Ни о чем таком я даже не помышлял, но и переубеждать девушку не стал – пусть думает, как хочет. Мне нужно было выведать у старухи хоть что-нибудь о произошедших странностях, но я не знал, как начать разговор и как объяснить, что же именно мне привиделось. Однако долго терзаться не пришлось – она сама начала говорить на интересующую меня тему: – Зря ты отказался, парень… Но ничего, у тебя еще будет возможность сделать правильный выбор. – От чего отказался? – торопливо спросил я. – И что за выбор? – Господарь наш Инис сам к тебе обратился, но ты ничего не понял, потому как молод еще и глуп… Но ничего, я тоже не сразу смогла понять… Так что твое время еще придет… – Что ему от меня нужно? – Бессвязные и малопонятные ответы раздражали. – И что я должен понять? – Нужна ему служба твоя, а какая именно, поймешь только тогда, когда дар его в себя примешь… Но не бойся, господарь наш справедлив и каждому по силам дело находит… – Какой дар? Какая служба? – Слова старухи никакой ясности не приносили, а только сильнее запутывали. – Частичкой божеской силы своей он с тобой поделится, но и взамен кой-чего потребует… За все платить надо, сам ведь знаешь, не маленький уже… – И с вами он силой поделился? – Я глядел в тусклые глаза, в которых отражалось пламя костра. – Поделился, – быстро закивала моя собеседница, отчего седые волосы выбились из-под платка. – Но я всю ее на сады наши растратила, ни капли не сберегла… Еще какое-то время поговорив со старухой, я понял, что ничего нового разузнать не удастся – все ее ответы сводились к одному и тому же и только больше запутывали. Поэтому вскоре я отошел от нее, оборвав монотонные речи о господаре Инисе на полуслове. – Ну что, готова отправиться к своему божку? – Щеки Френсис вновь раскраснелись. – Если повелитель хочет, то с большой радостью… Однако этой самой радости в голосе старушки отчего-то слышно не было, а ее глаза судорожно бегали по лицам односельчан, выискивая готовых помочь. Но таковых не оказалось – люди, напуганные возможностями Френсис, стояли молча, понуро глядя в землю. Никто не хотел повторить судьбу старосты, пусть тот и остался в живых. – Не знаю насчет твоего повелителя… – Френсис отвернулась и глядела теперь на полыхающий костер. – Но я точно хочу! Пальцы складывали замысловатые фигуры, и на поляну опускалось облако холода. – Иди! – Господарь мой, защити от силы темной… Ноги сами несли старуху к огню, и ее бормотание не находило никакого отклика. Когда до пламени оставалось несколько шагов, она сорвалась на крик: – Спаси, повелитель, спаси! Но ничего не произошло – помощи от неведомого Иниса не последовало, и его верная почитательница завалилась на пылающие поленья, оглашая округу воплями боли. Воздух наполнился запахом паленых волос и горящей одежды, а ворочающееся в пламени тело разбрасывало во все стороны целые снопы искр. Наверное, старуха действительно это заслужила, но наблюдать за ее муками было просто невыносимо, и даже сама Френсис, похоже, уже пожалела о своей затее. Поэтому, когда мастер Фонтен, отобрав у какого-то крестьянина топор на длинной рукояти, одним уверенным ударом проломил череп страдалицы, все вздохнули с облегчением. Дэвид и Росс, которые все это время стояли в толпе, подхватили под руки кузнеца, я взвалил на плечо нетяжелую, в общем-то, Зольку, и мы все отправились в деревню, где в сарае нас дожидался скованный по рукам и ногам господин Глен. Глава 22 – Когда ты ей прямо в лицо факелом-то тыкнул, у меня чуть сердце стучать не перестало… – Мастер Фонтен говорил, а сам глядел на внучку, спавшую сейчас на широкой лавке, подложив кулаки под голову. От поляны до деревни мы добрались быстро, несмотря на господина Вардена, который сам, по понятным причинам, идти не мог. Однако когда Дэвид и Росс выбились из сил, их сразу же сменила пара дюжих мужиков из деревенских – все местные жители молча шли в некотором отдалении от нас. – Да я бы и не решился, наверное, но Френсис сама сказала, что надо. – Я сидел, облокотившись на стол, где догорали короткие огрызки свечей. Немыслимая роскошь для здешних обитателей, которой, видимо, надеялись нас задобрить. Вообще очень сильно хотелось спать, но почему-то никто, кроме Опаленной, ложиться не спешил – все бывшие пленники сидели на первом этаже дома, принадлежащего старосте, и вяло жевали нехитрую снедь, предложенную в качестве угощения. Едва не погибший мужичок, впустив нас в жилище, выволок на середину просторного помещения все свои богатства, притащил из подвала еду, а потом шагнул за порог и быстро скрылся в темноте, не проронив ни слова. Теперь на дощатом полу в беспорядке валялась какая-то одежда, яркие ткани, посуда и другие вещи, накопленные старостой за долгие годы. Не знаю, что это было – благодарность за сохраненную жизнь или попытка откупиться, – но я без долгих раздумий выбрал для себя прочные штаны, несколько рубах и длинный шерстяной кафтан, потому как нынешнее мое одеяние можно