Ничего не понимаю – нас пленили из-за интерфектора и оружия из черного серебра, но зачем хватать стражников и остальных? Я никогда раньше не слышал, чтобы такое случалось, хотя деревенские и не особенно любили горожан. – Почему они всех здесь держат? – Я спрашивал сразу и господина Вардена, и стражников. Мастер-кузнец промолчал, а вот Дэвид, у которого была замотана голова, с тяжелым вздохом ответил: – Сказали, что мы поможем защитить их… Если пойдем в услужение к какому-то Инису… Я не выдержал и рассмеялся. Наверное, это было не очень красиво, но стерпеть не получилось – слишком напуганным выглядел стражник, который явно не хотел оказаться в числе слуг неведомого ему Иниса. В отцовских книгах я читал, что давным-давно, еще до прихода скверны, люди поклонялись могущественным существам, которых называли богами. Было их великое множество, и каждый отвечал за какую-то часть жизни – один заведовал небом, другой – временем, третий – ветрами, и так до самых маленьких, отвечавших, например, за рост пшеничного зернышка или удой молока. К числу божеств относился и Инис, но я не мог вспомнить, чем именно он повелевал – наверное, цветением яблонь, хорошими урожаями или чем-то подобным. В честь этих существ строились огромные храмы, проводились празднования, а их служители пользовались большой любовью и почетом. Однако когда появились первые порождения зла, люди обратились за помощью к тем, на чьи силы рассчитывали, но ничего не вышло – оказалось, что надеяться можно только на черное серебро и собственные знания. Тогда-то стало понятно, что никаких богов никогда и не было. Столкнувшись с настоящей тьмой, люди отказались от веры в выдуманных покровителей. С тех пор минуло много лет, и для меня оказалось большой неожиданностью, что кто-то по-прежнему помнит о них. – Чего смешного-то? – нахмурился Дэвид. – Что это за Инис такой? И мало ли чего ему от нас понадобится! – Прости. – Мне действительно было неловко. – Но думаю, что бояться нечего. Никакого Иниса не существует – так звали одного из древних богов… Похоже, никто об этом ничего не слышал, и я вкратце рассказал все, что мне было известно. К сожалению, это не заняло много времени – даже в отцовских книгах о тех временах говорилось мало. Вскоре в наш сарай заявился вчерашний пузатый мужичок, который, судя по всему, являлся старостой деревни. Он быстро осмотрел всех, ненадолго задержав взгляд на раненом кузнеце и все еще спящей Френсис, а потом приказал тем, кто может стоять на ногах, выходить. – И без глупостей, – добавил он, прежде чем выскользнуть за дверь. Первыми за ним последовали я и мастер Фонтен, который с явной неохотой оставлял внучку одну. А потом на выход потянулись и остальные. При свете солнца ничего пугающего или непривычного вокруг не обнаружилось – ближайший дом с первым каменным и вторым деревянным этажами, скорее всего, принадлежал самому старосте, потому как он ненадолго зашел туда, но почти сразу вышел с небольшим кувшинчиком в руках. Вокруг кроме дома и нашего сарая стояло еще несколько непонятных построек, о назначении которых я, как потомственный горожанин, даже и не догадывался. – Если хотите получить еду, – безо всяких предисловий начал староста, – придется поработать. За его спинами стоял десяток мужиков, а чуть в сторонке я заметил господина Глена, руки которого были скованы за спиной, а на лице, как мне кажется, прибавилось синяков – похоже, интерфектор еще раз попытался отказаться помогать этим чересчур «гостеприимным» людям. – Нам, стало быть, надо оборониться от мертвяков, – продолжил староста. – И значит, будем строить забор… На этом недолгая речь, в общем-то, закончилась, и нас всех отправили в разные стороны – кого бревна таскать, а кого ямы копать. Мне досталась простая деревянная лопата, которая уже спустя час натерла чудовищные мозоли – непривычен я к такой работе, да и за последние дни вымотался настолько, что руки поднимались с большим трудом. Как итог – когда наступило время обеда, ничего мне не досталось, и кабы не мастер Фонтен, который поделился со мной краюхой хлеба, пришлось бы совсем худо. – Плохо работаешь, – укоризненно заметил один из деревенских, глядя, как я уплетаю чужой хлеб. – Вот и без еды остался! Мне захотелось схватить лопату и ударить его по голове. – Так я вроде к вам сюда ямы копать не нанимался! – Задыхаясь от злости, с трудом проглотил ком, застрявший в горле. – А если кормить не будете, откуда силам для работы взяться? – А чего на вас харчи-то переводить? – засмеялся другой, с интересом слушавший нашу перепалку. – Все одно, окромя интерфектора, никто из вас тута не нужон… А вам единственная дорога остается – в слуги господаря Иниса! – Нету никакого Иниса. – Я презрительно хмыкнул и демонстративно сплюнул под ноги. – И никогда не было! Спорить никто не стал, а только третий крестьянин, который в этот момент как раз проходил позади, больно стукнул меня ладонью по затылку и тихонько сказал: – Ох, не гневи покровителя нашего, малец! Работаешь ты