– Ну так пойдем со мной, арестуешь этого истукана, чтоб не мешал рабочим. – Какого истукана, сэр? – Голема, кого ж еще? Зашел ко мне на фабрику как ни в чем ни бывало и давай на стенах малевать! – На какую фабрику, сэр? – Пойдем, приятель, пойдем. Так уж сложилось, что мы с твоим командором добрые друзья, и мне что-то не нравится, как ты со мной разговариваешь. – Прошу прощения, сэр, – сказал Ваймс так задорно, что у Колона побежали мурашки по спине. На другой стороне улицы стояло непримечательное фабричное здание. Мужчина направился прямиком туда. – Э… он сказал «голем», сэр, – пробормотал Колон. Ваймс знал Фреда Колона не первый год. – Да, Фред, поэтому очень важно, чтобы ты остался тут на страже, – сказал он. Колон чуть не задымился от облегчения. – Есть, сэр! – сказал он. На фабрике стояли ряды швейных машин. Перед ними горбились бесчисленные люди. Обычно гильдии против такого боролись, но, поскольку Гильдия Белошвеек не проявляла особого интереса к шитью, вмешаться было некому. От каждой машины тянулись ремни, накинутые на шкивы, которые крепились к длинному валу под потолком, а вал, в свою очередь, приводился в движение… Ваймс проследил его глазами через весь цех… большим жерновом, который теперь замер и, судя по всему, был сломан. Рядом с жерновом потерянно стояли два голема. Неподалеку в стене зияла дыра, а над ней кто-то написал красной краской: РАБОЧИЕ! ВЫ САМИ СЕБЕ ХОЗЯЕВА! Ваймс усмехнулся. – Он вломился внутрь, сломал жернов, оторвал моих големов от работы, намалевал на стене этот нелепый вздор и ушел, только его и видели! – сказал владелец фабрики у него за спиной. – Хм, да, вижу. Кстати, на многих фабриках жернова вращают волы, – заметил Ваймс. – А это тут при чем? Как бы то ни было, скот не может работать двадцать четыре часа в сутки. Ваймс обвел взглядом ряды рабочих. На их лицах застыло встревоженное выражение, отлично знакомое всем жителям Зацепильной улицы, – выражение, характерное для людей, у которых две беды: нищета и гордость. – Не может, конечно, – сказал он. – Почти все швейные фабрики расположены на Сонном холме, но здесь люди готовы работать и за меньшие деньги, да? – Они счастливы, что у них есть работа! – Конечно, – сказал Ваймс и еще раз посмотрел на их лица. – Счастливы. – В дальнем конце цеха, насколько он понял, големы пытались починить жернов. – А теперь хватит болтать и послушай. Я хочу, чтобы ты… – начал владелец фабрики. Ваймс схватил его за ворот и притянул почти вплотную к себе. – Нет, это ты меня послушай, – прошипел он. – Я целыми днями вращаюсь среди всякого жулья, воров и бандитов, и ничего, но стоило две минуты поговорить с тобой – и мне уже хочется помыться. И если я найду этого проклятого голема, я ему руку пожму, ясно тебе? К удивлению той части Ваймса, которая не кипела от злобы, фабриканту хватило духу, чтобы сказать: – Да как ты смеешь! Ты же стоишь на страже закона! Дрожащий от ярости палец Ваймса чуть не воткнулся ему в нос. – И охраняю его от таких, как ты! – проревел Ваймс. Он метнул гневный взгляд на големов. – А вы, клоуны, что творите? Вы зачем этот жернов чините? – крикнул он. – Святые угодники, вас что, головой в детстве сту… Вы что, совсем тупые? Он вылетел на улицу, хлопнув дверью. Сержант Колон бросил бесплодные попытки очистить одежду и побежал вслед за ним. – Люди говорят, они видели, как из другой двери вышел голем, сэр, – сказал он. – Красный. Ну, из красной глины. Но тот, что за мной гнался, был белый. Сэм, все в порядке? – Кто владеет этой фабрикой? – Господин Коттераль, сэр. Ну, знаете, тот, который все время вам пишет и жалуется, что в Страже слишком много… «низших видов», сэр, так он выражается. Ну, знаете… троллей и гномов… – Найми парочку зомби, – сказал Ваймс. – Вы же всегда говорили «только через мой труп», прошу прощения за каламбур, – заметил сержант Колон. – А что, есть среди них желающие? – О да, сэр. Двое славных ребят, сэр. Если бы с них кожа клоками не свисала, вы бы и не подумали, что они уже давно мертвы. – Завтра же приведи их к присяге. – Хорошо, сэр. Отличная мысль, сэр. И экономия опять же: им ведь пенсия не