Карты в руки, шаль на плечи — И обманывать людей, – пропела наша хитрюшка. – Ну, если ты меня не сразу узнал, то посторонние тем более. И вопросов меньше будет, почему это дамочка весь день по рынку шатается, а ничего не покупает. Бородатый тоже сперва не догадался! – Да где уж тут, – добродушно проворчал подошедший Трэк, – когда ты вертишься, тряпками своими размахиваешь. Не человек, а птица из эльфийского леса. Не холодно босиком-то? – Педикюру, конечно, хана, – приподняв аккуратную смуглую ножку, Мокрида внимательно ее оглядела. – Но так достовернее. Ничего, сейчас днем еще тепло, а до темноты я вернусь. Не скучайте тут без меня! – помахав рукой и улыбнувшись на прощание, разведчица умчалась по аллее. Тогда мы думали, что простились до вечера. Глава 7 Трэкул сын Стензальта не может сидеть без дела. Причем почитать средь бела дня книжечку, лежа на диване, для него достойным занятием не является. Это культурный отдых после трудового дня. А пока что солнце еще высоко! Трэк попался мне навстречу, вооруженный двуручной пилой. – Я тут подумал… – смущенно буркнул он. – Пока госпожа Бьянка всё равно под присмотром… С утра в Сливовую Косточку заявился дядя и сейчас сидел с дамами в гостиной. Но если Инессе не хватает такта или сообразительности, чтобы оставить хозяйку дома пообщаться с женихом наедине, или же она просто греет уши, то мне торчать в этом избранном обществе нет вовсе никакого резона. С дядей поговорить надо, но после. – Трэк, не знаешь, где здесь взять топор? Не барское это дело, дрова пилить и колоть, но мне нравится. Вообще люблю возиться с деревом. Были б руки нужным концом к правильному месту приставлены, занимался бы резьбой. А так хоть так. На заднем дворе мы выбрали бревно потолще, водрузили его на козлы и с двух сторон взялись за пилу. Дело ладилось споро. Пила ходила легко, аккуратные чурбаки падали с козел, светлые опилки усыпали землю. Покончив с бревном, мы уселись передохнуть. Осень. Дивная пора! Солнечно, но не жарко, золотые, желтые, рыжие и красные листья пронизанные прозрачным светом, высокое бирюзовое небо. Запах подступающих холодов, особой свежести, дерева. – Моя последняя осень, – сказал вдруг Трэк. Я чуть с чурбака не свалился. – Что?! – Последнюю осень, говорю, наемничаю, – недоуменно взглянул на меня сын Стензальта. – К зиме срок изгнания выйдет. – Трэк! Так это ж здорово! – Да, – бородач неуютно поерзал на деревяшке. – Только всё думаю: вы-то без меня как? – Да как, нормально! То есть, с тобой, конечно, не в пример лучше, но ты же домой отправишься? Я взглянул на друга и осекся. Не известно, что натворил сын Стензальта, почему соплеменники изгнали его. Может быть, когда Трэк вернется в родные каменистые пустоши, его там ждет отнюдь не теплый прием. – Хорошо ведь! К семье поедешь? – Да. – Давно своих не видел? – Пять лет. Трэк задумчиво запустил руку в свою бородищу. Быстро она отросла со времен Кувшинных копей. – Пять. Девчонки подросли. Петра… Она меня ждать обещала. – Трэк, а за что тебя? Я всегда был убежден, что за веру. Скаегеты следуют своим культам, но никто не слышал, чтобы священников и проповедников ортодоксальной церкви, отправившихся на каменистые пустоши, как-то притесняли. Но, с другой стороны, о жизни и нравах скаегетов никто, кроме самих бородачей, ничего не знает. – С женой расходиться не захотел, – тихо ответил Трэкул. Такой причины я не ожидал. – У нас главное, чтоб детишки были, сыновья, – со вздохом объяснил скаегет. – Закон: если жена тебе наследника родить не может, оставь ее, возьми другую. Пандауру помнишь? Первая моя супружница. Она всегда резкая была, решительная. С детьми не заладилось, уехать решила. Меня с собой звала: давай, мол, может, на свободе жизнь по-другому пойдет. Я отказался. Струсил. Да и не любил ее никогда особо. Даже обрадовался, грешник, что уходит. Может, за радость эту бог меня и наказал. С Петрой вот любовь да ласка, но только две дочки родились. Славные девчонки, умильные, но общине от них что за польза? Роду мужчины нужны. Вот старики и велели – бери новую жену. А не хочешь, отправляйся в изгнание, небось за пять лет образумишься. Только мне Петру всё равно никто не заменит. Я подумал, в пустошах нам так и так жизни не будет. Перевезу своих сюда. В город какой-нибудь небольшой, хороший. Трэк