир, растянув пасть в улыбке, наблюдал за людьми. Слегка наклонив голову и скрестив руки на груди, Блэлок будто выбирал того, кто станет первым блюдом. – Ну и чего ты стоишь, идиот! – Лонгус, кажется, сумел справиться с волнением. По крайней мере, меч больше не жил собственной жизнью, и рукоять лежала в ладони как влитая. Казалось, что беллатор обращался к своему товарищу, не утратившему мужества, но когда тот сделал шаг навстречу упырю, раздались новые слова: – Теперь придется убить всех… Худые ноги быстро шаркнули по земле, и Лонгус уже стоял за спиной бородатого воина. Рука с мечом ушла назад, укол – и острие впилось прямо под лопатку, легко пронзив выцветшую синюю ткань кафтана. Мертвец выпустил копье и рухнул, неестественно вывернув руку, на которой висел щит. Небольшое кровавое пятно краснело на спине. «Будто заплатка», – подумал я. Страх, удивление и негодование, сменяясь, накатывали волнами. Похоже, от обилия впечатлений чувства просто ушли, оставив после себя только вопрос: что здесь происходит? Тихие шаги позади наконец возвестили о бегстве Младшего. Был шанс, что Блэлок не заметил его, ведь парнишку прикрывала лошадь. Надеюсь, самой Тоненькой ничего не грозит – вряд ли упыря интересует кровь животного. – А этот мой. – Вампир двигался так быстро, что широкие рукава его камзола хлопали, словно крылья. Через мгновение он стоял рядом с замершим от ужаса беллатором, который так и не успел отвязать лошадь. Мужчина смотрел на порождение зла стеклянными глазами, даже не предпринимая попытки вытащить меч. Упырь крепко ухватил ворот кафтана длинными пальцами – послышался треск ткани, и уродливая пасть прильнула к шее жертвы.