– Серые отряды, лицензия! – гаркнул в ответ Трэк, показывая шерифу медальон наемника. – Мокридка! Не лезь! Дай человеку хоть штаны спокойно натянуть! Уже натянул. Даже сапоги - уже. Теперь бы еще рубашку, привесить к поясу меч и можно показаться в приличном обществе. Друг притащил не только мое оружие, но и барахлишко, но, судя по всему, оступился на гати и упал. Мокрая одежда надевается плохо. Я торопливо облачаюсь один в пустой часовне. Адептов повязали и увели с болота стражники, освобожденную и разъяренную Мокриду утащил на безопасное расстояние Трэк, но, судя по приближающимся голосам, соратники возвращаются. Что-то кикимор не слышно. Разбежались, или наша целительница мимоходом перетопила нечисть в ее же болоте? Шериф сидел рядом с Трэком, задумчиво полирующим лезвие своей секиры пучком болотной травы, на большом камне у дороги и заинтересованно созерцал Мокриду, стоящую перед ними, энергично жестикулируя. На целительнице был всё тот же наряд татирки, но грязный и кое-где порванный. Никакого другого урона наша разведчица, похоже, не понесла. – Я бы в жизни никуда не пошла с такой шушерой, но они подловили меня, навалились втроем, накинули мешок. В нем потом и вынесли. Чёрти как у вас осуществляется охрана базара! Сольв, волченька, шкура цела? – Куртку надень, – вставил Трэк, поднимая с соседнего камня и протягивая мне названный предмет. – Простудишься. – Шкура цела. Куртка – это кстати, спасибо. Доброй ночи, шериф. Какими судьбами? – Жалоба поступила из Сливовой Косточки, – задумчиво ответил борец с преступностью. – На нарушение ночного покоя. Давно этих затейников пасем. Не думали, что таких конкурентов тут встретим. – Ну извините. Кто эти властители тьмы, знаете? – Из Плакучей Ивы компания. Сынок хозяйский и друзья его из города. – Что теперь с ними будет? – Суд решит. Если госпожа захочет подать жалобу… Шериф многозначительно замолчал. Понятно, что его сейчас корчи корчат. И закон соблюсти надо, и с соседями не особо рассориться. – Захочет, захочет, – мстительно фыркнула Мокрида. – Нечего порядочную девушку приносить в жертву да еще и лапать при этом почем зря. – Учту, – шериф примиряюще поднял ладони. – А сейчас, судари мои, и, конечно же, прекрасная Мокрида, не пора ли вернуться в Сливовую Косточку? Не хорошо надолго оставлять госпожу Бьянку одну. Уже в поместье, когда стучался в дверь и выпускал Бьянку, я устало подумал: зачем шериф увязался за нами? Не такое уж срочное дело с поимкой этих темных властелинов, вполне мог приехать завтра с утра или же вызвать свидетелей в Кортезьен. А так сейчас хозяйке с ним возиться. Бедняжка Бьянка и без того уже зеленая от переживаний, как травяная фея. Мы вошли в гостиную. Шериф, стоящий у камина, опершись о кресло Жакоба, неторопливо обернулся. – Бьянка де ла Нир, вы арестованы по подозрению в убийстве вашего брата. В Сливовой Косточке делать было больше нечего. Мы перебрались в Туманное Озеро. Могли бы сразу вернуться в Кардис, но шериф предупредил, что еще вызовет нас по делу о темном ритуале в часовне и просил задержаться на несколько дней. Дядя, пыхая огнем, как сифон боевой галеры, умчался в Кортезьен. Он проклинал Жакоба, шерифа, себя, не сумевшего защитить Бьянку, ханжеские провинциальные нравы. Будет теперь снова скандалить с представителями закона и пытаться увидеть любимую в зарешеченном тюремном окошке. Я вспомнил, как тяжело далась дяде битва за Туманное Озеро и, прежде, за опекунство. Это с виду Сэульв Лусебрун грозен и непобедим, а на деле всяческие дрязги и интриги обескровливают прямодушного моряка сильнее открытых ран. И всё-таки тогда он вступился за меня. В какой-нибудь книге написали бы: «Пришла пора вернуть долг». Но это неправильные слова, потому как дядя никогда не считал, что я ему чем-то обязан. Он делал то, что мог, и что считал правильным. Как и я сейчас. Решившись, я повернулся от окна. Соратники лениво препирались. – Трэк, не обижайся, но при всём уважении к твоим кулинарным талантам, кофе ты варишь отвратный. Пить невозможно. – А я и не варю. – А в Сливовой Косточке? Я бы сейчас выпила чашечку. Только настоящего. Чтобы сверху взбитые сливки пирамидкой. Присыпанные тертым шоколадом. Почему все хорошие сливки здесь, а настоящий кофе в Кардисе? Скорей бы домой. Сольв, наш здешний контракт уже можно считать выполненным? – Я остаюсь. Трэк и Мокрида молча смотрят на меня. Без удивления и осуждения, скорее, задумчиво. – Я остаюсь, – повторяю я обреченно. – Нужно разобраться с этим делом до конца. Если Бьянка невиновна… …То ее скоро освободят. Если же и вправду отравила брата, то кара будет справедливой, а дяде мои соболезнования вряд ли понадобятся. Шериф, как только узнает, что я путаюсь под ногами у профессионалов, придаст