Напротив топчана, где я лежал, практически у самого потолка был приколочен большой круглый щит, выкрашенный в когда-то яркие, но теперь поблекшие цвета. Странно. Хотя никаких запретов для крестьян на владение обычным оружием в нашем оазе уже давненько не существовало – любой из них мог позволить себе все, на что хватало денег, – насколько мне было известно, простые люди редко к этому стремились. Не из нерешительности или какой-то боязни, а исключительно из практических соображений – зачем в хозяйстве, к примеру, меч? Тем более имеющегося у крестьянина «арсенала» из топора и рогатины вполне хватало для любых целей – как мирных, так и не очень. А вот приспособить для хозяйственных нужд тот же щит вряд ли возможно – он пригоден исключительно для войны. Со всех сторон – очень необычное украшение для крестьянского дома! Однако кроме него хватало и других, вполне традиционных – вышитых салфеток или платочков, расписанных кувшинов, чаш и горшков, разместившихся на резных деревянных полках… – Сколько я провалялся в беспамятстве? – Судя по ярким солнечным лучам и прозрачному свежему воздуху, сейчас было утро. – Остаток вчерашнего дня и всю ночь, – подтвердила мои догадки Френсис. – Как ты себя чувствуешь? Возможно, мне чудилось, но в голосе слышалась искренняя забота, что удивляло, ведь раньше ничего подобного я не замечал… На миг сердце ухнуло, будто свалился с высоты, – может быть, такое особенное отношение связано с тем, что с остальными произошла беда? Все-таки удар настиг меня в разгар схватки, которая могла закончиться чьей-то смертью. – Что с остальными? – прохрипел я. Горло сдавило от страха. От страха и от стыда – ведь я не догадался спросить об этом сразу! – Все хорошо, никто не ранен, – успокоила меня Френсис, но, заметив возмущенное ерзанье младшего из братьев, добавила: – Кроме длинного – его покусала одна из темных тварей… – Господин интерфектор посоветовал запереть его. – Паренек сидел на табурете у массивного стола. – Так что он теперь валяется в дровянике… Не господин интерфектор, конечно, а мой брат. Я выдохнул с облегчением. Наверное, это нехорошо, но, если начистоту, судьба покусанного крестьянина волновала меня не так уж сильно. Нет, никакого зла я ему, разумеется, не желал, но и врать самому себе глупо – за эти дни перед моими глазами промчалась такая череда несчастий и бед, что искренне переживать за совершенно незнакомого человека у меня не получалось. Да и его братец, похоже, не особенно волновался, только невозмутимо поглаживал рукоять ножа. Тот болтался на поясе, который раньше явно принадлежал одному из мертвяков. – Ты сам-то как? – вновь спросила Френсис. – Вроде нормально. – Я осторожно сел. Босые ноги коснулись нагретых солнцем досок. – Тошнит немного и голова кружится. Честно говоря, ощущения были не самыми лучшими – любое, даже незначительное, движение отдавалось болью, но признаться в этом я отчего-то постеснялся. Нужно спросить господина Глена, возможно, у него остались хоть какие-нибудь порошки или снадобья, способные облегчить страдания. – А где вообще господин Глен и твой дед? – Я заметил вещи интерфектора на одной из лавок. Оружия среди них не было, только сумки, которые раньше тащила на себе Соль. – И что произошло у реки? Откуда взялось столько темных тварей? – Из болота, – ответила Френсис. – Губа не обманул, когда говорил, что разрубал покойников на части. Правда, он забыл упомянуть, что бросал эти части в небольшое болотце… Вот из него всякие твари и повылазили. – Получается, мертвяки еще и заражают все вокруг себя? – Я не удержался от нового вопроса. – Не все, – мотнула головой девушка. – Интерфектор думает, что только те, кто напитался проклятием от монет. Кроме того, они ведь не были упокоены черным серебром. – А что думаешь ты? Все-таки сама Френсис тоже в каком-то смысле была специалистом по нечисти… – Ничего, – честно ответила она, а затем прошептала: – Проклятое золото появилось вместе с Альфиери, и мне кажется, что даже он сам до конца не знает, как все работает! – Почему ты так решила? – Из-за того, что происходит на севере, – все так же шепотом продолжила девушка. – Ни он, ни Карл