– Перфектно. Я прошла в хозяйскую спальню. На подушке, придавленный футлярчиком с «жужей» лежал бумажный лист. «Ваше высокоблагородие Εвангелина Романовна, - написано там было витиеватым аристократическим почерком, – дела служебные вынуждают меня покинуть вас немедленно. Приказной Степанов остается в вашем полном распоряжении. Саквояж с деньгами, девяносто девять тыcяч восемьсот рублей ассигнациями, номера которых будут немедленно внесены в список младшим письмоводителем Старуновым, я изымаю. Жду вас с победою. К.а. Волков Г.И.» И размашистая завитушечная подпись. Итак, Григорий Ильич дает мне карт бланш на личные сыскные мероприятия, не утруждает советами и снабжает даже помощником, демонстрируя лестное доверие. Придется его оправдать. Хороший он мужик,и приставом станет превосходным. Деловитый, аккуратный, «жужу» вон даже мою с пола подобрал и вернул. И сохранностью саквояжа озаботился. Вернувшись в гостиную, я села к накрытому столу. - Давайте завтракать, служивые. Федор приглашению последовал с опаской, Мишка же, не чинясь, плюхнулся напротив: – Ярмарка же нынче начинается, я Федору уже все обсказал, он с нами неклюда искать пойдет. Сдобрив творог ложкой сметаны, я принялась есть. Пацан оживленно болтал, я исподволь рассматривала приказного возницу. Обычный мужик под сорок, эталонный такой берендиец, сероглазый, русоволосый, нос уточкой, подбородка, разумеется не видно, потому что борода. Ну, то есть, в нашем случае довольно густая и неопрятная щетина. – Давно в приказе служишь? - спросила я. – Так с травеня. – А раньше где проживал? – Новоградские мы, – отвечал Φедор обстоятельно, - артельщики бывшие по пеньковому делу. Артель того, по миру пошла, вот мы в Крыжовень и перебрались. – С артелью? – Почему? – испугался мужик. - Сам я, один. – Понятно, - произнесла я шефово паразитное слово противным шефовым голосом. – Что понятно? – Что врешь. – Вот вам крест. – Не святотатствовать! – прикрикнула я погрозила ложкой. – Шрамы на боку тебе конопля оставила? На пеньку отмачиваться не захотела? Прямо шрапнелью в бочину – ба-бах! – Собака подрала? - предложил Федор осторожно. - Вот такенная зверюка, чистый волк. – Не похоже, - сообщила я с оттенком печального сочувствия. - Боевые у тебя шрамы, человече,и борода свежая,ты толком даже не разобрался, как ее запускать. Потому что брился до этого регулярно по-военному. Это я сейчас даже армейскую твою склонность все по ниточке раскладывать в расчет не беру. Федор потупился: – Пристав Степан Фомич не велел нам про службу военную откровенничать, когда в приказ брал. Отставные мы лейб-гренадирского полка Новоградской дивизии. – Вот и славно, - вернулась я к трапезе. - Не терплю, когда за дуру держат. Да ты, Федор, ешь, не стесняйся, нам за неклюдом может до следующего утра гоняться. Мишка переводил восторженный взгляд с меня на своего однофамильца, будто не силах решить, кто из нас двоих более восхитителен, барышня-сыскарка или солдат отставной. Федор будет нам очень кстати. В имперских войсках гринадиры используются для штурма вражеских укреплений,и служат там парни физически крепкие и сметливые, в противном случает служат они недолго и до сорока федоровых лет не доживают. – Значит так. - Прятала я в муфту револьвер через час после завтрака и убеждалась в наличии в кармашке шубы чародейских очков. - Мишка, не высовываться, пальцами в объект не тыкать. Ведешь Костыля под ручку, пока он на нужного неклюда не укажет. Федор также почтительно внимал инструктажу, он успел уже запрячь лошадку (то, что с ночи он ее успел не только распрячь, но и определить в сарай к соседям через улицу, вообще стало для меня приятным сюрпризом, толковый мужик, чего уж там) и теперь ждал