– Но это же кровавое безумие! – Тебя задевает это событие только потому, что он убил твоих родственников. Но если отбросить в сторону личную трагедию, то и крови пролилось немного, и никакого безумия не было. Просто показательная акция устрашения. Ты ведь в курсе, что Георг устроил в России? – Организовали какой-то там кружок в России. И что, из-за этого… – КРУЖОК?! – изумился Генрих. – Вообще-то там практиковались человеческие жертвоприношения. – Так русских же, – безучастно пожала плечами Ирэн. – Кто их считает? Муж на неё очень серьёзно посмотрел, а потом холодно произнёс: – В сложившихся условиях безопаснее было бы убивать англичан. – Что?! – вскинувшись, произнесла она. – Ты не злись. Сама подумай. Николай ещё очень деликатно действует. Вспомни, что случилось с Францем Иосифом. – Как такое можно забыть? Этот мерзавец поставил ему тавро на задницу. – Строго говоря, не «этот мерзавец», а его люди. Но не суть. Ты знаешь, почему «этот мерзавец» так поступил? – Это имеет значение? Тавро! На задницу монарха! Это никак и ничем нельзя оправдать. – Вообще-то Франц Иосиф организовал несколько покушений на Николая и занимался открытой поддержкой бунтовщиков в его землях, давая им приют у себя и деньги с оружием. И эта «выходка» с тавро – очень показательна. Если бы Николай убил в ответ – ничего бы хорошего не вышло. А так он дал понять, что его люди могут достать кого угодно, где угодно и сделать с ним что угодно… что ему угодно. Францу Иосифу этого хватило, чтобы прекратить вести свои игры в России, а твоим родственникам… – А почему ничего бы хорошего не вышло из смерти? – удивилась Ирэн. – Если бы Франц Иосиф умер, то проблема бы решилась. Это он хотел зла Николаю. – О нет! Проблемы бы только начались, породив общеевропейскую войну за Австрийское наследство. Потому что в тех условиях Австро-Венгрия раскололась бы как минимум на два государства. Как минимум. И спровоцировала бы целую россыпь далеко идущих военных конфликтов. Прямо на границе России, что Николаю было невыгодно. Ему пришлось бы воевать, а его армия была пока не готова. – А министра иностранных дел Великобритании зачем он тогда убил? В 1904‐м. – Затем же. Это тоже была демонстрация с массой символизма. Министр застрелен в сортире, что само по себе весьма унизительно. И не где-нибудь, а в самом центре Лондона, в одном из самых значимых зданий Великобритании. Подтекст тот же самый: Император вправе решать, кому и где умереть. И он может исполнить свой приговор. И никто не уйдёт от его приговора. Но твои родственники этого не поняли. Они не только не прекратили, но и увеличили градус бреда. – Бреда?! – Именно. Вот они-то как раз словно с ума сошли. Это удумать ещё нужно: секту сатанистов создать. Да ещё с человеческими жертвоприношениями, в которые вовлекли членов семьи Императора, включая его старших сыновей. Они дураки? Они зачем это вообще затеяли? Для будущего шантажа? Они идиоты? Они хоть понимали, что с ними сделали бы эти развращённые ими же чудовища, если бы пришли к власти? Николай никогда не убивает просто так. Он рационален и практичен. Эти же уже привыкли наслаждаться чужой смертью и болью. Нужно быть кретином, чтобы таким чудовищам дать власть, тем более в столь могущественной стране. Получится её ввергнуть в пучину Гражданской войны – хорошо. А если нет? Это же кошмар! Идиоты! Вот уж настоящие безумцы! Из-за глупости твоих родственников этот мир мог по-настоящему утонуть в крови. И Николай это отчётливо понимает. – Если всё так плохо, – нахмурившись, произнесла Ирэн, – то почему он не убил Георга? Тот всё это разрешил. Отнял у него многих родственников. Их Николаю пришлось приговорить к мучительной смерти. Вот и приговорил бы Георга, а вместе с ним и семью его для устрашения остальных. – А зачем