Вышел Трэкул, уселся рядом. - Я у Ахинея узнал, как он чай заваривает. - Сможешь повторить? - Попробую. - Трэк, я Мокриде сказал, что ты из серых отрядов уходишь. - А она что? - Рада за тебя. Мечтает, что семью в Кардис привезешь. - Да я и сам так хочу. Думаю, Петра согласится. Опять же, свои люди рядом. Ты Мокридку-то не бросай. Шебутная она, всё смеется. Только сдается мне, что ей совсем не весело. Солевейг, ты когда глаза разуешь? - В смысле? Ты о чем? - Не о чем, а о ком. О Мокриде, конечно. - Вчера я предлагал ей выйти за меня замуж. Она отказалась. Друг смотрел на меня с таким видом, будто еле сдерживался, чтобы не влепить подзатыльник. - Дурак ты, Солевейг, - выдал он наконец. - Это ж девушка, а не меч, что купил, прицепил к поясу и пошел. - От меча, между прочим, жизнь зависит, - огрызнулся я. - За ним ухаживать надо. - Тем более. Тем более. Меч не испытывает надежд, обиды, разочарования. Ему нет дела до страха и безверия хозяина. Что с того, что после тех разговоров на крыльце в Сливовой Косточке и в кофейне напротив ратуши я уже не могу думать о Мокриде, как прежде? Не надо этого, не надо. Целых два года всё было хорошо. Черт, черт, два года общался с человеком, а видел только неунывающую острую на язык взрывную целительницу. Прав Трэк, дурак я, полено бесчувственное, которому только в топку. Вышедший из дома Ахиней показался почти что посланцем небес. - Солевейг, госпожа Марджори по дальногрому. Хотела с адмиралом говорить, но его ведь сейчас нет. Я сказал, что ты дома. Не надо было, наверное, а? В общем, тебя требует. В первый раз за всю жизнь дальногром и тетушка Марджори показались мне не таким уж великим злом. Я не успел ничего сказать, только взял рожок дальногрома, как его пришлось отставлять от себя подальше. Не знаю, зачем тетушке Марджори аппарат дальней связи, по-моему, пронзительный голос почтенной дамы и так способен долететь из Кетбери сюда. - Солевейг! Раз уж ты всё равно в Туманном Озере, то, пока тебе нечего делать, сходи на кладбище! Вчера был день памяти тетушки — между прочим, твоей бабушки! - но Тео занят на службе, Адель не может оставить малышку, а у меня опять разыгралась мигрень. Сэульв же бродит неизвестно где! Кстати, ты не… И пошло, и пошло. Я такой-сякой, неблагодарный, весь в мамашу, не почтил вниманием… не выказал уважения… не проникся сочувствием… не испытал восторга… Хорошо, что я всё-таки научился пропускать эти нападки мимо себя, раньше заводился, расстраивался. Думаю, мигрени донимали бы тетушку Марджори гораздо реже, если бы почтенная дама не отдавала столько сил обличению чужих пороков. Но кто тогда скажет мне правду! - Ты чего молчишь? - подозрительно спросила двоюродная сестра отца. - Вас слушаю… тётя. Тяжкий вздох был свидетельством тому, что мне нисколько не поверили. - Отправляйся на кладбище! И передай Сэульву то, что я тебе сейчас сказала! Всё?! Что-то новое. Раньше тетушка неизменно рекомендовала дяде меня выпороть. Естественно, для моего же блага. Нет, неужели правда всё? Я с недоверием покосился на умолкший рожок. Всего-то двадцать минут? Легко отделался! Ради такого праздника надо не искушать судьбу и действительно посетить гробницы предков. Люди приходят на кладбище не только для того, чтобыприбраться на могилах, посмотреть, всё ли в порядке, оставить цветы и горящие свечи. Здесь вспоминают дорогих ушедших, мысленно разговаривают с ними, рассказывают новости и советуются. Мне на погосте обращаться не к кому. Все, кто мне дорог, находятся по эту сторону земли, а из предков что-то значит разве что имя Стефана, но, где бы ни обреталась сейчас душа барда, тела его на Лесном кладбище нет. Перед смертью оборотень отдал еретическое распоряжение: труп сжечь, а пепел отпустить вместе с ветром, дующим в сторону холодных морей на северо-западе. И ведь нашелся кто-то, кто, не убоявшись гнева ортодоксальной церкви, эту волю исполнил. Некоторые обвиняют барда чуть ли не в богохульстве, а мне такое упокоение нравится, лучше, чем быть навечно запертым в каменном сундуке склепа, и так уже основательно набитого. Надо попросить Мокриду — а глаза в последний раз мне точно закроет она, - чтобы распорядилась по примеру предка. Внешне семейная усыпальница выглядела чистой и ухоженной. Дядя старается, не иначе. Вряд ли адмирал лично орудовал здесь щетками, но кладбищенских работников нанимает вовремя. Я посидел на узкой скамье под мраморным портиком, почитал имена, выбитые на плите у входа. Ничего в сердце не отозвалось. Честно старался думать о бабушке, но не получалось. Я ее не видел и не знал. Странно, но дядя никогда не говорил о своих родителях. Да, его в двенадцать лет отдали в морской кадетский корпус, но до этого он жил с семьей, и на каникулы во