– Что за статья номер двадцать три? – «Нападение в пьяном виде с попыткой отрубить ноги топором», – сказала Ангва. – Проще их пронумеровать, чем каждый раз записывать название. Слушай, в городе полно женщин, которые были бы рады жить по гномьим обычаям. Ну сама посуди, какой у них выбор? Стать трактирщицей, белошвейкой или чьей-то женой. В то время как вы можете делать все то же, что и мужчины… – Только то же, что и мужчины, – поправила Шельма. Ангва помолчала. – Ох, – сказала она наконец. – Ясно. Угу. Понимаю. Знакомая песня. – Я даже не могу удержать в руках топор! – пожаловалась Шельма. – Я боюсь влезать в драку! Мне надоели дурацкие песни про золото! И пиво я ненавижу! Я даже не умею пить по-гномьи! Когда я пытаюсь опрокинуть кружку пива, я ее опрокидываю на пол. – Да, не так-то это просто, – согласилась Ангва. – Недавно я видела, как какая-то девушка шла по улице, а ей вслед свистели! И вы можете носить платья! Разноцветные! – О боги. – Ангва с трудом сдержала улыбку. – И как давно женщины-гномки из-за этого переживают? Мне казалось, они всем довольны… – Легко быть всем довольной, когда не знаешь другой жизни, – с горечью в голосе сказала Шельма. – И кольчужные трусы сойдут, если ты никогда не слышала о кружавчатых! – О кружавчатых… то есть о кружевных, – сказала Ангва. – Да, конечно. – Она искренне старалась проникнуться сочувствием к Шельме, и ей даже это удалось, но все равно пришлось закусить язык, чтобы не ляпнуть: «По крайней мере, тебе не приходится выбирать белье, которое проще расстегнуть лапами!» – Я думала, что приеду сюда и смогу подыскать себе другую работу, – простонала Шельма. – Я неплохо управляюсь с иголкой и ниткой, так что я пошла в Гильдию Белошвеек, и… – Она замолчала, и даже под бородой было видно, как она покраснела. – Угу, – сказала Ангва. – Ты не первая, кто так ошибается. – Она выпрямилась и встряхнулась. – Как бы то ни было, ты произвела впечатление на командора Ваймса. Думаю, тебе тут понравится. В Страже у всех свои заморочки. Нормальные люди в стражники не идут. Ты отлично впишешься. – Командор Ваймс немного… – начала Шельма. – Когда он в хорошем настроении, он очень даже ничего. Ему просто нельзя быть трезвым, но сейчас он не осмеливается пить. Ну, сама знаешь: одной рюмки слишком много, двух слишком мало… А когда он не пьет, он становится дерганым. В дурном настроении он может отдавить тебе ногу, а потом наорать на тебя за то, что ты лезешь куда ни попадя. – Но ты… ты нормальная, – застенчиво проговорила Шельма. – Ты мне нравишься. Ангва потрепала ее по голове. – Может, сейчас тебе так и кажется, – сказала она, – но погоди, пройдет немного времени, и ты увидишь, какой я иногда бываю сучкой… Что это? – Где? – Вот эта… картинка. С глазами… – Или с двумя красными точками, – уточнила Шельма. – Допустим… – Думаю, это последнее, что отец Трубчек увидел перед смертью, – сказала гномка. Ангва внимательно посмотрела на черный прямоугольник. Потом принюхалась. – Вот он опять! Шельма попятилась. – Кто? Где? – Чем это пахнет? – спросила Ангва. – Это не я! – поспешно заверила Шельма. Ангва схватила со стола маленькую плошку и понюхала. – Это тот самый запах, что я учуяла в музее! Что это? – Просто глина. Была на полу в той комнате, где убили священника, – ответила Шельма. – Может, кто-то на ботинках принес. Ангва растерла комочек глины между пальцами. – Думаю, это просто гончарная глина, – сказала Шельма. – Мы в гильдии с ней часто имели дело. Горшки лепили, – добавила она на случай, если Ангва не сообразит. – Ну знаешь, тигли и все такое. А эту глину как будто кто-то пытался обжечь, но слишком слабо разогрел печь. Видишь, как крошится? – Гончарная, – повторила Ангва. – Знаю я одного гончара… Она снова взглянула на