мне такое ускорение, что очухаюсь я уже где-нибудь за тысячной верстой. Адмирал Лусебрун в свое время тоже мог отыскать множество достойных причин, чтобы не вмешиваться в судьбу племянника. – Вы переговорите с шерифом и поезжайте. Может, в Кардисе как раз будет новый контракт. Чего время зря терять. – Родственникам надо помогать, – задумчиво изрек Трэк. – Друзьям тоже. Мокридка, ты с нами? – Да чтоб вам обоим провалиться на мосту к троллю в лапы без права выкупа! – с чувством произнесла целительница. – Один придурок, и другой не лучше. И я дура, что с вами, идиотами, связалась. – Вот и славно, – потер руки довольный скаегет. – Втроем оно привычней и надежнее. – Мокрида, это не контракт… – Солевейг, счастье мое, – соратница подошла вплотную и цепко взяла меня за уголки воротника. – Вспомни правила хорошего тона – девушкам отказывать нельзя. А если ты сейчас скажешь, что я не девушка, а боевой товарищ, стукну тебя чем-нибудь тяжелым. Так что сделай даме приятное – заткнись! Ближе к обеду мы с Мокридой, оставив Трэка в поместье ждать новостей, поехали в Кортезьен. Народу в вагоне паровика почти не было, все желающие попасть в город в это время уже там, можно было сесть и спокойно всё обсудить. – Сначала поговорю с твоим дядей, – излагала план Мокрида. – Кажется, он достаточно разумный человек, чтобы не держаться за глупые предрассудки и серьезно отнестись к женщине-юристу. Тем более, ситуация такова, что и с чертом договариваться будешь. Потом порасспрашиваю шерифа. Интересный, кстати, мужчина. – Выставит тебя шериф. – Меня? – Мокрида улыбнулась так, что стало ясно: никуда Марк Бегор не денется от беседы если не с юристом, так с женщиной. – Заодно уговорю его разрешить мне повидать Бьянку. Не понравилось мне, как она выглядит. Хотя могло и показаться. В полутемной комнате, ночью, да и самой мне в тот момент было не очень. Может, конечно, она сутками не спит, тайком по брату в подушку рыдает. А может… Ладно, разберемся. – Мокрида, не верю я, что такая бледная моль способна кого-то убить. – Не знаешь ты всей вредности моли. К тому же, – соратница ехидно усмехнулась, – внешность часто обманчива. Мама до сих пор считает вас с Стензальтычем приличными людьми. Это случилось примерно через год после нашего первого знакомства с Мокридой. Соратница вдруг заявила, что хочет показать маме, что по работе общается не только с разбойниками и головорезами, и пригласила нас в гости к почтенной родительнице, познакомиться. В назначенный день мы почистились, нагладились, нацепили галстуки, купили здоровенный букет, Трэк испек торт, и пошли. Дом искали сами, по адресу, Мокрида должна была встретить нас уже у мамы. Госпожа Орел-старшая обитала в ничем не примечательном с виду пятиэтажном здании. Табличек на дверях почему-то не было. Или здесь жили сплошь замкнутые и негостеприимные нелюдимы, или расчет был на то, что сейчас все грамотные и считать умеют, нужную квартиру найдут. Поднялись на второй этаж. Оглядев друг друга еще раз, сочли внешний вид приемлемым. Трэк поавантажнее выставил вперед блюдо с тортом, я кое-как выглянул из-за букета и нажал на кнопку дверного звонка. – Хулиганы! Вы что делаете?! Перегнувшись через перила лестничного пролета, на нас сверху гневно смотрела Мокрида. – Третий! Третий этаж, кому объясняла! Не припомню, чтобы еще когда-нибудь в нашей богатой приключениями жизни мы так бегали. Трэк, выставив вперед торт, прыгал через две ступеньки. Я с букетом наперевес поспешал следом. Наверху бесновалась Мокрида. К счастью, мы преодолели два пролета и влетели в квартиру госпожи Орел до того, как внизу открыли. Удивительно, но маме Мокриды мы понравились. Да и сама она оказалась очень милой, спокойной и приятной женщиной. И в кого только ее шебутная язва-доченька… Разыскав в недрах служб городского суда дядю, я сдал его под присмотр Мокриде, а сам отправился дальше в свободный поиск. И для начала решил посетить местный архив. В ратуше тишина, покой и запах кофе. Ухоженные девицы, длина ногтей которых сравнима только с высотой каблуков, вальяжно расхаживающие по коридорам, долго не могли понять, что мне от них нужно, но наконец одна снизошла к просьбам наемника и притащила некого почтенного старичка. Это было уже хуже. Служительниц ратуши я еще мог как-то обаять, а такого старого пня не своротишь. Байка о том, что будущая родственница попросила меня получить в архиве выписку о рождении ее и брата, замшелого крючкотвора вряд ли устроит. Он решительно заявит, что все справки о жизни подданных короля Августа выдаются только им лично в руки или по запросу соответствующих организаций. А если в эти стены уже просочились слухи о том, что Жакоб убит, а сестра его арестована, дед еще и тревогу поднимет.