– Сударыня, – отставляю нетронутую чашку. – Я должен видеть госпожу де ла Нир. Убедиться, что с ней всё в порядке. – Наша милая Бьянка, – тщательно нарисованные губы раздвигаются в сладкой улыбке, – удалилась в свои комнаты. Она так переживает о смерти брата. Так утомлена. Не нужно сейчас ее беспокоить. Может, я действительно злобный, подозрительный, изуверившийся в людях тип, а Инесса честна, как слово праведника, добра и заботлива? Мало ли, какие не позорящие женщину обстоятельства заставили ее выйти за Жакоба де ла Нира, а теперь она рада, что избавилась от негодяя, а сестре его искренне желает добра? И духами этими кошмарными обливается потому, что они ей нравятся. Вкусы у людей бывают разные. Я зажал пальцами переносицу, чтобы не расчихаться за столом, и поднялся. – Я должен лично убедиться, что с госпожой де ла Нир всё в порядке. Взгляд, брошенный мне вслед, никак нельзя было назвать благословляющим. В комнату к дядиной невесте я не потащился, а, обогнув дом, занял заранее присмотренную позицию. Очень удобно: густые кусты шиповника здесь подступали к окнам достаточно близко и не позволяли подобраться настолько, чтобы причинить вред обитательнице комнаты, но давали возможность наблюдать за тем, что творилось за раздвинутыми кружевными занавесками. Приняв частичную трансформу, чтобы не совсем ободраться о колючки, я нырнул в заросли. К счастью, Бьянка сейчас не переодевалась и не делала ничего такого, что позволило бы решить, что я подглядываю за дамой. Она вообще ничего не делала. Сидела на подоконнике и романтично смотрела в сторону, насколько я мог судить, Туманного Озера. Дядя был бы счастлив. Только странно как-то мечтательница устроилась: неудобно, скособочившись и уронив руки. А потом вдруг вовсе начала кулем валиться наружу. Забыв о колючках, я ломанулся сквозь шиповник. Трансформу пришлось менять на ходу, не всякая женщина обрадуется, если ее поймают серые когтистые лапы, а над воротником рубашки спасителя она увидит незнакомую волчью морду. Испытав на себе всю нежность цветущих кустов (шипы почему-то царапали не только открытые участки кожи), я успел подхватить Бьянку до того, как она весьма чувствительно шлепнулась на землю. Не нужны дядиной невесте синяки. Сломанная шея тоже. Глаза у нее были как у куклы: голубые, блестящие и пустые. – Госпожа Бьянка, что ж вы так. Однако алкоголем не пахнет. Только крепким кофе и еще чем-то травяным, болотным. Только этот запах почти не различим, отодвинут куда-то на второй план. Тихо пискнув, Бьянка вывернулась из моих рук. Снова чуть не упала, стояла растерянная, не зная, что ей делать и говорить. – Лучше всего вам сейчас вернуться в свою комнату. Ложитесь, что ли, правда отдыхать. Бьянка неуверенно кивнула, и от этого ее снова повело в сторону. Она оперлась о стену. – Да, пожалуй, я пойду… И побрела, пошатываясь. Если рассчитывала на то, что я, как воспитанный человек, провожу даму, подставив ей согнутый локоть, или вовсе отнесу на руках, она ошибалась. В серых отрядах правило: наемника и работодателя объединяет лишь контракт, никому нельзя давать повод думать по иному, а госпожа Инесса наверняка сейчас пристально наблюдает с террасы за входом в дом. Бьянка снова споткнулась. О, небо! Сейчас хозяйка Сливовой Косточки завалится и будет лежать под собственными окнами, словно сломанная кукла. – Госпожа де ла Нир, постойте. Росточком дядина невеста не вышла, да и веса в ней было ненамного больше, чем в маленькой девочке. Ухватив за бока, я рывком поднял ее и посадил на подоконник. По-кошачьи припав к широкой доске, Бьянка удивленно смотрела на меня сверху вниз. – Спасибо, Солевейг. – Не за что. Вам действительно лучше лечь спать. А мне – найти Трэка и Мокриду. Надеюсь, целительница уже вернулась. Трэк обнаружился на кухне, а Мокриды еще так и не было. – Не нравится мне это, – пожаловался сидящий на высоком табурете скаегет. – Что-то я волнуюсь. Если Трэкул чем-то озабочен, он не успокоится, пока причины волнения не будут устранены. Но куда бежать, как разыскивать Мокриду? Базар наверняка уже закрылся, а если нет, кто будет следить, куда пошла молодая татирка? За такими приглядывают, только когда они крутятся подле прилавка. До ночи оставалось еще несколько