Императору убивать их всех? Что бы это дало Николаю? Если бы он вырезал всю королевскую семью во главе с Георгом V, то перед Великобританией встал бы в полный рост династический кризис. Да, у покойного Эдуарда VII есть ещё три дочери, и формально наследники имеются. Но их положение очень неустойчиво. Первая состоит в морганатическом браке, вторая – вообще не замужем, третья – королева Норвегии. Но за ними за всеми нет никаких значимых сил. А ведь есть ещё и братья Эдуарда VII, с куда большим влиянием и весом. Так что гибель короля и его детей вела бы, вполне вероятно, к затяжному политическому кризису, рискующему вылиться в полномасштабную Гражданскую войну в духе противостояния Алой и Белой розы из двух и более сторон. Только сейчас Великобритания – это не огрызок острова Британия. Сейчас это огромная Империя, раскинувшаяся на все материки мира. И такая Гражданская война породит массу беспорядков и проблем буквально у всех. А Николаю это нужно? Очень вряд ли. А торговля? А международный транспорт? Ты знаешь, сколько он зарабатывает на англичанах и на их колониях? Ему бардак и хаос у них – что удар по собственному кошельку. Тем более затяжной. – То есть ты считаешь, что эта кровь – демонстрация? Простая демонстрация силы? – Ну, не простая. Но в целом – да. Николай постарался довести даже до самых тупых голов, что он может сурово покарать тех, кто гадит ему исподтишка. Тем более так мерзко. Именно по этой причине он демонстративно казнил всех причастных к организации секты в России. А нежелание ввергать Великобританию в хаос заставило его оставить живым Георга. Плюс месть, в ходе которой люди Императора оставили Георгу одного наследника. – А дочь? – Ты же понимаешь, что эта соплячка не имеет веса. А его младший сын болен и тоже не сможет быть полноценным королём. То есть выходит, что он оставил ему две половинки целого наследника. Видишь? Безумия нет. Есть расчёт. Всегда. Во всём. – И эта шлюха, по твоему мнению, тоже расчёт? – Да. Безусловно. Он поставил на шахматную доску новую, не предусмотренную правилами фигуру. Она всех раздражает, и никто не знает, чего от неё ждать. Никто не знает ни её статуса, ни её возможностей, ни даже того, как она ходит. Никто, кроме Николая. Кроме того, к ней прилипло всё внимание окружающих. А это – опасно. Это значит, что он может где-то делать что-то тихо и спокойно, не опасаясь быть раскрытым раньше времени. Вариантов – масса. Однозначно только то, что он опять что-то задумал. – А Вильгельм? Его он тоже убил? – Поверь, он многое бы отдал за то, чтобы узнать, кто убил нашего Вильгельма. Особенно с его старшим сыном. Они ему были нужны. – Нужны? Они? Бред… милый, мне кажется, ты переутомился. Этот напыщенный петух был нужен столь продуманному, как говоришь, человеку? Что за вздор! Зачем? – Чтобы на многие десятилетия прекратить войны в Европе. Вильгельму хватило бы и того, что Николай предлагал. И дальше он бы просто купался в славе. Его старший сын такой же. – А ты? – А я достаточно умён, чтобы понять – он скармливает мне Францию, чтобы не дать набрать силу ни мне, ни Франции. Чтобы выиграть время. Он, видимо, не вполне уверен в своих силах завоевать в сжатые сроки Европу. Его чудо-оружие – танковый полк за два напряжённых боя потерял большую часть своих машин. Да, он добился успеха. Но всё. Его больше нет. Значит, палочкой-выручалочкой он работать не может. Хотя, видимо, на него и была сделана ставка, как на «Эроты» на море. Кроме того, его очень больно ударили англичане, ослабив его позиции в Китае и Японии. Статус этих стран теперь висит на волоске, как и его права на владение ими. Да, он их удержит. Но теперь ему точно не до войны. Поэтому он и делает хорошую мину при плохой игре. Не будь этих двух промахов, он бы просто и