Я буквально затылком почувствовал, как они приготовили оружие на тот случай, если мне вздумается выкинуть какую-нибудь глупость. Промасленная тряпка слега потрескивала и иногда постреливала искорками. – И еще. Перед тем как начнешь, скажи: «Инис, эта жертва в твою честь!» Я кивнул и сделал шаг к столбам – все три были рядом, но какое-то расстояние между ними все же имелось. – Сперва молодая кровь! – в очередной раз напомнила старуха. Золька висела на самом правом столбе, и я теперь стоял прямо перед ней. Она по-прежнему оставалась без сознания и не видела пламени факела, который должен был поджечь дрова под ее ногами. – Давай, – слева раздался едва слышный голос Френсис. – Не бойся, другого выхода нет… Я кивнул, бросил взгляд на толпу позади – люди напряженно следили за мной – и громко сказал, задрав зачем-то голову к небу: – Инис! Убирайся в ту дыру, откуда ты выполз! Слитный вопль, полный ярости и возмущения, пронесся над поляной, но мне было все равно. Я поднес факел к лицу Опаленной, и на белой коже сразу появились следы копоти… Глава 21 Удивительно, но запаха паленой плоти не было – кожа девушки, словно фарфоровая, только чернела, не обгорая. Глаза же блестели все ярче и ярче. Я пристально смотрел на пламя, облизывающее подбородок и щеки Френсис, а перед глазами кружились желтые пятна, соединявшиеся в причудливые узоры. Стоило перевести взгляд, и казалось, что огонь повсюду – в темных ночных облаках, среди шумящих яблонь и даже просто в прохладном воздухе. На уши давил гул, состоящий будто бы из тысяч слов, одновременно произнесенных множеством людей. Разобрать конкретные звуки было невозможно – они рассыпались на искры и сливались в сплошной треск. – Правильно. Честно. Достойно. Доступно. Вероятно. Возможно. Неизбежно. В голове плясали образы, переплетавшиеся с воспоминаниями и тонувшие в реве пламени. Какие-то сгустки, рожденные им, выныривали и формировали цепочки символов, складывающихся в понятия. – Возмездие. Могущество. Обретение. Согласие. Удержание. Независимость. Цель. Гул превратился в гром – навязчивый и безжалостный – уничтоживший созвучие голосов и оставивший в мозгу только два горящих слова или образа. – Неизбежно. Согласие. Они мягко давили, действуя на сознание запахами, звуками и ощущениями. Я по-настоящему испугался, чувствуя принуждение и не понимая, что от меня требуется. Стыдно признаться, но на миг я поверил в реальность Иниса и всех остальных богов, существовавших раньше. Видение или галлюцинацию прекратил писк. Поначалу тихий и тоненький, он проник сквозь всепоглощающий треск огня, разрушая все эти странные переплетения смыслов и образов и возвращая меня к реальности. Миг, и я понял – это вовсе не писк, а визгливый надрывный плач, перерастающий в звонкий хохот. – Хватит! – захлебываясь смехом, прокричала Френсис. В воздухе закружились снежинки, а я убрал факел от лица девушки. После необычных видений, посетивших меня, в голове поселилась пустота и какое-то странное безразличие ко всему. Из-за яркого огня темнота вокруг стала в два раза гуще, и я с трудом различал людей, застывших с оружием в руках вокруг старухи. – Предатель! – заверещала она. – Хватайте его! Режьте его! Он не достоин огня! Несколько человек двинулись ко мне, поудобнее перехватывая дубины, а один, в богатой красной рубахе, вытащил из-за пояса нож. – Стоять! – От Френсис в стороны разбежалась волна холодного воздуха. Приказ явно подействовал не на всех, но крестьяне, угрожавшие мне, сделали еще несколько неуверенных шагов и замерли. – Брось нож! Мгновение ничего не происходило, но потом мужчина в рубахе медленно, словно неохотно, бросил оружие на землю. – Освободи меня, малыш. – На этот раз холода не чувствовалось. Похоже, это была просьба, а не приказ. Я поднял нож. К клинку прилипло немного земли, но, думаю, это не помешает разрезать веревки – несколько торопливых движений, и Френсис отошла от столба, потирая