полагается. – Пусть патрулируют Королевские низины. Они, если уж на то пошло, не гномы и не тролли. – Хорошо, сэр. – Когда Сэм в таком расположении духа, подумал Колон, проще сразу со всем согласиться. – Вы, похоже, осваиваетесь с этой самой… программой интеграции, да? – Сейчас я бы даже у горгоны присягу принял! – Есть еще господин Мрак, сэр, он работает в кошерной мясной лавке, но говорит, что уже сыт по горло, и… – Только никаких вампиров. Кто угодно, кроме вампиров. Вперед, Фред, пошевеливайся. «Раньше надо было думать», – твердил себе Шнобби Шноббс, пока бежал по улицам Анк-Морпорка. Вся эта мура с королями нужна была для того, чтобы он вызвался… Даже представить страшно… Добровольцем. Шнобби всю жизнь менял одни доспехи на другие. И одна из главных вещей, которые он за это время зарубил себе на носу, – от всех этих людей с красными рожами и вкрадчивыми голосами ничего не дождешься, кроме грязной работенки. Они искали добровольцев на некое «большое дело», и ты в итоге отскребал какой-нибудь подъемный мост; они спрашивали: «Кто здесь любит поесть от пуза?», и ты целую неделю чистил картошку. Никогда, никогда нельзя записываться в добровольцы. Даже если сержант выйдет и скажет: «Нам нужен кто-то, кто будет пить виски, бутылками, и заниматься любовью, страстно, с женщинами, всю ночь». Всегда есть какой-то подвох. Шнобби не сомневался: если бы хор ангелов воззвал к добровольцам, желающим попасть в рай, и попросил их сделать шаг вперед, он бы благоразумно попятился. Когда капрал Шноббс слышал зов, он ему не следовал. Он даже его не слышал, потому что каждый раз оказывался в другом месте. Шнобби обежал небольшое стадо свиней, которые паслись посреди улицы. Даже господин Ваймс никогда не ожидал, что он вызовется добровольцем. Ваймс уважал его чувства. У Шнобби раскалывалась голова. Это все перепелиные яйца, не иначе. Не могут здоровые птицы нести такие крошечные яйца. Он обогнул корову, которая сунула голову кому-то в окно и застряла. Шнобби на троне? Да конечно, разбежался. За всю жизнь ему доставались даром разве что кожные болезни да удары плетьми. Человек Шнобби Шноббсу волк – эту истину он давно усвоил. На всемирных состязаниях неудачников Шнобби пришел бы к финишу первым… с конца. Он замедлил ход и шмыгнул в подворотню. В ее гостеприимной тени он вытащил из-за уха крошечный бычок и закурил. Теперь, когда он чувствовал себя в относительной безопасности и мог задуматься о чем-то, кроме побега, он задался вопросом, откуда на улице столько животных. В отличие от семейного древа, на чьей ветке вызрел Фред Колон, ползучая лоза Шноббсов хирела за городскими стенами. Шнобби смутно осознавал, что животные – это та же еда, только на ранней стадии, и ему этого хватало. Но он был почти уверен, что они не должны вот так вот беспорядочно шататься по городу. Люди пытались их окружить и увести. Но поскольку люди устали и действовали вразнобой, а животные проголодались и разнервничались, приводило это только к тому, что на улицах становилось еще грязнее. Вдруг Шнобби осознал, что он в подворотне не один. Он опустил глаза. В тени рядом с ним прятался козел. Он был косматый и вонючий, но он повернул голову и наградил Шнобби таким понимающим взглядом, на какой не способно ни одно животное. На Шнобби неожиданно накатило совершенно нетипичное для него чувство – он ощутил с кем-то родство. Он вытащил изо рта окурок и протянул козлу. Козел его тут же сжевал. – Угощайся, братишка, – сказал Шнобби. Моркоу, Ангва и Шелли шагали к бойням, разгоняя по пути перепуганных животных. Особенно те сторонились Ангвы. Шелли казалось, что перед ними движется какой-то невидимый барьер. Одни животные пытались лезть на стену, другие очертя голову уносились в переулки. – Чего они так боятся? – спросила Шелли. – Ума не приложу, – ответила Ангва. Они приблизились к свечной фабрике, вспугнув нескольких овец, которые метнулись врассыпную. В высоких окнах горел свет, указывая на то, что свечи делали и ночью. – Тут в сутки изготавливают почти полмиллиона свечей, – сказал Моркоу. – Я слышал, у них там новейшее оборудование. Звучит интригующе. Я бы посмотрел.