время учебы приезжал. Поставив у входа в склеп фонарик с поминальной свечой, положив цветы (пришлось ободрать куст хризантем в Туманном Озере, надеюсь, не дядин любимый), и насыпав на специальную полочку хлебных крошек для птиц, я двинулся к выходу. На кладбище, похоже, не было больше ни одного живого человека. Естественно: уже смеркается, служители закончили свои дела раньше, а для сторожа, которому надлежит по ночам гонять некромантов и некрофилов, рабочее время еще не началось. Впечатлительные дамочки, способные задремать на могилке, после заплутать в темноте в поисках выхода и кинуться за помощью к одиноко бредущему по ночному погосту незнакомому мужику, водятся только в анекдотах. «Проводите меня, пожалуйста, а то я покойников боюсь!» «А чего нас бояться?» Протяжный тоскливый скрип ржавых петель пронесся над кладбищем. Это что же, ворота уже запирают? Провинция, здесь народ упокаивается… тьфу, успокаивается, конечно!.. рано. В сумерки на улице-то мало кого встретишь, не то что на погосте. Но до ворот еще слишком далеко, чтобы слышать, что там делается, да и звук донесся явно с другой стороны. Встав на месте, я заозирался вокруг. Скрипела дверь склепа, украшенного разбушевавшимся василиском. А открывал ее изнутри вылезающий из семейной гробницы покойный Жакоб де ла Нир. Так, похоже близ Узкого озера всё же завелись вампиры. Я успел услышать шаги за спиной и даже начал разворачиваться к новой близкой опасности, но пропустил сильный удар. Последнее, что уловил, теряя сознание — запах болота, перемешанный с сильным ароматом лилий. Одно из правил, позволяющих наемнику выжить: если не помнишь точно, как и где мирно уснул накануне, не показывай сразу, что очнулся. Сначала оцени обстановку. Что я и попытался сделать. Прежде всего познать себя. Голова на месте, дико болит. Туловище тоже, сообщает, что бока, а точнее бок и бедро я уже изрядно отлежал. Руки есть, между прочим, связаны за спиной. Ноги тоже при мне, свободны. Острая нехватка веревок? Теперь надо постараться понять мир и заодно проверить органы чувств. Общее ощущение — холодно. Нет, скорее, зябко, потому как сыро. Пахнет мерзко — затхлостью, перекопанной землей. Лежу в каком-то сильно неприятном месте. В склеп затащили, в нижнюю часть? Осторожно приподнимаю ресницы — и ничего не вижу. Темно, как у черной кошки в ухе, да еще эти дьяволы копченые меня носом к стенке бросили. Откуда-то сзади, из-за плеча, пробивается слабый свет, но чтобы понять, что там, нужно повернуться, а делать это сейчас категорически нельзя. Идут. - ...Слишком умный. Я уже говорила тебе, как он пытался пронюхать, не причастна ли я к вредоносной магии. - Вот и доигрался. Прикопаем здесь, никто в жизни не найдет. - Вроде очухался, сопит. - Сейчас проверю. Меня ухватили за плечо и резко развернули, ткнув в лицо горящую свечу, почти опалившую ресницы. - Ага, в сознании, - довольно заключил Жакоб де ла Нир. - Дергается. - Мне нужна кровь оборотня, и еще кое-что, что можно взять только у живого. Так что успокой его и тащи на стол, - велела Инесса. - Сам пойдет. Эй, крысеныш, поднимайся! - Приказывать наемнику имеет право только наш капитан! Перекатившись, я пнул Жакоба под колено. Крепок он для трупа почти недельной давности, вон как кулаками машет. Но от дядиных затрещин я привык уворачиваться еще в детстве, а потом адмирал Лусебрун научил меня драться. Один мощный удар всё же пропускаю, отлетаю к стене. Губу раскровянил, черт здоровый… Зато теперь есть возможность прислониться к шершавым камням, вогнать пальцы в щель между ними. Мятный холодок частичной трансформации привычно пробегает по запястьям. Волчьи лапы меньше кистей человеческих рук и в кости тоньше. Рванул из веревок сначала правую, жестоко сдирая шкуру. Есть! Сразу в сторону, скользящим фехтовальным шагом. Руки свободны, но все тело словно опутано невидимым стягивающим жгутом, мешающим перейти в промежуточную боевую трансформу. Заклятие? Нужна хотя бы минута полного сосредоточения, но враг не собирается мне ее давать. Воскресший Жакоб де ла Нир прет на меня как кабан на охотника. О кулачном бое с ним и думать нечего, слишком уж разнятся наши габариты. И это не шпана с дороги, которой хватило по одному удару. Сейчас бы в руку надежный кошкодер, но он остался в Туманном Озере. Враг зажмет меня в угол, и я буду в его полной власти. Помещение склепа слишком маленькое, к тому же плотно заставлено похожими на столы возвышениями с гробами усопших де ла Ниров. Рухнув на колени, я нырнул под один из столов. Услышал, как выругался Жакоб и захохотала Инесса. Плевать, мне нужно отыграть время. Красная короткопалая лапа просунулась в укрытие и чуть не схватила меня за сапог. Шарахнувшись, я выкатился с другой стороны.