подобрал с земли щепку, разглядывал ее, будто действительно что-то интересное. – Мокридке как-то сказать надо. Как думаешь, сильно рассердится? Всё ж таки столько всего вместе, а теперь вас бросаю. – Огорчится, скорее всего, а сердиться не будет. Ты нас не бросаешь, просто… Чем заниматься будешь? – В пекарню устроюсь, – улыбнулся Трэкул. – Потом, может, свою откроем. Это ж лучшее на свете дело – хлебушек печь. Я собирался подловить дядю, когда тот будет покидать Сливовую Косточку, но адмирал сам нашел меня. – Солевейг, пройдемся. На этот раз родственник заявился в поместье своей невесты пешком. И возвращаться домой решил по неудобной, но более короткой дороге мимо бывшего погоста. Рассказ мой о часовне слушал молча, но по лицу адмирала было понятно: жалеет, что по болотам не ходят корабли. Одна боевая галера, снаряженная катапультой с зажигательными снарядами, навела б здесь порядок быстро и эффективно. Найденные в кострище обрывки церковной книги его заинтересовали мало. Жизни Бьянки де ла Нир это угрожать не может, а до всего остального Сэульву Лусебруну дела нет. Он не откажется от невесты, даже если та сама признается, что отравила неугодного брата. Остановившись у межевого камня, отмечающего границу владений Лусебрунов, дядя задумчиво покачивался с носка на пятку. Ноги широко расставлены, руки заложены за спину. Как на капитанском мостике. – Солевейг, Жакоб де ла Нир содержал сестру чуть ли не впроголодь, но сам охотно придавался всяческим излишествам. Пил, объедался, не вылезал из борделей. Не мудрено, что его, как и утверждает шериф, хватил удар. По-другому быть не могло. В обществе, где соседей принято приглашать на чай, убить родственника просто невозможно, потому что неприлично. Это понятно? Никому нет никакого дела, почему греховодник наконец на радость всем отправился к чертям. Мне – тем более. – А как же Сливовая Косточка? Если Инесса вздумает отсудить поместье? – Если она достойная порядочная женщина, мы сумеем договориться по-хорошему. Если же нет… Пусть подавится. Я сумею обеспечить свою жену. Главное, чтобы Бьянка не волновалась. Она уже достаточно натерпелась в этой жизни. – Вот и забирайте Туманное Озеро. Всё равно вы за ним присматриваете, хозяйство ведете. – Нет, – твердо ответил дядя. – Это твой дом. – Господин Лусебрун! Я сначала даже не понял, что это ко мне обращаются. Господин Лусебрун – это дядя. Я Солевейг, для некоторых Сольв, Волк. Но делать вид, что забыл собственную фамилию, по меньшей мере странно. Инесса Монфакор восседала на веранде за накрытым столом. Как говорила Мокрида? Целый день за кофейником? И разговоры о платьях и шляпках? Странно для свежей вдовы. Бьянка по притеснявшему ее брату скорбит больше. – Господин Лусебрун! – Сударыня? – Присядьте! – мне властным жестом указали на стул напротив. – Почему вы нас избегаете? О, небо! Никогда больше не подарю ни одной лилии! Близко не подойду! – Мы не гости в Сливовой Косточке, наемники, работающие по контракту. В данный момент охраняем госпожу де ла Нир. – Ах, я говорю конкретно о вас! С вашей… напарницей, – пристальный изучающий взгляд, – мы довольно мило общались. Кстати, почему ее не видно? Скаегет скрывается на кухне, но он у вас, похоже, вообще… нелюдим, – непроизнесенное «диковатый хам» угадывается без труда. – Но вы ведь интеллигентный человек, аристократ, – ага, о том, кто является истинным владельцем Туманного Озера ей сообщить еще не успели, хорошо. – Вы не должны сторониться общества. Я не сторонюсь. Просто общества Мокриды и Трэка мне вполне хватает. – Выпейте кофе, – Инесса протянула мне маленькую чашечку, на две трети наполненную черной жидкостью. Никакого сахара и сливок. Кофе я не люблю. Запах нравится, пить могу, но без особого восторга. Иногда мне кажется, что его изобрели не для питья, а чтобы часами сидеть над такими вот наперстками и корчить многозначительные рожи. То ли дело чай в Туманном Озере или травяные, с ягодами, сборы Трэка. – Вы ведь племянник адмирала Лусебруна? Сейчас начнется. Как получилось, что представитель древнего знатного рода оказался в наемниках? Почему родственники такое допустили? Расскажите вашу историю! Иногда я жалею, что вырос не в городских трущобах… хотя нет, это сочли бы очень романтичным… не в семье какого-нибудь мелкого конторского служащего.