Рокитанский явно не хотели, чтобы те земли захлестнуло нашествие мертвяков, зачем им это? Тем более тамошними покойниками управлять очень трудно, а иногда и попросту невозможно… До этого момента, если честно, я всерьез не задумывался о том, что вообще движет нашими врагами. Само собой, я имею в виду тех, кто наделен человеческим сознанием, потому как у неразумных тварей никаких мотивов нет – они просто убивают все, до чего могут дотянуться. Не задумывался, потому что не было времени, да и сама природа служителей тьмы, казалось, вынуждала их вредить обычным людям. Порождения зла не могли не творить зло – так, по крайней мере, я считал раньше. Однако теперь смотрел на Френсис, и от былой уверенности не оставалось и следа. Пусть в момент применения темного дара она менялась, становясь будто бы слегка безумной, однако в любое другое время девушка ничем особенным не отличалась от нормального человека. А значит, и этот Альфиери, и Карл Рокитанский действовали вполне осознанно, руководствуясь собственными замыслами, а не потребностью делать зло ради зла. Но что двигало ими? Жажда власти? Мне хотелось задать Френсис множество вопросов, но сейчас не самое подходящее время для этого – тошнота и головокружение усиливались с каждым мгновением, да и брат Губы прислушивался к нашей беседе. – А дед и интерфектор, – продолжила говорить девушка, – уехали. Еще вчера, после того как доставили тебя сюда. – Как – уехали? – удивился я. – Куда? – Как? – усмехнувшись, переспросила Френсис и указала на замеченные мною ранее вещи. – Налегке! Интерфектор вон даже барахло свое оставил… А деду щедрый Губа выделил полудохлую клячу, чтобы они побыстрее добрались до какого-то беллатора. – Не до «какого-то», госпожа, – теперь, после моего пробуждения, паренек явно чувствовал себя увереннее. – А до самого беллатора Мунро! Френсис пренебрежительно хмыкнула, а мне имя показалось смутно знакомым, и после недолгих размышлений я вспомнил, что встречал его в списках тех, кто обязан явиться для защиты города. Давненько это было, еще в самом начале моей службы в ратуше, когда бургомистр решил провести ревизию бумаг, накопившихся за полсотни лет. Тогда я в одиночку перебрал несколько сундуков, под тяжелыми крышками которых долгие годы хранились документы, посвященные военным столкновениям: списки ополченцев, наградные грамоты, расписки в получении жалованья, а еще распоряжения, приказы и многое-многое другое. Вообще, на моей памяти войн не было – после объединения вокруг Сильного города они практически прекратились. А вот раньше, поговаривали, без битв и сражений не проходило и года. Хотя я в такое не очень-то верил – любителей приврать, превратив обыкновенную драку в кровавое побоище, у нас хватало всегда. А вот в совсем древние времена, как сообщали книги, в нашем оазе действительно частенько бывало неспокойно. Вообще, первые люди, пришедшие в эти края, все сплошь являлись воинами. Они жили племенами, где каждый мужчина знал свое место в общем строю, а дни проходили в схватках с нечистью, диким зверьем и друг другом. Отец рассказывал мне легенды о безумцах, которые даже уходили за добычей в другие оазы, но, чтобы пересчитать вернувшихся, хватало пальцев одной руки. Однако время шло, и большинству пришлось отложить оружие, взявшись за плуг, – никакая воинственность и свирепость не поможет, когда нечего есть. Но оставаться совсем без защиты было, конечно, нельзя, и поэтому люди стали в складчину вооружать добровольцев – одного на каждые десять семей, – их называли беллаторами. С тех пор утекло много воды, и сейчас эти воины уже совсем не напоминали своих предшественников, но обратиться за помощью к одному из них – неплохая идея. Раз уж мы не сумели предупредить Сильный город, можно попробовать собрать войско и уничтожить армию мертвяков, возглавляемую Карлом Рокитанским. – И когда они вернутся? – Язык заплетался, а голова была такой тяжелой, что удерживать ее прямо удавалось с большим трудом. – Не знаю. – Френсис, прищурившись, смотрела на меня. – Может, приляжешь? Отвечать я не стал – казалось, стоит открыть рот, и меня вырвет. Широко раздув ноздри, я вдохнул прохладный воздух