часов, но уже совсем стемнело. Сливовая Косточка притихла, словно затаилась. В провинции рано ложатся спать. Только мы с Трэком то сидели на крыльце, то неприкаянно бродили по подъездной аллее. – Может, она знакомых встретила? – с надеждой спросил бородач. – Или в кутузку угодила? Мысль о том, что Мокрида сидит сейчас хотя бы и за решеткой, арестованная за бродяжничество, зато в тепле и безопасности, была приятной, но целительница как в омут канула. В омут… Осознание пришло одновременно. – Черт! Болото! – Часовня! Грохоча сапогами, нимало не заботясь о покое обитателей Сливовой Косточки, мы помчались в дом. Мокрида никогда не пойдет с незнакомцами, но нам ли не знать, как часто люди оказываются там, куда вовсе не стремились попасть. А время всегда работает против заложников. Я забарабанил в дверь Бьянки и, когда девушка испуганно выглянула, схватил ее за руку, вытащил из комнаты и поволок за собой. – Идемте! Скорее! Прав Трэк – здесь я не дома. Не успел еще устроить в комнате такой бардак, что стыдно было бы привести сюда даму. – Госпожа де ла Нир, сегодня переночуете здесь. Запритесь, никому не открывайте, если только придет кто-то из нас троих, или адмиралу, он приедет утром, услышите его голос или увидите в окно. Бьянка молчала, только хлопала светлыми ресницами и послушно кивала. Как она живет, такая доверчивая? Или же такое благорасположение касается только людей, обещавших ее защищать? – Не бойтесь. О вас позаботятся. Трэк, вооруженный секирой, уже ждал меня на дороге, ведущей к заболоченному погосту. Побежали. Кикиморы встретили нас с восторгом. – А, явились, красавчики! – Поторапливайтесь, а то девку протащили уже! – Как же, без них не начнут! Сунув меч Трэку, я принялся скидывать одежду. Плевать, что там увидят и как прокомментируют кикиморы. В полной трансформе оборотень гораздо быстрее и ловчее. Полынь осталась в карманах, но попробовал бы сейчас кто-нибудь не то что напасть, а просто встать мне поперек пути. Распугивая лягушек и нечисть, несся я к словно пылающей изнутри часовне. Болотная жижа достигала волку по грудь. Оседает гать-то. Дверь скорее всего не заперта, просто закрыта, но открывается наружу, с волчьими лапами тут не справиться. Рядом светится окно. Моей массы хватит, чтобы выбить переплет, а шерсть хотя бы частично защитит от осколков. Не снижая скорости, прыжок. Удар. Подгнившую раму вынес целиком. Кто ругается на то, что я тощий? Иногда быть таким очень полезно. В окно влетел, как кусок мокрого мыла в умывальник. Посреди часовни снова горит костер. Яркий, высокий, топлива на этот раз не пожалели. В пламени что-то подозрительно трещит и постреливает. Четыре фигуры в балахонах из мешков с дырками окружили огонь и, воздев руки, завывают нечто невнятное. Еще один взыскующий темного могущества стоит чуть в стороне и замахивается большим кухонным ножом на связанную Мокриду. Он успел обернуться на грохот выбитой рамы, но я снова прыгнул. Сшиб, подмял под себя. Нож по-прежнему оставался в руке противника, но тот даже не подумал воспользоваться оружием. Капюшон свалился с головы самодеятельного жреца. Позеленевшее от ужаса лицо, выпученные глаза и жидкие усишки, какие мои однокашники пытались отращивать на первом курсе. Надеюсь, падаль, тебе всё же есть восемнадцать, и отвечать перед законом ты и твои соучастники будете по полной. Даже если по уголовной статье вменить будет нечего, то кощунство и глумление над мертвыми отрицать не удастся. Я уже успел принюхаться и понять, что, помимо дров, поганцы напихали в костер. Щелкнув зубами над горлом «темного жреца» (не укусил, вырвало б от омерзения), и тем окончательно вогнав его в ступор, я отскочил и огляделся. Участники действа тупо сбились в кучу. Гуляла б здесь настоящая магия, они бы уже зажарились на собственном костре. Что с ними делать-то теперь? Пять человек. Дверь рывком распахнулась, и на пороге возник Трэкул. Перемазанный болотной тиной, с топорщащейся бородой, скаегет был жуток сам по себе, а грозно воздетая секира страха добавляла. Боевой клич сотряс стены оскверненной часовни: – Вот я вас, нечестивых! Взыскующие темного могущества снова взвыли и бестолково заметались. А в дверях уже появился новый участник событий. – Именем закона!