бесхитростно завоевал сначала Германию, а потом и остальные страны Европы. – Слава богу! – искренне воскликнула Ирэн и размашисто перекрестилась, скосившись на небо. – Зря ты радуешься. Он отступил, но он вернётся. Он ещё не так стар и может попытаться дожать Европу, чтобы получить в свои руки Империю, объединяющую всю Евразию и, вероятно, Африку. – Обалдеть! И ты говоришь, что он не безумен? Как вообще кто-то разумный может желать такого? – Чего-то подобного желали Александр Македонский и Чингисхан. И уж что-что, а безумием они не страдали. Просто очень амбициозные. – Мы справимся? – Шансы есть, – чуть подумав, произнёс супруг и взял в руки отложенные ранее бумаги. – Шансы есть. Но нам нужно будет очень хорошо поработать. Всем нам. Ирэн задумчиво посмотрела куда-то перед собой. Покивала. И пожелав супругу спокойной ночи, направилась к выходу из комнаты. Лишь у дверей она остановилась и, обернувшись, тихо спросила: – И каково это? – Что именно? – вопросительно выгнул бровь Генрих. – Ты Николаем так восторгаешься. Ты им словно одержим. Он для тебя кумир. И тут такая внезапная и нелепая смерть брата с семьёй. Было бы наивно предполагать, что после той кровавой бани, что Николай устроил англичанам, это сделали они. – Расследование показало… – Расследование показало только то, что удобно всем, – перебила мужа Ирэн. – Каково это? Что ты чувствуешь, убив брата и всю его семью? – Я чувствую скорбь и боль утраты, как и должно чувствовать хорошему брату, потерявшему столько родственников по вине коварных врагов. Как и ты. – Понятно, – кивнула она и молча, не прощаясь, вышла. Глава 10 1914, июль, 25, Санкт-Петербург Обстановка в мире стремительно менялась. Буквально каждый день. Сначала Италия и Великобритания вступили в войну на стороне, казалось бы, побеждающей коалиции из России и Франции. Точнее – Франции, так как переговоры о присоединении к альянсу велись именно с ней, подчёркивая, что она главная в нём, а не Россия. По крайней мере, номинально. Потом, когда новые страны-участницы объявили о начале войны и что-то там начали, из войны вышел Санкт-Петербург, заключив с Германией сепаратный мир. Но только с Германией. С Австро-Венгрией война продолжалась – однако номинально. Николаю Александровичу был нужен мир из-за нарастающего кризиса на востоке, поэтому он охотно начал нащупывать способы для переговоров с Веной. И это не скрылось от глаз всех окружающих. Баланс сил изменился? Да. И очень сильно. И тут в войну вступила Испания… на стороне Германии. Германии, а не коалиции Центральных держав. То есть будучи союзником Аахена, Мадрид оставался нейтрален Вене. Сложная ситуация. Но вполне обычная для европейской политики: та и не такие финты ушами видала. Но только ситуация успела уложиться в головах европейских обывателей, как случился новый поворот. Да ещё какой! В Австро-Венгрии произошёл дворцовый переворот… Франц Фердинанд, возглавивший весной 1914 года Двуединую монархию после смерти Франца Иосифа, не желал спешить заключать с Россией мир. Зачем? Он вполне справедливо полагал, что Санкт-Петербургу продолжать военные действия больше невыгодно. Поэтому он хотел просто тянуть время, удерживая оборону в горных районах на востоке. Там ведь ожидалось затишье. Удобный для Вены рельеф местности останавливал русского монарха от наступления: он слишком берёг своих солдат. Император же Австро-Венгрии планировал тянуть время и ждать, пока Николай сподобится к переговорам на выгодных для Вены условиях. А сам тем временем сосредоточился на спокойной и планомерной войне с Италией в надежде вернуть кое-какие области на севере этой макаронной страны. Конечно, можно было бы и самому пойти навстречу России. Но Франц Фердинанд считал, что в сложившемся раскладе это не в его интересах. По