плохо, а значит, до тебя очередь отправиться к нему в услужение может уже сегодня подойти! Промолчать я не смог. Однако за слова, сказанные в адрес всех жителей деревни и их «господаря» Иниса, тетушка Ясуи вряд ли меня похвалила бы. А уж отец, который никогда не позволял себе бранных выражений, наверняка потом еще долго объяснял бы, почему не стоит так говорить, ведь ругань в первую очередь пачкает того, кто ругается, а не того, на кого она направлена. И, наверное, это правильно, но сейчас мне было плевать. Внутри кипела ненависть. Не знаю, возможно, причина в снадобье, так неосмотрительно выпитом в городе, а может, последние дни сильно изменили меня, но как бы то ни было, я вдруг отчетливо понял, что, если представится шанс, без раздумий убью любого обитателя проклятой деревни. И более того – сделаю это с радостью. Я быстро глянул через плечо, чтобы запомнить крестьянина, который меня ударил, но успел заметить только длинные обвислые усы и спутанные волосы. Таких тут каждый второй, но ведь есть еще и голос – сиплый и низкий. – Ты чего? – раздалось рядом шипение Зольки. – Зачем нарываешься? Хочешь, чтобы тебя побили? Измазанная по самые брови землей, девчушка, к слову, работала наравне со всеми и, в отличие от меня, получила-таки причитающуюся еду. Я ничего не ответил – ярость требовала выхода, но мне не хотелось обидеть кроху неосторожным грубым словом. Поэтому, покрепче сжав лопату в руках, я принялся орудовать ею с удвоенной силой, хотя бы так вымещая накопившуюся злость. Запах земли смешивался с ароматом древесной смолы, повсюду валялись щепки, а солнце немилосердно пекло шею. Ладони ломило от боли и, казалось, пальцы вот-вот разожмутся, но я до скрипа стискивал зубы и специально смотрел на кого-нибудь из крестьян – их мерзкие рожи вызывали новые приступы ненависти, которая придавала капельку сил. Сами местные жители не отлынивали от работы и к вечеру, когда начали сгущаться сумерки, я с удивлением обнаружил, что всего за один день удалось многое сделать – почти половина деревни уже была огорожена. Наверное, для частокола нужно использовать бревна, подготовленные специальным образом, а не те, которые только что были срублены в ближайшей роще. Хотя, с другой стороны, если придут мертвяки, лучше иметь пусть плохую, но защиту, чем остаться вовсе без нее. – Завтра закончим! – громко произнес староста. – А потом еще один ряд вроем! Не дождавшись реакции на свои слова – устали все, включая крестьян, – он собственноручно раздал еду пленникам, а потом в окружении дюжих мужичков отвел нас обратно в сарай. На этот раз мне досталась отдельная порция, но я пока не спешил набрасываться на хлеб, хотя от голода сводило живот. – Как она? – спросил я у мастера Фонтена, сразу опустившегося на колени рядом с внучкой. – Не спит… Я глянул на Френсис, молча лежавшую с открытыми глазами – удивительно, но сразу после схватки с Карлом Рокитанским она чувствовала себя гораздо лучше. То ли усталость накопилась, то ли Опаленная просто надорвалась… – Покушаешь? – ласково спросил мастер Фонтен. – Нет, – кое-как выдавила девушка и с трудом перевернулась на бок. На моего бывшего наставника было жалко смотреть – он явно не знал, что делать, и только с тревогой глядел на внучку. Я же отошел к господину Вардену, которого работать не заставляли, но и кормить не спешили. Кузнец сидел, облокотившись на стену, и смотрел перед собой, не обращая внимания на окружающих. – Держите. – Отломив кусок, я протянул его мужчине. – Благодарю… Господин Варден ел не торопясь, отщипывая хлеб по чуть-чуть. Я стоял рядом, не зная, стоит ли что-нибудь сказать, когда дверь в сарай неожиданно распахнулась и внутрь впихнули интерфектора. Руки господина Глена были теперь скованы спереди и соединены цепью с кандалами на ногах. – Дерьмовая работа, – произнес негромко мастер-кузнец. Не знаю, как ему удалось рассмотреть это в полумраке, да еще и с расстояния в несколько шагов. – Сможешь снять? – В голосе Бернарда Глена прозвучала заинтересованность. Однако господин Варден только мотнул головой. – Без инструментов – нет. Услышав ответ, интерфектор отошел от двери и, громыхнув железом, опустился на землю. Я не видел, заставляли ли его работать сегодня вместе со всеми, но, похоже, мужчина и без того был измотан. – Снадобья, Норвуд, – негромко сказал он, заметив, что я смотрю на него. – В последние дни я злоупотреблял зельями и снадобьями… – Господин Глен, представляете, люди здесь поклоняются одному из древних богов! – Мне очень хотелось обсудить эту нелепицу. – Знаю, Норвуд. – Я читал про такое в старых книгах, но не думал, что кто-то до сих пор верит в это! Мне было непонятно, почему интерфектор не разделяет моего недоумения. – Суеверия проникают глубоко… Особенно в деревнях, Норвуд. Если тебе когда-нибудь доведется попутешествовать, будешь поражен, каких дремучих представлений придерживаются иногда люди. – Но здесь же до города рукой подать, господин Глен! Почему у нас никто ни о каком Инисе даже не слышал?