– Возможно, – кивнул Франц. – Но вот беда, я уполномочен вести с вами переговоры только от имени Австро-Венгрии. Все мои верительные грамоты подписаны регентом Двуединой монархии. Значит, всё, о чём мы договоримся в ином ключе, не будет иметь законной силы. – Насколько велики ваши полномочия? – Я вправе заключать с вами любой мир, кроме полной капитуляции. – Неплохо, очень неплохо, – покивал Николай Александрович и задумался. – Но только от лица Австро-Венгрии, – сразу же дополнил визави. – Я уже понял. Давайте поступим следующим образом. Я готов заключить мир с Австро-Венгрией, приняв от неё земли Галиции, Лодомерии и Буковины. Немедленно. Но при условии, что в течение месяца после подписания мирного соглашения Австро-Венгрия выполнит ряд моих условий. Целиком. Без исключений. – Я этого гарантировать не могу. – Если они выполнены не будут, то через месяц наше соглашение станет недействительным и война продолжится. У меня как раз будет время подготовиться и отремонтировать танки. – Я понял вас, – кивнул Франц, немного помрачнев. – Что именно вы хотите, чтобы сделала Австро-Венгрия? – Дочь покойного Франца Фердинанда, София[132], принимает корону Чехии и Моравии, принимая под свою руку земли словаков и украинцев[133], что ныне лежат под венграми. После чего она обручается с моим сыном Всеволодом. Сохраняя за собой эти титулы и передавая право на эти земли своим наследникам. Максимилиан принимает титул короля Австрии, забирая оставшиеся владения австрийской короны. Его брат Эрнст принимает титул короля Венгрии. Ну и наконец, проводится конференция, где Австро-Венгрия признается распущенной. – Это будет очень сложно сделать. Сами понимаете. – Я со своей стороны гарантирую их права на престол силой оружия, если потребуется. И независимость новых государств в течение первых пяти лет их существования. Дальше уже сами, но уж что-что, а никто из крупных игроков вас под шумок не проглотит. – Очень хорошо. Но… Вы выдвигаете излишне радикальные требования. – Карфаген должен быть разрушен. В отличие от Рима – я готов к намного более спокойной и гуманной форме «разрушения». Для меня важнее сама идея разрушения Австро-Венгрии, чем фактическое уничтожение всех отличившихся на подпольной борьбе со мной. Слишком много крови. Не хочу. Хотя у меня и имеются поимённые списки. Однако, если вы не выполните моих требований, я буду вынужден возобновить военные действия и вести их до конца… со всеми вытекающими последствиями. Благо завершив кампанию против Германии, я могу сосредоточить против вас все свои силы, включая переброшенные с Кавказа бригады горных стрелков. Франц внимательно посмотрел на Императора и кивнул, принимая его слова. О чём можно ещё тут разговаривать? Ему фактически выдвигался ультиматум. Причём хуже всего то, что он специально давал время на «подумать и всё уладить». А это в сложившейся ситуации гарантировало только одно – ослабление единства внутри рассыпающейся по швам державы. И даже если ультиматум не будет исполнен, каждый день перемирия играл на руку России, а не Австро-Венгрии… Эпилог 1914, декабрь, 26, Санкт-Петербург Заканчивался тихий зимний вечер. Рождество только-только отпраздновали. А оно в этом году собрало вместе практически все остатки августейшей фамилии. Впервые за несколько лет. Император, получив сильный удар по этому направлению, решил более не передоверять столь важную работу. Мама его подвела, увлёкшись борьбой за собственную власть. Супруга не справилась, не устояв перед давлением свекрови. И вот – он расхлёбывает последствия своей доверчивости. Хотя, казалось бы, как можно было всё так упустить? Но удалось… Николай Александрович играл с сыном в го. Со Всеволодом. Молча. Он был очень уставшим, а сын делал мало ошибок. Надо сказать, что они редко играли. Тем более публично. И ещё реже заканчивали партии, стараясь оставлять их открытыми, дабы не было ни победителя, ни проигравшего. Держа в уме то, какой травле подвергали младшего сына старшие, он старался как-то смягчить боль от этой психологической травмы. Конкурировать им было не нужно. Совсем не нужно. Да и вообще – он старался работать с ним в другом аспекте: таскал с собой на различные дела, давая «пощупать» власть своими руками и посмотреть на то дерьмо, с которым приходится ежедневно сталкиваться. И всё, что Всеволод не понимал, рассказывал. А выяснять, что непонятно, просто: достаточно после того или иного действия попросить парня объяснить, что он увидел, услышал и понял. После чего скорректировать оценку, указав на упущенные детали… Невдалеке на диване сидели София, Серафима и Таисия. Они довольно живо обсуждали что-то. Николай особо не слушал, лишь отслеживал общую тональность разговора. Если быть совсем точным, то беседу вели Таисия и Серафима, а София просто теребила локон волос и слушала. Она ещё слишком плохо понимала по-русски. Из-за чего чувствовала себя некомфортно, вынуждая Всеволода или Клеопатру постоянно быть с нею, благо они недурно говорили по-немецки. Австриячка из дома Габсбургов[134]. Формально – ужас-ужас. Ведь в этом доме практиковали близкородственные браки, из-за чего старые его ветви и вымерли уже. Причём испанские Габсбурги заканчивали особенно ужасно. В данном конкретном случае таких проблем не было. Прежде всего она относилась к побочной, Лотарингской ветви Габсбургов, где подобные игры не практиковали. Ну и главное, София не имела никаких признаков вырождения. И по внешности приятна, и со здоровьем всё нормально. Более того, Николай Александрович слышал в прошлой жизни об её братьях. Их после захвата Гитлером Австрии арестовало гестапо и посадило в Дахау из-за их политической позиции. Там-то они и просидели до конца войны. Из чего можно сделать вывод о том, что и со здоровьем, и с совестью у них всё в порядке. Вряд ли у их сестры дела обстояли иначе. Поэтому Император и выписал своему Всеволоду такую принцессу… Николай перевёл взгляд на Клеопатру. Та сидела в окружении жён Великих князей Михайловичей и о чём-то с ними ворковала. Статус соправителя ей Император возвращать не стал. Слишком слаба и легко внушаема. Однако это не помешало ей забеременеть. Да, возраст уже близок к предельному, но она всё равно решилась. С Михайловичами было вообще всё интересно. Через Зинаиду, дочь покойного Менелика II, Сергей Михайлович стал в 1913 году правителем Абиссинии. Алексей Михайлович через свою супругу Софью, дочь шаха Мозафереддина, оказался шахом Персии. А Виктория дала Михаилу Михайловичу положение короля Гавайев. У одного только Сандро не вышло утвердиться в Сиаме. А проводить силовое решение Император не стал: и так всё шло хорошо, без формализации власти. Кроме того, Сандро со своей Василисой оказался с головой погружён в Восточный кризис… После того как Муцухито умер, Императорский дом Японии эмигрировал из страны, не желая быть «просто знатью» в «завоёванной варварами стране». Николай пытался им предложить особый статус, но они отказались. Ну отказались и отказались. Чтобы сохранить лицо, он выкупил у них недвижимое имущество и помог с переездом. Введя на территории Японии временную администрацию. Временную, пока Ярослав и Таисия не родят им нового Императора. Однако после того как Ярослава лишили всех прав, в Японии начались беспорядки. Людям не хотелось видеть своим монархом сына обесчещенного человека. По их понятиям, Ярослав, чтобы спасти положение, должен был сделать сэппуку. Но это невозможно в силу его характера. Из-за чего резко стало расти недовольство. Оно довольно скоро породило волнения. Те, в свою очередь, стремительно переросли в открытый стихийный бунт. Его пришлось подавлять войсками в августе – сентябре. И принимать решительные меры. Возвращать права Ярославу было уже поздно. К этому времени просочилось в информационное поле то, за что он был наказан. Да и психика у парня, как показали беседы с ним, поплыла. Слишком много крови… слишком сильным оказалось развращение… Он испортился необратимо. Поэтому его пришлось убирать с игровой доски. Срочно. Опасаясь проблем уже в России. Он был отправлен на четверть века на исправительные работы, на строительство северной железной дороги, что тянулась вдоль океана. Но уже через месяц погиб: убит при попытке к бегству. Да как погиб! Убив трёх охранников и покалечив ещё двух. Ушёл громко. Но никто в столице этого шума не услышал, так как «без права переписки» – это особое положение. Ни встреч, ни передач, ни переписки. Родных запрещалось уведомлять даже о том, что осуждённый умер до истечения срока приговора. Так что Клеопатра просто плакала, переживая за судьбу сына, но не более. Надеясь, что спустя несколько лет удастся уломать Николая его амнистировать. Что же до Японии, то Император поступил следующим образом. На её территорию введены войска на постоянной основе во главе с Николаем Михайловичем. Ему дарован титул сэйи-тайсёгун[135]. Таисия удочерена Императором и отдана в жёны новому сёгуну. Императором же стал сам Николай. Недовольных этим событием в Японии хватило. Так что сёгуну работы по умиротворению региона предстояло много. А чтобы ему легче жилось, Николай Александрович решил мобилизовать все самурайские дома, в том числе и обнищавшие, на службу Империи. Да с интересными льготами в обычной жизни. Многие из них отменили в эпоху Мэйдзи[136]. Например, самураям даровано право носить в присутственных местах мечи. Как прежде. Этот шаг открывал большое окно возможностей по умиротворению региона, так как самураи столетиями до того служили не Императору, а даймё – князю – или сёгуну и, в сущности, не сильно-то и стояли за власть Тэнно. Для них важнее были их традиции, чем божественная власть Императора. Так или иначе, но в Японии всё кое-как удалось стабилизировать. И даже наметилась определённая перспектива в масштабе всей Империи, грозя подарить «особых юнитов», откровенно ошпаренных на всю голову. А вот с Китаем события развивались по негативному сценарию. Вводная причина та же. Китайцам не понравилась идея того, что ими будет править сын обесчещенного человека. Только вот правящий дом, в отличие от Японии, покидать страну не решил. Он