– Спасибо, госпожа Орел. – Не благодарите! – фыркнула Мокрида. – Я всего лишь соблюдаю интересы свои и своего отряда, хочу, чтобы госпоже де ла Нир было чем заплатить нам по контракту. Честно говоря, мы представления не имели, от кого и как защищать жизнь Бьянки де ла Нир, но, посоветовавшись, решили пока в темное время суток выходить в дозор, осмотреться. Поделили часы, я буду бдеть первую половину ночи, Трэк – вторую. Мы с сыном Стензальта идеальная пара караульщиков: я по возможности ложусь спать много позже полуночи, зато утром меня не добудиться, а скаегет начинает клевать носом уже с наступлением сумерек, а на рассвете свеж, как умытая росой лесная поляна. Только Мокрида обладает счастливой способностью безмятежно дрыхнуть и высыпаться в любое время. Ее забота – день и подстраховка нас по мере необходимости. Я присмотрел себе местечко в гостиной. Если усесться прямо на пол между камином и сервантом с семейным фарфором, прислонившись к стене, будет достаточно некомфортно, чтобы не заснуть, но не так неудобно, что желание вылезти и поразмяться станет непереносимым уже через полчаса. Кроме того, отсюда я, сам оставаясь незамеченным, прекрасно вижу дверь и окна, в которые по ночам кто-то заглядывает, и, если верить слухам, ломятся вампиры. – Хорошо обосновался! – похвалил Трэк, вручая мне большую кружку компота из сухофруктов. Бородач уже успел просочиться на кухню, как-то примириться с наличием там престарелой кухарки, убедить почтенную даму, что скаегетские блюда самые полезные и питательные, и даже начать стряпать по собственным рецептам. – Волком оборачиваться будешь? – Не-а. Вдруг потом придется срочно меняться обратно. А здесь дамы. Трансформация, если говорить научным языком, бывает нескольких видов. Частичная, когда что-то меняешь во внешности по минимуму. Промежуточная, при которой оборотень сохраняет фигуру стоящего прямо человека, но покрытого шерстью и с волчьей головой. Она считается боевой, потому как способность держать оружие не уходит, но к ней добавляются все возможности звериных клыков и когтей. Нюх и слух обостряются, скорость реакции увеличивается в разы. И полная: облик абсолютно звериный, стоишь на четырех лапах, и сзади болтается хвост «поленом». Неприятность в том, что если в промежуточной трансформе габариты тела сохраняются, одежда и обувь не рвутся и не мешают, то при полной… Попробуйте резко втиснуть волка в человеческие штаны, рубашку и сапоги. Даже если получится, то вряд ли зверь в такой упаковке сможет нормально шевелиться. Потому-то, если в промежуточную трансформу оборотень может уйти в любой момент, то полная требует какого-то времени, уединенной подготовки, чтобы хотя бы раздеться. Ну и потом, когда обратно переходишь, тоже. Есть еще и глубокая, при которой полностью перестраивается весь организм. Отсюда, говорят, и легенды о неуязвимости оборотней. Не знаю, не пробовал, но вряд ли на деле всё проходит гладко и хорошо. – Во сколько тебя менять? – Думаю, часиков в пять, потом покемарю. – Опять завтрак проспишь. – А что там планируется? Каша? Тогда да-а. – Специально для тебя в обед из пяти круп сварю! – мстительно пообещал друг и удалился. Давно заметил: когда занимаешься чем-то интересным или просто отдыхаешь, время улетает, как дым в трубу. Не успел взглянуть на часы, как полдня делось неизвестно куда. Когда же занятие твое скучно и монотонно, течение не то что часов, а минут и даже секунд замирает вовсе. Я уже вторую вечность сидел на полу в гостиной Бьянки де ла Нир, вспомнил все стихи, которые учил в студенческие годы, все песни Стефана Лусебруна и собственные опусы, а светящиеся стрелки на часах едва сдвинулись. Может, хронометр сломался? Потому-то велика была радость моя, когда я услышал тихие, но уверенные шаги. Кто-то шел из глубины дома. Размеренную поступь Трэка и быструю побежку Мокриды я распознаю сразу, в какой бы обуви и где бы друзья не ходили. Значит, это или Бьянка, или новая гостья Сливовой Косточки. Почему же дамам не спится? Тихонько стукнула дверная ручка. В оконных стеклах мелькнуло отражение свечи. Тонкие пальцы потянулись к стоящей на подносе бутыли. – Коньячком балуетесь? До чего же приятно иметь дело с благовоспитанными провинциальными барышнями. Мокрида уже выдала бы гневный монолог, где первые слова: «Напугал, черт непутевый!» были бы самыми мирными. И это после того, как мне пришлось бы уворачиваться от стакана, подноса и стоящей у камина кочерги. Бьянка де ла Нир, ойкнув, чуть не выронила бутылку. Я-то думал: почему шериф не забрал вещественное