— Врать не надо. Ангелидис сразу поймёт, что ты неискренна. А это, в свою очередь, вызовет вполне обоснованные подозрения. — Ангелидис? — Следователь Диметрий Ангелидис. За глаза его называют Демоном. За скверный характер и звериное чутьё. Он прекрасно разбирается в людях, так что не пытайся его обмануть. — Он мне напомнил Берию, — призналась я. Поджала губы и внимательно посмотрела на Дана: — Откуда тебе известно, как следователя называют за глаза? — За свою пятнадцатилетнюю карьеру господин Ангелидис отправил в тюрьму не только мелких преступников, но и нескольких крупных чиновников. — Впечатляет. И всё же я не понимаю, что мне ответить, если Ангелидис спросит про свадьбу? Дан тяжело вздохнул и запрокинул голову, прикрыв глаза. — Скажи, что брак по расчёту. Чтобы выйти замуж, необязательно ждать большой и светлой любви. Я скривилась и хотела возразить, но в этот момент дверь в библиотеку открылась, и полицейский позвал меня. В кабинете царил приятный полумрак. Ярким пятном желтела настольная лампа с тяжёлым абажуром. «Берия» склонился над столом и что-то усердно зачёркивал в блокноте. Он бросил на меня взгляд исподлобья и снова уставился в исписанные листы. — Госпожа Романовская, присаживайтесь. Услышав своё имя, я невольно вздрогнула и похолодела. Голос «Берии» звучал мягко, проникновенно. Однако в нём слышалась тяжесть, которая свойственна облечённым властью людям. Таким не нужно ни представления, ни чина, чтобы дать понять, кто главный. И чем больше я смотрела на следователя, тем опаснее казался мне этот человек. Наконец он оторвался от записей и уставился на меня. Под пристальным взглядом я окончательно стушевалась, почувствовав себя жалкой и беспомощной. — Госпожа Романовская, вы были знакомы с покойным Эрихом Степлмайером? Я покачала головой. — Я была наслышана о нём. Но лично знакома не была. — А с кем из гостей вы были знакомы? — Кроме господина Ларанского, ни с кем. — Насколько мне известно, сегодня был закрытый вечер памяти князя Эдмунда Ларанского. Как вы оказались на нем? Расскажите все, что было. — Дан лично пригласил меня. Он встретил меня. Мы прошли в зал, где Дан представил меня своим друзьям. А потом… Потом услышали крики. Это всё, что я могу сказать вам о вечере. — Что вам известно об отношениях между князем Даном Ларанским и господином Эрихом Степлмайером? — Ничего. Я ни разу не видела Эриха. Возможно, у них и были какие-то взаимоотношения, но мне ничего не было об этом известно. — А какие у вас были взаимоотношения с князем Ларанским? — Ангелидис откинулся на спинку стула, не отрывая внимательного взгляда. Повторное упоминание титула мне казалось нелепым. Дан не скрывал своего аристократического происхождения, но никогда не бравировал им. Как и Эдмунд. — С которым из? — Вы знали Эдмунда Ларанского? — Видела всего раз в жизни, когда он приезжал в усадьбу. Накануне своего последнего дня рождения. По лицу следователя скользнула тень. Настолько быстро, что я не успела её разобрать. — Каковы были отношение между Эдмундом и Даном Ларанскими? — Дружескими. Я бы даже сказала тёплыми. Но, увы, сложно что-то разобрать, когда видишь человека всего один раз. — А каковы ваши отношения с господином Ларанским? — Рабочие, если можно так выразиться, — ответила я с натянутой улыбкой. Внутри царапнуло неприятное чувство. Похоже, что Ангелидис уловил мою неуверенность. Он буквально вцепился в неё, как пёс — в кусок мяса. Следователь подался вперед и, чуть наклонив голову, проговорил: — Присутствующие показали, что Ларанский представил вас как свою будущую супругу. — Да, это так. — Когда свадьба? — Когда закончится расследование. Сейчас не самый подходящий момент для подобного торжества. — Говорят, что Эрих Степлмайер был крайне восхищен одной из картин господина Ларанского. — Дан — великий художник, его картинами невозможно не восхищаться. — Согласен, но всё же господин Степлмайер был буквально одержим одной. — Вы про «Незнакомку»? — я раздражённо повела плечами. Хождение вокруг начинало выводить из себя. Но, с другой стороны, я прекрасно понимала, что это работа следователя — вывести человека на эмоции, чтобы тот рассказал больше, чем хочет. Ангелидис молча кивнул, ожидая моего ответа. Я устало вздохнула и прикрыла глаза. Любая