иконографию. «Нет, пожалуйста, – подумала она. – Только не они». Парадные ворота Королевской геральдической палаты – обе створки! – были распахнуты настежь. Два геральдиста вились вокруг капрала Шноббса, который, пошатываясь, ковылял на выход. – Вашей светлости ничего больше не нужно? – Мгм, – сказал Шнобби. – Если мы хоть чем-то можем быть полезны… – Ммм. – Вы только скажите… – Ммм. – Простите, что так вышло с вашими ботинками, милорд, но нашей виверне нездоровится. Это очень легко отчистить, когда высохнет. Шнобби проковылял за ворота. – У него даже походка благородная, правда? – Да, очень благородная хромота. – Подумать только: человек с такой родословной – и простой капрал! Тролль по имени Вулкан отступал, пока не уперся в гончарный круг. – Я этого не делал, – сказал он. – Чего именно? – спросила Ангва. Вулкан замялся. Вулкан был рослым и твердокаменным. Он плыл по улицам Анк-Морпорка, словно небольшой айсберг, и, как всякий айсберг, таил немало сюрпризов. Он поставлял… плюс-минус все на свете. И когда про Вулкана говорили, что за ним как за каменной стеной, это была не фигура речи. А многим он служил не только стеной, но и крышей. Вулкан никогда не задавал лишних вопросов – ему просто не хватало на них фантазии. – Ничаво, – сказал он наконец. Вулкан всегда считал, что лучше отрицать вообще всё, чем оправдываться по мелочам. – Рада слышать, – сказала Ангва. – А теперь скажи, откуда ты берешь глину? Вулкан сморщил лоб, пытаясь вычислить, куда его может завести этот разговор. – У меня есть енти, чекушки… то есть чеки, – сказал он. – За каждый комок честно уплачено! Ангва кивнула. Возможно, так оно и было. Хотя Вулкан казался человеком… то есть троллем, не способным досчитать больше чем до десяти, не оторвав у кого-то руку с недостающими пальцами, и был плотно вовлечен в сложную криминальную иерархию Анк-Морпорка, он платил по счетам. Если хочешь преуспеть в преступном мире, тебе нужна репутация честного дельца. – Такое тебе попадалось? – спросила она, протягивая Вулкану образец. – Ета глина, – сказал Вулкан, немного успокоившись. – Я каждый день ее вижу. У ней нету серийного номера. Глина – ета глина. У меня на заднем дворе ее целые кучи. Из нее делают кирпичи, горшки и всякое такое. У нас тута куча гончаров, и у всех полно глины. А что тебе до нее? – А можешь определить, откуда она? Вулкан взял кусочек глины, понюхал его и помял в пальцах. – Чудная какая-то глина, – сказал он, явно обрадованный, что разговор ушел в сторону от более личных тем. – Похоже, довольно дрянная. Из такой всякие дамочки с длинными серьгами лепят огромные кружки – их потом обеими руками не подымешь. – Он снова покатал кусочек в пальцах. – А еще в ней есть ента, шамотная крошка. Кусочки старых горшков, мелко-мелко растолченных. Чтобы, значит, была покрепче. У любого гончара такого добра навалом. – Он еще раз помял кусочек. – Ее как будто бросали в печь, но так и не обожгли толком. – Но ты можешь определить, откуда она? – Из земли. Точнее не скажу. – Поняв, что его сейчас не будут расспрашивать о недавней партии полых статуй и о схожих материях, Вулкан слегка выдохнул. И, как иногда бывало в таких случаях, решил помочь следствию. – Пойдемте со мной, сами посмотрите. Он куда-то направился размашистым шагом. Стражники последовали за ним, провожаемые настороженными взглядами пары дюжин троллей. Никому не нравилось присутствие Стражи, особенно тем, кто устроился работать к Вулкану, потому что у него в мастерской было тихо, спокойно и можно было на пару недель залечь на дно. Анк-Морпорк не зря называли городом возможностей – он многим предоставлял возможность избежать ямы, плахи или петли за преступления, совершенные где-то высоко в горах. – Просто не смотри на них, – сказала Ангва.