и прикрыл глаза, чтобы справиться с подкатившей тошнотой. Сквозь распахнутые окна со двора донесся грохот, будто кто-то не заметил запертую дверь и со всего маху врезался в преграду. Удар сопровождался потрескиванием дерева и глухими, едва различимыми выкриками, полными злости и обиды. – Брат, – спокойно пояснил паренек, выглянув наружу. – Надоело ему сидеть взаперти, вот и ломится. Через мгновение Губа, который тоже, оказывается, находился неподалеку, используя не самые лестные выражения, предложил родственнику успокоиться, припугнув того различными карами. Наиболее действенной оказалась угроза отменить свадьбу, намеченную на будущий год, – сразу после этих слов шум прекратился. Френсис рассмеялась, а младший из братьев, слегка покраснев, вернулся за стол. – Трудно найти невесту, когда за душой ничего нет. – Он презрительно скривил губы, демонстрируя, что его такие вещи совершенно не заботят, и уже через мгновение как ни в чем не бывало добавил: – До боевой усадьбы беллатора Мунро половину дня пешком идти нужно, а верхом можно за пару часов добраться, если коня сильно не гнать… «Выходит, господин Глен и мастер Фонтен оказались на месте еще вчера и сегодня уже вполне могли вернуться», – успел подумать я, прежде чем через мгновение, словно в подтверждение моих мыслей, вдалеке послышалось лошадиное ржание. Совсем скоро гулкий стук копыт заполнил двор, и незнакомый звонкий голос весело произнес: – Доброго дня, хозяин! – И тебе, – коротко бросил Губа. – Люди, которые сопровождали интерфектора, здесь? Дуновение ветерка принесло с собой запах лошадиного пота, смешанного с поднявшейся пылью. Со своего места я не мог увидеть никого из прибывших, но, судя по этому вопросу, ни господина Глена, ни мастера Фонтена среди них не было. – Да, – согласился хозяин. – Господин Мунро приказал доставить их. – Звякнуло железо. Видимо, всадник спешился. – По просьбе интерфектора. Френсис, насторожившаяся поначалу, после этих слов заметно расслабилась и даже улыбнулась. Наверное, хорошо, что беллатор отправил за нами людей – значит, господину Глену удалось с ним договориться. Однако для радости не было сил, а предстоящее путешествие просто пугало – не думаю, что смогу его выдержать в таком состоянии. Представив, как трясусь в седле, я тихонько застонал и завалился на бок. – Никуда не поедем, пока тебе не полегчает. – Френсис на мгновение вновь положила руку на мой лоб. – Ты весь горишь! Я сейчас… – Девушка, вскочив на ноги, выбежала из дома. За тот короткий миг, пока скрипучая дверь затворялась за ее спиной, сквозь почти сомкнутые веки мне удалось разглядеть четырех крепких мужчин, стоявших рядом с невысокими лошадками. Одеты все они были по-разному, но кое-что их все-таки объединяло – яркость тканей и оружие. У каждого на поясе висел короткий и широкий меч – традиционный для беллаторов, поскольку первые из них сражались в пешем строю, прикрываясь большими щитами. Обладатель звонкого голоса, по всей видимости, возглавлял эту четверку, но его самого я не увидел – он стоял несколько в стороне. – Мы пока не сможем поехать с тобой, – выпалила Френсис, оказавшись во дворе. – Мой товарищ ранен и не удержится в седле. – Доброго дня тебе, красавица, – произнес предводитель отряда. Девушка на комплимент никак не отреагировала, а вот мне он отчего-то не понравился! На мой взгляд, неуместно и невежливо так обращаться к незнакомому человеку, да и веселье в голосе говорящего казалось теперь каким-то нарочитым и неискренним. – Мы попросим у хозяина телегу, – продолжил мужчина, не дождавшись ответного приветствия. – И положим твоего друга в нее. – Вот ить, – недовольно проворчал Губа. – Одни лошадь просят, другие – телегу… Может, еще рубаху последнюю с меня сымете? – Нет уж, – хрипло хохотнул один из всадников. – Даже не проси! Ты, чай, не девка, чтоб на тебя без исподнего любоваться… Незамысловатая шутка вызвала оживление среди мужчин – посыпались похабные остроты, сопровождаемые громким смехом. – Вот если бы супружница твоя оголилась, – крикнул кто-то под аккомпанемент лошадиного ржания. – Это было бы дело! – Ты говори, да не заговаривайся, – злобно ответил Губа.