Они чувствовали на себе взгляд голема, когда уходили со двора. – Он соврал, – сказала Шельма. – С чего ты взяла? – Просто посмотрела на него и поняла. – Может, ты и права, – заметила Ангва. – Но сама видишь, какая она огромная, эта бойня. Бьюсь об заклад, что, даже если он на полчаса отсюда выходил, мы это никак не докажем. Думаю, что предложу установить за ним, как выражается командор Ваймс, слежку под прикрытием. – То есть в штатском? – Вроде того, – осторожно ответила Ангва. – Удивительно все-таки, что на бойне есть ручной козел. Не знала, что у мясников бывают питомцы, – сказала Шельма, пока они шагали сквозь туман. – Что? А, ты про козла-провокатора. Такой есть почти на всех бойнях. Только он не питомец. Скорее уж сотрудник. – Сотрудник? Что же у него за работа такая? – Ха. Каждый день приходить на бойню, вот и вся работа. Там ведь полный загон перепуганных животных, верно? Все они там толпятся без вожака, посматривают на непонятный спуск в никуда, тревожатся… А тут этот козел, бодрый и бесстрашный, и стадо следует за ним, но… – Ангва чиркнула пальцем по горлу, – наружу выходит только козел. – Какой ужас! – Думаю, с точки зрения козла это осмысленно. По крайней мере, он и вправду выходит наружу, – сказала Ангва. – Откуда ты это знаешь? – Ой, в Страже поработаешь – еще и не такого нахватаешься. – Да, я уже вижу, что мне многому предстоит научиться, – сказала Шельма. – Например, никогда не думала, что надо носить с собой кусок одеяла! – Это спецсредство на случай, если надо иметь дело с нежитью. – Я знаю про вампиров и чеснок. Против вампиров еще помогает святая вода и вообще что угодно святое. А против вервольфов какие еще есть средства? – Что, прости? – спросила Ангва, все еще погруженная в мысли о големе. – У меня есть серебряная кольчужная сорочка – я обещала родным, что буду ее носить, но что еще стоит иметь при себе на случай встречи с вервольфом? – Джин и тоник никогда не помешают, – рассеянно пробормотала Ангва. – Ангва, слушай… – Ммм… Да? Что? – Мне кто-то сказал, что в Страже есть вервольф. Я ушам не поверила! Ангва остановилась и посмотрела на нее. – Волк все равно даст о себе знать, рано или поздно, – добавила Шельма. – Даже удивительно, что командор Ваймс такое разрешает. – Да, в Страже есть вервольф, – сказала Ангва. – Мне сразу показалось, что с констеблем Посети что-то не так. Ангва разинула рот. – Он всегда выглядит голодным, – продолжила Шельма. – И улыбка у него странная. Я вервольфа сразу узнаю. – Он и правда иногда кажется голодным, что верно, то верно, – подтвердила Ангва. Она не знала, что еще сказать. – Ну что ж, буду держаться от него подальше! – Хорошо, – сказала Ангва. – Ангва… – Да? – Почему ты носишь значок на ошейнике? – Что? А. Ну… чтобы он всегда был под рукой. В любых обстоятельствах. Ну ты поняла. – Мне тоже надо его так носить? – Не думаю. Господин Крюк подпрыгнул. – Дорфл, тупой ты кусок глины! Я тебе сколько раз говорил: не надо ко мне подкрадываться, когда я стою за беконорезкой! Чтоб тебя с твоей беззвучной походкой! Голем поднял табличку, на которой значилось: ВЕЧЕРОМ Я НЕ СМОГУ РАБОТАТЬ. – Что такое? Беконорезка вот никогда не просит отгул! СЕГОДНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ. Крюк посмотрел в его глаза-угольки. Кажется, старик Рыбнокост что-то насчет этого говорил, когда продавал Дорфла. Так и сказал: «Бывает, что он отлучается на несколько часов по случаю святого дня. Это все слова у него в голове. Если он не потопает в свой храм или где они там собираются, слова перестанут работать, и даже не спрашивай почему. Останавливать его нет смысла». Пятьсот тридцать долларов – вот во сколько ему обошелся голем. Крюк думал, что это выгодная сделка, и в общем-то правильно думал. Этот истукан прекращал работу только тогда, когда работы больше не оставалось. А если верить россказням, то и это не всегда было преградой. Поговаривали, что големы затапливали дома – если им велели принести воды из колодца и вовремя не остановили, что они намывали посуду до тех пор, пока тарелки не становились тонкими, как лист бумаги… Болваны, что с них взять. Но полезные, если за ними присматривать. И все же… все же… он мог понять, почему големы ни у кого надолго не задерживались. Эти длиннорукие махины все время околачивались рядом, смотрели, слушали и думали себе… а что они себе думали? Неизвестно. Они никогда ни на что не жаловались. И вообще ни слова не говорили. Сделка сделкой, но многие хозяева големов с огромным облегчением выдыхали, когда ставили подпись на договоре и передавали их новому владельцу. – Что-то многовато стало святых дней в последнее время, – сказал Крюк. ИНЫЕ ВРЕМЕНА СВЯТЕЕ ДРУГИХ. Не может же он просто отлынивать от обязанностей? Вся жизнь голема – работа. – Даже не знаю, как мы тут справимся… – начал Крюк. У МЕНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ. – Ладно, ладно. Завтра можешь взять отгул. СЕГОДНЯ. СВЯТОЙ ДЕНЬ НАЧИНАЕТСЯ НА ЗАКАТЕ. – Ну тогда возвращайся поскорее, – обессиленно проговорил Крюк. – А не то я… Возвращайся поскорее, ясно тебе? И вот что ещё: на големов никак не надавишь. Им нельзя задержать жалованье, потому что они его и не получают. И запугать их нельзя. Рыбнокост говорил, один ткач с Сонного холма приказал своему голему, чтобы тот разбил себя молотом на кусочки, – и он разбил. ДА. ЯСНО. В каком-то смысле было неважно, кто они такие. По сути дела, им как раз и надо было оставаться неизвестными. Они считали себя частью хода истории, течения времени и волны прогресса. Это были те самые люди, которые рассудили, что Час Пробил. Режим может выстоять под натиском диких варваров, одержимых террористов и закутанных в плащи членов тайных обществ, но когда преуспевающие люди, желающие остаться неизвестными, садятся вокруг стола и начинают вести подобные разговоры, это значит, что у государственного строя большие проблемы. Один из них сказал: – По крайней мере, все прошло чисто. Ни у кого нет крови на руках. – И, конечно, городу это на пользу. Все серьезно кивнули. Каждый собравшийся понимал без слов: то, что полезно для них, полезно и для Анк-Морпорка. – А он не умрет? – Судя по всему, можно просто поддерживать в нем… недомогание. Как мне сказали, дозу можно варьировать. – Хорошо. Лучше недомогание, чем смерть. Подозреваю, что Витинари не стал бы задерживаться в могиле. – Вообще говоря, он как-то сказал, что предпочел бы кремацию.