ушёл в подполье и к ноябрю породил целых пять «законных Императоров», что обосновались в южных регионах. России также пришлось ввести войска. И тоже пытаться нащупать военное сословие для опоры. Но вот беда: в Китае «из хорошего железа не делают гвоздь, из хорошего человека не делают солдата». То есть внятного и уважаемого окружающими военного сословия как такового там попросту не имелось. И иметься не могло. Ввод войск – тоже вопрос спорный. И дорогой. Вечно на нём не протянешь. Поэтому Император лихорадочно искал выход из ситуации. Дошло до того, что он занялся реабилитацией Святополка. Тот убил во время ритуала всего одну девушку, поэтому сильно поплыть головой не должен был. Поэтому произведен пересмотр дела и «установлено», что он соучаствовал, а не убивал. Мерзко? Очень. Ведь фактически его отмазывали от справедливого наказания. Но он был очень нужен, чтобы замирить Китай. Да и сам парень почувствовал шанс, надежду, начал стараться. Отчаянно стараться, делая всё, чтобы реабилитироваться и оправдаться. Тем более что в дворцовом перевороте он не рискнул принять участие, а должен был согласно их уговору. Но это годы… это долгие годы работы… и какого-то простого решения там не было. Николай Александрович прямо радовался тому, насколько своевременно он закончил войну… А вот Марта уехала. Как угроза со стороны Марии Фёдоровны минула, так и уехала. Сразу. Взяла кофр с деньгами и растворилась в закате, отправившись в джунгли Латинской Америки устраивать новую жизнь. Сказала один адрес, а поехала по другому. Впрочем, 15 августа – на её день рождения – Император всё равно прислал ей открытку с поздравлениями. Да, он немного сожалел об этой утрате. Ему нравилась эта бойкая дама. И его устраивало её положение – личного секретаря по сексуальным делам. Его. Но не её. Марта не рискнула связываться с этой «семейкой Аддамс» на постоянной основе. Слишком много крови и прочей мерзости. Слишком высоки шансы «проснуться» утром с кинжалом в сердце или ядом в желудке… А она хотела жить. И жить как можно лучше, слаще и дольше. Поэтому, убедив Николая выплатить ей «выходное пособие», она попыталась «скрыться в лесах Амазонки…» В Европе всё шло своим чередом. Франция капитулировала и была разделена между Германией и Испанией. Они её просто растерзали. Испания забрала себе Окситанию[137], а Германия – всё остальное. Причём немцы перенесли свою столицу в Париж. Так было дешевле. Потому что в этом городе имелась вся необходимая инфраструктура для размещения правительственных учреждений, в отличие от Аахена. Тот требовалось отстраивать фактически с нуля: для практичного Генриха – слишком неразумно. Колонии также разделили по-братски. Алжир, Тунис, Марокко, Французский Индокитай и французские острова отходили Испании, остальное – Империи Запада, как отныне именовали Германию. Италия тоже пострадала. Австро-Венгрия приняла ультиматум Императора и развалилась на три королевства. При этом так получилось, что в руках Австрии оказались самые значимые и боеспособные вооружённые силы. Вот ими она и навалилась на итальянцев с востока… Что стало совершенно неожиданно для Рима, посчитавшего Австро-Венгрию вышедшей из войны. В результате весь север Италии оказался захвачен австрийскими войсками и отошёл по итогам мирных переговоров к Вене[138]. Колонии у Италии тоже утекли. И тоже к Австрии. Та очень сильно укрепила этим своё положение. Оставалась ещё Великобритания. Но после того как испанские войска взяли Гибралтар, она поспешила заключить мир, потому что воевать в сложившихся условиях было попросту невозможно. Ведь русский флот, находившийся в лизинге у немцев, вынуждал англичан концентрировать в Гранд Флите почти все свои силы, оголяя Средиземноморье. А это грозило катастрофой. Начни германо-испанские войска наступление в Северной Африке… и всё… их останавливать было бы нечем. Тем более что и османы зашевелились, облизываясь на совсем недавно потерянный ими Египет. Вот англичане мира и запросили. И Генрих его охотно заключил. Ему тоже не было резона сейчас бодаться с англичанами. Ведь, если слишком много откусить, можно и подавиться… Война завершилась. Война, но не борьба, ознаменовав собой всего лишь завершение очередного раунда. Эта Мировая война была не такой, как в оригинальной истории. Она даже не успела выплеснуться толком за пределы Европы. И продлилась вместо долгих четырёх лет всего полгода, а для России и того меньше. Но мир перекроила куда сильнее, чем её товарка из привычной нам истории. Россия выиграла. Но не смогла добиться ни гегемонии, ни покоя в долгосрочном горизонте. Новая война была неизбежна. Вопрос только во времени… Однако одно было ясно уже сейчас. Кто бы в ней ни победил, мир уже никогда не будет прежним[139]… * * * notes Сноски 1 Отсылка к указу Петра I от 9 декабря 1709 года: «Подчинённый перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». 2 Айсинь – в переводе с маньчжурского «золото» – название ветви рода Гьоро, взявшей власть в Китае в 1644 году и правившей им под названием Цин до 1912 года. 3