было назвать только одним словом – лохмотья. Кроме того, здесь же нашелся Клинок Карла Рокитанского, который отобрали у меня сразу после пленения. Новый рачительный хозяин даже успел справить для него ножны – простые деревянные, обтянутые кожей, которые я тут же прицепил к поясу. – Ты все сделал правильно, Норвуд, – негромко произнес интерфектор, перебиравший и проверявший сейчас свое многочисленное снаряжение. – Твоя смекалка позволила избежать лишних жертв. Господин Глен, к слову, совершенно не удивился, когда мы пришли, чтобы освободить его, будто заранее знал, чем закончится жертвоприношение. Хотя, наверное, так оно и было. – Да я просто вспомнил про свечу, – мне было неловко от похвалы, – над которой Френсис держала руку в театре. Но все равно, даже если бы и не вспомнил, – старуха ведь сама зажгла бы огонь… Правда, она собиралась начать с Зольки… Дикость, конечно! Хотелось рассказать о том, что произошло со мной на поляне, но я почему-то не стал этого делать. Не знаю, то ли из опасений, что меня поднимут на смех, то ли просто острота ощущений со временем притупилась, и я уже сам ни в чем не был уверен. Может, видение являлось всего лишь результатом накопившейся усталости и выпитых зелий? Как бы то ни было, я ничего никому не сказал и, пожевав немного кислой капусты, растянулся на лавке, накрывшись куском красной ткани. Несколько мгновений я еще слышал негромкие разговоры, но затем меня сморил тревожный и очень беспокойный сон. Языки пламени, огненные силуэты и крики старухи преследовали до самого утра, и поэтому, когда на рассвете меня растолкал староста, я был рад пробуждению. Мужичок, заприметив, что я уже не сплю, приложил палец к губам и указал рукой на дверь, предлагая выйти во двор. – Вы, стало быть, сегодня дальше поедете? – спросил он, когда мы оказались на улице. Темнота уже практически отступила, а воздух был по-утреннему свеж. Покрытая росой трава вмиг намочила босые ноги, но возвращаться за обувью в дом я не стал, чтобы всех не перебудить. – Думаю, да, – осторожно ответил я, не понимая, почему староста решил расспросить меня, а не господина Глена. – И людей с собой всех уведете? – Не знаю. – Я не понимал, к чему он клонит. Немного помявшись, мужичок сказал: – Забор бы надо закончить… Ну как мертвяки пожалуют? А ты одного из наших насмерть убил, да еще нескольких поранил, так что могем не успеть теперь оградку-то достроить. Я не знал, как реагировать на эти слова – в них даже упрека не было, староста просто делился со мной своими проблемами. – Предлагаете, чтобы я вам забор достроил? – Нет-нет, что ты! – Мужичок замахал руками. – Но, может, кто-то из ваших остаться решит? Ты предложи людям, а? С одной стороны, тащить с собой раненого господина Вардена было и неудобно, и вряд ли полезно для него. С другой – оставлять здесь людей как-то страшновато. Мало ли, вдруг деревенские решат выместить на них злость. – Никаких обид вспоминать не будем. – Староста как будто прочитал мои мысли. – И за ранетым присмотрим, если что. – Это хорошо, но я не могу решать за остальных… – А и не надо решать. – Мой собеседник быстро замотал головой. – Ты токмо им предложи, а там уж пущай сами думают… Кто захочет остаться, тех примем, слово даю! Дверь скрипнула, и на пороге появился мастер Фонтен, который, похоже, слышал весь наш разговор. Зевнув и потерев глаза, он вдруг спросил: – Слово даешь? Староста кивнул, настороженно глядя на него. – И никаких обид не будет? Новый кивок. – Ну, тогда и мы с внучкой у вас, наверное, останемся… – Как же так, мастер Фонтен? – не сдержавшись, воскликнул я. – Ведь мы в Сильный город идти собирались… – Не мы, а интерфектор, – возразил мой бывший наставник. – Нам там делать нечего. Как, впрочем, и тебе. Я даже не нашел, что на это ответить – настолько велико было мое удивление и возмущение. Вероятно, само существование нашего оаза стояло на кону, и у меня не укладывалось в голове, как можно отдыхать в сторонке, когда творятся такие дела. Но у мастера Фонтена, похоже, было на этот счет другое мнение. – Пойми, Норри, я больше не хочу встречаться ни с Карлом Рокитанским, ни с кем-либо из его приближенных, – тихонько сказал он. – Лучше мы с Френсис останемся здесь. Заодно проследим, чтобы местные крепко держали слово… Староста, услышав это, побледнел и даже сделал несколько шагов назад – похоже, он был совсем не рад таким гостям. Уж не знаю, потому ли, что собирался обмануть и припомнить-таки оставшимся обиды, или же потому, что просто боялся Опаленной, которая чуть его не убила. Неожиданно и пронзительно закричал петух, сообщая о начале нового дня. В ответ раздалось негромкое ржание, и из конюшни, которая располагалась рядом с сараем, вышел господин Глен, ведущий под уздцы Соль. Оказывается, интерфектор не спал, а готовил лошадь к походу – она была оседлана, взнуздана и теперь нетерпеливо била копытом землю. – У кого-нибудь в деревне есть арбалеты? – спросил он у старосты.