его мнению, России нужен мир. Ей, не ему. А значит, можно в идеале всё свести даже к довоенным границам. Беда в том, что не все в его окружении так считали. Прежде всего – его тёзка Франц Конрад фон Хётцендорф[128]. Старый соратник этого монарха ещё с 1898 года. Так вот – этот генерал[129] оценил ситуацию совсем иначе. Он был прекрасно осведомлён о германском опыте столкновения с танковым полком. И не тешил себя иллюзиями относительно возможности долго и без проблем сдерживать русских на восточных границах. Конрад фон Хётцендорф, будучи лидером «армейской тусовки», убедил и себя, и других генералов в том, что продолжать войну с Россией смертельно опасно. По крайней мере, сейчас. По его мнению, восстановившись и отремонтировавшись, русские могут ударить танковым полком в верховья междуречья Вислы и Одера. Прорвать австро-венгерский фронт. И, введя в прорыв части Имперской гвардии, выйти к Вене за трое-четверо суток. И парировать это удар нечем. Основной ударный кулак будет действовать сильно западнее, а заслоны в Богемии и на Карпатах не успеют ничего предпринять. Стоящие в Чехии и Моравии войска технически могли бы нанести мощный фланговый удар, но это вряд ли будет возможно из-за того, что русские, безусловно, задействуют на направлении главного удара и флотилию бронекатеров, и довольно мощную железнодорожную артиллерию, и авиацию. В общем – паники он навёл знатно. Причём не безосновательно. Однако Франца Фердинанда убедить не удалось. Тот отмахивался от этой угрозы, ссылаясь на то, что остановить русские танки несложно. И немцы уже показали, как это делать. И что это всё вздор. И умер… просто умер… причём скоропостижно. То ли маслиной подавился, то ли собственным мнением. И сразу же началось настоящее веселье. Его наследник – двенадцатилетний Максимилиан – взошёл на престол Австро-Венгрии. Формально. По букве закона. С регентством, осуществляемым его матерью – Софией Хотек[130]. Однако в Венгрии отказались признавать парня. Ведь Франц Фердинанд сам в своё время поклялся, что его дети не станут наследниками. Да, взойдя на престол, он, под давлением австрийской аристократии, пошёл на уступки. Но то – австрийского. С венграми он договориться не успел. Да и с чехами. Просто не успел. Слишком рано умер. Как итог – страна раскололась, зависнув в междуцарствии. Не только на Австрию и Венгрию, а намного круче. В считаные дни появилось по меньшей мере три десятка различных политических партий и блоков. Каждая из них стояла за что-то своё. Кто-то хотел сохранить целостность страны. Кто-то – поделить её по тому или иному принципу. Вот Франц Конрад фон Хётцендорф заключил перемирие и прискакал в Санкт-Петербург – решать назревающий кризис. Ему был нужен мир. Мир любой ценой, чтобы сосредоточиться на внутренних проблемах стремительно рассыпающейся державы. – Друг мой, – улыбнулся Николай, – зачем мне с вами заключать мир? Что это мне даст? – А что вы хотите? – Галицию, Лодомерию[131] и Буковину. – Это приемлемо, – кивнул Франц. – Это ещё не всё. Это минимум, после которого нам вообще можно о чём-то разговаривать. Главный момент в другом. С Австро-Венгрией я подписывать мирный договор не буду. Не хочу. Слишком много она принесла зла России. Немотивированного. Зачастую действуя исподволь, тайком. Сколько было в её пределах организовано покушений на монархов России? Сколько создано проблем в пограничных регионах? А польский вопрос? А украинский вопрос? А удары в спину России во время совместной борьбы с османами? Просто ради того, чтобы мы не могли воспользоваться плодами своих побед. Поэтому – Карфаген должен быть разрушен. Даже если мне придётся своими войсками штурмовать ваши горные массивы. Чего я не хочу. Да и вы, полагаю, тоже. Поэтому, я думаю, мы сможем договориться.