затекшие кисти. – Чего вы стоите? – надрывалась старуха, подталкивая замерших мужчин вперед. – Хватайте обоих! Она еще не поняла, что все изменилось, – теперь сила была на нашей стороне. – Заткнись! – Пальцы девушки сплелись в знак, и последовательница Иниса замолчала, подавившись очередным словом. Я тем временем справился с веревками, удерживающими Зольку, и подхватил девчушку, которая так и не пришла в себя. На краю поляны зашевелились тени – самые сообразительные пытались скрыться между деревьями. Не знаю, видела ли их Френсис, но она никак не препятствовала побегу. Господин Варден завалился на землю, обхватив раненую ногу, сразу, как только я освободил его. Крепко стиснув зубы, он кивнул мне в знак благодарности и прикрыл глаза – судя по бледному лицу, время, проведенное у столба, дорого ему стоило. – Матушка, что происходит? – жалобно спросил староста, но ответа, разумеется, не получил. Зато он добился другого – Опаленная обратила на него внимание: – Не дыши! Глаза мужичка расширились от ужаса. Тело, жаждущее воздуха, стало подергиваться, и совсем скоро он покатился по земле, сжимая горло и беззвучно раскрывая рот. Ноги скользили по траве, задевая окружающих, часть из которых была обездвижена приказом, а часть парализована страхом. Жалости к нему я не испытывал, но и ненависть куда-то ушла – для нее просто не осталось места. Сейчас меня гораздо больше занимало странное видение и те образы, которые оно с собой принесло. Из темноты к задыхающемуся старосте метнулась невысокая фигура – мальчишка, сдружившийся с Золькой и даже пытавшийся спасти ее. – Папка! – Он безуспешно пытался разжать руки отца. – Перестань! Губы старосты начали синеть, разбухший язык полез изо рта, и ребенок, сообразив, что помочь не сможет, с криком бросился к Френсис. – Не надо! Пожалуйста! Пожалейте! Однако, судя по лицу Опаленной, ни малейшего сочувствия она не испытывала – на покрытых сажей щеках разгорался румянец, а глаза весело блестели. – Замри! – бросила девушка, и малец остановился с поднятой над землей ногой, не успев закончить шаг. По его щекам катились крупные слезы. Мне не нравилось происходящее – уверен, отец не одобрил бы такую месть. Если кто и заслуживал смерти, так это старуха, смутившая своими выдумками обычных крестьян. Хотя выдумками ли? Теперь я не был в этом уверен. – Не надо, Френсис. – Быстро преодолев разделявшее нас расстояние, я положил руку на плечо девушки. – Какой ты жалостливый! – расхохоталась Опаленная. – Но это ведь не тебя собирались сжечь! Еще немного, и староста умрет, а мальчик потеряет отца. Не хочу, чтобы это произошло. Рукоять ножа удобно лежала в ладони, и я уже собрался было огреть девушку по затылку, но меня остановили слова мастера Фонтена: – Френни, не стоит. – Он сидел на земле, держась руками за голову. – Пусть живет. Мгновение, и румянец на щеках сменился бледностью. – Дыши. Вдох старосты был таким громким, что я даже вздрогнул от неожиданности. Мужчина перевернулся на бок и судорожно втягивал воздух, поджав ноги к груди. Мальчишка, которого Френсис тоже отпустила, бросился к отцу и теперь сидел рядом с ним, не зная, как еще помочь. – Но эту тварь я не пожалею. – Девушка указала на старуху, тихонько семенившую к краю поляны. Приказ Опаленной лишил ее возможности говорить, но не двигаться. – Иди ко мне! Последние слова сопровождались очередным мотусом, и служительница Иниса через миг уже стояла рядом с нами. Судя по выражению лица, она совершенно не понимала, что происходит, но покорно стояла рядом, не в силах противиться темному дару. А Френсис, похоже, решила сполна отплатить обидчице – крестьяне, повинуясь распоряжениям, стаскивали к центру поляны дрова, и вскоре они запылали так, что искры взвивались до самого неба. – Разреши ей говорить. – Я обратился к Опаленной. Та смерила меня долгим взглядом, но выполнила просьбу, прибавив: – Ты прав, карга должна иметь возможность кричать…