доказательство? Оказалось, хозяйка просто принесла коньяк позже, для себя. – Я совсем немножечко! – пробормотала она. – Говорят, это может помочь успокоиться… не бояться. Только Сэульву… господину Лусебруну не говорите! Она помнит меня по школе, училась в старших классах, когда я был еще совсем сопливым шкетом. Значит, лет на семь старше. Но сейчас сама напоминает маленькую девочку, надеющуюся, что взрослый дяденька прогонит притаившегося в шкафу буку. Только вместо куклы или плюшевого зайца испуганно прижимает к груди бутылку с коньяком. – Сударыня, чего вы боитесь? – Я не знаю… Кладбища… Я поднялся и подошел к окну. Хоть бы портьеры повесили, что ли, раз уж угораздило поселиться в таком месте. Лучше уж глядеть на тяжелый пыльный бархат, чем на постепенно поглощаемый трясиной погост. Скинулись бы уже всей округой, призвали опытного мага, а когда тот разгонит мелкую болотную нечисть, дельного инженера и бригаду работяг с лопатами, чтобы выкопали дренажные канавы. Хотя кладбище отсюда толком разглядеть нельзя, во всяком случае, ночью. Какое-то неясное серое нагромождение, не знаешь, что это, так и не догадаешься. – Вы видите огонь? – Бьянка подошла и встала рядом. И, словно отвечая ее словам, вдалеке вспыхнула маленькая искра. Мигнула, метнулась из стороны в сторону и замерла. – Он похож на злой глаз, который смотрит, ищет кого-то. Меня. У-у-у, я думал, со мной всё плохо, а вон оно как в жизни бывает. – Госпожа де ла Нир, завтра прямо с утра собирайте вещи и уезжайте отсюда. Мы будем вас охранять, но в этом доме быть не надо, – о том, что по всему судя, хозяйкой Сливовой Косточки Бьянке оставаться не долго, я благоразумно и вежливо промолчал. – Я понимаю, что вы до венца и брака в Туманном Озере жить не захотите, а замуж за дядю выйдите только по окончании траура, но есть же у вас какие-то подруги? Или хотя бы поселитесь в каком-нибудь приличном пансионе. В городе наверняка есть почтенные старые дамы, сдающие комнаты. Никто не осудит, если на похороны брата вы прибудете не из родного дома. – На похороны? – тонкие брови Бьянки недоуменно поползли вверх. – Но Жакоб уже погребен. На другой день после смерти он упокоился в фамильном склепе. Утро в Сливовой Косточке началось тихо и благостно. Бьянка и Инесса затворились в своих комнатах, и было не похоже, что ни одна спешно собирается съезжать, ни другая замышляет начинать какие-либо активные действия. Доблестная охрана госпожи де ла Нир собралась в моей комнате. – Сольв! Ну ты бы хоть сапоги снял! – разорялся Трэк. – А то валяешься прямо на покрывале. Не дома же. И как тебя только госпожа Нильс терпит? Другая хозяйка давно согнала б с квартиры. – Не сгонит, – лениво заступилась за меня сидящая на подоконнике и покрывающая ногти пурпурным лаком Мокрида. – Старушке приятно посмотреть на молодого красивого постояльца. Тем более, булочную, молочную и зеленную лавки на той улице держат женщины. Наверняка ради Сольва скидку дают. Да и тебя еще раз увидеть надеются. Волченька, я права? – Возможно. А кондитер точно до сих пор не может забыть твою неземную красоту и отменные знания в области взбитых сливок. Да, явление моих друзей вся наша тихая улочка вспоминает, как событие. Моя квартирная хозяйка, госпожа Нильс, милейшая старая дева, обладает двумя маленькими, но несомненными недостатками: она любит поговорить и, упоминая Мокриду, всякий раз принимает вид понимающий, покровительственный и заговорщицкий, только что не подмигивает. Я очень хорошо отношусь к доброй старушке, сознаю, как скудна на радости и удовольствия ее жизнь, но когда каждый завтрак сопровождается рассказами о том, как доктор Слагтер во время публичной лекции отозвался о полезных свойствах сельдерея и чем посоветовал лечить косоглазие, а вечером, когда прыгаешь через три ступеньки, предвкушая, как сейчас откроешь новую книгу, или запишешь собственную, наконец пойманную за хвост мысль, а тебя тормозят на середине лестницы и начинают высказывать неодобрение политике сопредельного государства… Хуже бывает, только когда возвращаешься с выполнения очередного контракта, а госпожа Нильс встречает тебя решительным заявлением, что она все обдумала и решила освободить мансарду, чтобы нам с Мокридой было где подвесить колыбель. Кто говорит, что я резкий, невежливый и несдержанный, пусть попробует пожить так хотя бы пару месяцев и ни разу не сорваться. Потому новость, что квартирная хозяйка собирается уехать проведать сестру, я воспринял как подарок судьбы. Целых три дня как раз после того, как заплатили за очередной контракт и можно