нас в сенях, распахнув тулуп. – Костыль неклюда показал, ты помечаешь объект и уходишь. – Чем помечаю? – Вот, - передала я пузырек. - Бриллиантовая зелень, краска заграничная, ни в жизнь не отмоется. Брызгани ему… Не открывай! Там пимпочка на пробке специальная. Не здесь! Во дворе тренируйся! Говорю же, не отмывается оно. Бесславно прервав инструктаж я еще с минут несколько любовалась сугробами в нарядных зеленых разводах. Погрузились в сани. Утро было уже в разгаре, рыночная площадь наполнялась многолюдным гомоном. Любит наш народ ярмарки и прочие увеселения, ни минуты праздника упускать не желает. Мишка, обряженный привычно девицею, спрыгнул у балаганной карусėли, убежал за товарищем. – Ваш бродь, – спросил меня Федор, - пометит пацан нужного неклюда, дальше-то что? – Мы с тобой меченого до укромного местечка доведем и произведем арестование. – За что? – Неправильный вопрос. Не за что, а для чего. Для последующего допроса. Право такое нам законом дадено, отвезем в приказ, запрем в камере и… Ну там я и без тебя справлюсь. Ты мне лучше вот что скажи, в тот день, когда труп Блохина обнаружили, сам ты где находился? – Не могу… – начал свое «не могу знать» отставной гринадир, но не закончил. - Так я ведь Давилова с пацаном к проклятой усадьбе повез, ну и покойника, стало быть, с ними после. – Погоди, - я даже на облучок пересела для удобства беседы. - Мне другое рассказывали. Прибежал в присутствие мужик в тулупе. – Тулуп помню, - кивнул Федор. – И лошадку его тоже, основательный такой арлеец трехлетка. – Рысак в санной упряжке? – Не было такого, даже вообразить невозможно. Мужик в тулупе верхом прискакал. Я еще подумал: «Откудова интересно знать неклюды эдакого трехлетку умыкнули?» Неклюд? Не крестьянин? А как же тулуп? Это-то при чем? Тулуп кто угодно носить может, самая удобная по зимнему времени одежда. Федор меж тем продолжал. – Кинул мне поводья у привязи, глазами пучит, спрашивает: «Начальство твое, служивый, где?» Я только ответить, что не могу знать, собрался, а он перекрестился и к крыльцу пошел. – А дальше? – Через немного времени выбежали из приказа уже втроем, Давилов велел мне сани запрягать, а пацану, Старунов который, лопаты из сарая прихватить. – Неклюд с вами поехал? – Да, но верхом на своем арлейце. Приехали, Давилов сразу к приставу бросился, пацан рыдает, на коленях ползает, я подсобил покойника в сани грузить, неклюд тоже помогал. – А веревку кто резал? – Которую? А, висельную. Не могу знать, неклюд, наверное, перед тем как на помощь скакать. – То есть, Блохина вы не на суку вовсе обнаружили? – Под деревом лежал, холодный уже совсем. – Рядом никого не было, никаких подвод либо саней крестьянских? Никаких мужиков? Федор отрицательно махнул головой: – Один Степан Фомич нас дожидался. Перфектно. Версия событий приказного извозчика с вариантом юного письмоводителя вовсе не совпадала. – Дальше что? – Обратно поехали. – В пpиказ? – Почему в приказ? Обратно в Крыжовень,то бишь на погост. «Чего?! – мысленно возопила я. – Они даже не оставили тело в мертвецкой? Даже не осмотрели?» Возопила мысленно, уточнив вслух: – На городское кладбище? – Тоже не совсем. Неклюд что-то там про освященную землю бормотал, а Давилов сказал: «Самогубцев за оградой хоронят». Ну и зарыли. – В смысле? – Чего в смысле, лопаты-то при нас были, по очереди яму копали чуть не до рассвета. – А как же… – я пошевелила в воздухе рукой. - Положенные всякие атрибуты? Гроб, например. – Домовина? Домовина была, мы ее во дворе погостном у сторожа выменяли на бутылку водки. «Ох-хо-хонюшки, дело-то начинает версии Волкова соответствовать. Как собаку зарыли, чтоб все концы в воду. Кстати, а концы-то эти что из cебя представляют?»