эмоция могла толковаться неправильно. — Все знали о страстном желании Степлмайера приобрести картину у Эдмунда. Говорят, что она напоминала Эриху о покойной жене. Но я не вижу взаимосвязи между одержимостью Степлмайера и нашими с Даном отношениями. Ангедилис холодно улыбнулся. Зловеще блеснули маленькие очки. — Как долго вы знаете господина Ларанского? — С тех пор, как начала работать у него в мастерской. Это около трёх месяцев. — Каким он кажется вам человеком? — Сдержанным, хорошо воспитанным, в меру тактичным. Умеет обращаться с женщинами. Дан горит своим делом. Искусство — это его жизнь. Знаете, такие люди очень притягательны. — Вам не кажется подозрительным, что господин Ларанский решил познакомить сейчас вас с близким кру́гом, в который входил господин Степлмайер? — Отнюдь. Если бы Дан решил раньше меня познакомить со своими друзьями, то в качестве кого? В качестве натурщицы, которая работает у него в мастерской? Знаете, существует грандиозная разница между тем, как мужчина представляет свою женщину. Одно дело, когда говорят: «Это моя натурщица». И совершенно другое «Это моя будущая супруга». В первом случае к женщине относятся легкомысленно, с пренебрежением. В умах многих эта профессия сравни проституции. Одну натурщицу всегда можно заменить другой. Всё легко и безответственно. А теперь попробуйте также отнестись к женщине, которую называют будущей супругой. Чувствуете разницу? — я покачала головой и нахмурилась. — Казалось бы, пустяк. Но именно она меняет отношение в целом. Ведь дьявол скрывается в мелочах, не так ли, господин Ангелидис? Следователь откинулся на спинку стула. Указательный палец медленно прошёлся по подбородку, тёмные глаза прищурились. Следователь оценивал мою реакцию. Похоже, счёл её удовлетворительной, поскольку доброжелательно улыбнулся и сказал: — Верно. Однако, красивая женщина неблагородного происхождения выходит замуж за человека известной фамилии. Это наводит на определённые мысли. — Я догадываюсь, на какие. Брак по расчёту. Можно и так сказать. Знаете, когда мужчина уважительно относится к женщине — это дорогого стоит. Да, с моей стороны нет пылкой любви, но я знаю цену верности, доверия и умею бережно относиться к чувствам человека, который заботится обо мне, — я грустно улыбнулась. — Если это всё, то я хотела бы отдохнуть. Сегодня был жутко напряжённый день. Помедлив, следователь, кивнул. Я облегчённо вздохнула. Не хотелось бы снова увидеть этого человека. Однако интуиция подсказывала, что я встречусь с ним ещё не раз. Пальцы взялись за латунную ручку, когда я обернулась и неожиданно произнесла: — Знаете, господин Ангелидис, умерли два человека из близкого окружения Дана. Я боюсь, что Дан может оказаться следующим. Сто́ит искать убийцу среди его врагов. Если Степлмайера убили потому, что он что-то знал, то преступник не отличается сообразительностью. Но если кто-то решил отомстить Дану, то мы имеем дело с изощрённым умом. Найти его будет сложнее. Глава 8. Недостатки положения Время перевалило за полночь, когда полицейские закончили работу. Труп Степлмайера, упакованный в полиэтиленовый мешок, вынесли через чёрный ход. Гости разъехались, и в большом зале осталось несколько человек. Дан тихо разговаривал с Милошем. Я стояла возле стеклянных дверей, ведущих во внутренний двор, и курила. Слуги, получив разрешение от следователя, убирали в зале. Неподалёку от меня стояли Кристин и Штефан. Несмотря на то что они говорили негромко, я слышала их беседу. — Это не должно просочиться в прессу. — К сожалению, люди рано или поздно об этом узна́ют, — отозвался Штефан. Он задумчиво покачивался на носках — один в один, как Дан в библиотеке. — Журналисты — народец жадный до сенсаций. А тут убийство Эриха. Готов поспорить, что завтра утром твой дом окружат папарацци и писаки всех мастей. Я думаю, что будет лучше, если ты на время уедешь из этого дома. — Это просто проклятие какое-то! Сначала Эдмунд. Теперь Эрих, — прошептала Кристин и обхватила себя руками. По плечам пробежала нервная дрожь, едва заметная улыбка получилась вымученной. — Спасибо тебе за заботу, Штефан. Но я останусь. Это мой дом. Я не могу его бросить. — А если убийца рядом? — Со мной останется Милош. Так что можешь не беспокоиться. Всё будет хорошо…