пока что не думать о следующем! Любимый диван, стопка книг, две большие коробки конфет с ликером, и никто не стоит над душой. Все три дня на улицу носа не высуну. Но только я, обложившись подушками, удобно устроился на диванчике, только сунул в рот первую конфету и раскрыл наиболее привлекательную книгу, как в дверь одновременно позвонили и постучали. Причем с таким энтузиазмом, что сразу стало ясно: просто так, черти, не угомонятся. Мысленно пожелав визитерам, чтобы им по лбам кто-нибудь так постучал, и, прикинув, не перейти ли в частичную трансформу, я потащился открывать. И сразу на пороге понял: сопротивление всё равно было бы бесполезно. За дверью стоял Трэк с кастрюлей, от которой на всю улицу распространялся запах щорба, а из-за плеча бородача приятно улыбалась Мокрида. Отряд скаегетов в хорошей экипировке выносит ворота без тарана. А для дружбы выходных не бывает. – Сольв, чтой-то ты с утра дома и такой красивый? Ждешь кого-то? – щебетала Мокрида в прихожей, сбрасывая мне на руки легкий плащик. – А тут мы! – Ты что тут ешь, когда хозяйка уезжает? – сурово спросил Трэк, кастрюлей вперед устремляясь на кухню. – У тебя там кроме сладкого и чая что-нибудь есть? – задумчиво поинтересовалась целительница. Было. На столе стоял дуршлаг с подсохшими вчерашними макаронами. Именно на него негодующе уставился скаегет. – Ты вчера деньги получил! – прорычал он свирепым голосом. – Идем за продуктами! Марш по лавкам нашей улицы запомнился надолго. Однако надо ехать в город. Кое-что выяснить. Не нравятся мне похороны убиенного Жакоба, столь стремительные, что даже вдова о них не знала, да и сама Инесса – появилась неоткуда, замуж вышла за три дня до гибели благоверного. Я давно не живу в Туманном Озере и жить не собираюсь. Мне нет никакого дела до отношений между соседями и козней их друг другу. Мне самому безразлична судьба Бьянки, в обществе попечения сирот я не состою. Но у нашего отряда контракт на охрану жизни госпожи де ла Нир, и значит, мы должны знать о ней и о том, что происходит вокруг, как можно больше. А еще Бьянка скоро станет женой моего дяди. Единственного человека из семьи, который не предал меня. Одного из троих живущих на этом свете, кто для меня важен. Во времена моего детства о путешествии и в крупный Кардис, до которого час езды, и в маленький Кортезьен, куда при желании и знании местности можно и пешком дойти, говорили одинаково: «Поедем в город». И ведь все понимали, в какой именно, если назначенные встречи срывались, то вовсе не по той причине, что договорившиеся имели в виду разные населенные пункты. Но иногда такая двойственность понятий всё же помогает запутать следы. Если мне из задуманного ничего не удастся, или все мои размышления окажутся пшиком, то незачем никому знать, куда и зачем я ездил. Профессиональная привычка. Да и сам по себе я скрытный и неискренний тип. Я не подгадывал время специально, но, когда подошел к конторе шерифа, страж законности и порядка как раз собирался пообедать. Он прекрасно помнил и меня, и свое предложение отметить победу на турнире. Завоевать корону не удалось никому из нас (я так, например, четвертьфинальный поединок просто аккуратно слил, в гробу видал этот главный приз, пусть забирает тот, кому он действительно нужен), но это не повод отказываться от доброй еды и пива. К тому же, как выяснилось позже, шериф и сам был непрочь потолковать со мной о делах наших скорбных. – Так ты что, правда наемник? – спросил служивый, как только мы устроились за столом в трактире. – Лицензию показать? – Неплохо бы. Я достал из-под рубашки медальон. Обычный металлический овал на цепочке, на крышке выбиты мое имя и личный номер в серых отрядах. Это удобнее и надежнее, чем таскать с собой бумагу. Медальон разымается на две половинки, внутри лежит прядь волос. Это не локон возлюбленной, а мой собственный. Так же, как у других наемников. В случае чего будет по чему идентифицировать тело. – Я думал, сочиняют люди, – хмыкнул шериф. – На тебя посмотреть, на студента больше похож. Только дерешься хорошо. Косы в бою не мешают? – Я оборотень. Почему-то считается, что тот, кто примеряет волчью шкуру, должен и в человеческом облике обрастать почище гнома. Но щетина у нас пробивается медленно и трудно, зато патлы – стричь не успеваешь, лучше действительно заплетать. Плюс к тому лично я не люблю короткие волосы. Хватит того, что раз в неделю подкарнываю лезущую в глаза челку. – Понятно, – шериф провел ладонью по собственному «ежику». – Слышал, ты со своей командой… бандой… как это у вас называется?