— Этой партией должен был стать Степлмайер. Я подскочила от неожиданности. Дан привалился к косяку двери, скрестив руки на груди и изучающе смотрел на меня. — Господи! Ты давно тут? Он неопределённо пожал плечами и не ответил. — Сколько время? — вопрос прозвучал глупо, учитывая, что часы на каминной полке — только глаза подними. И они показывали без четверти два. — Чем занята? — поинтересовался Ларанский. Не вопрос, а скорее требование, предполагающий незамедлительных разъяснений. Я попыталась выдержать его взгляд, но это оказалось тяжело. Внутри ковырнуло беспокойство. Поколебавшись, я сказала: — Да вот пытаюсь найти ответы… на вопросы, — одновременно улыбнулась и поморщилась, стараясь скрыть неловкость. — В детективах всё намного легче, чем в реальности… — М-м-м, — отозвался он и в голове скользнула холодная язвительность, — в дневнике моей жены? Я виновато почесала нос и протянула ему тетрадь, как провинившаяся школьница — дневник. Меньше всего мне хотелось сейчас спорить и выяснять отношения. И уж совсем не не возникало желания оправдываться. Ларанский продолжал смотреть с цепким вниманием чуть наклонив голову. На окаменевшем лице едва заметно играли желваки, отчего стало совсем не по себе. — У меня не сложилось впечатление, будто Лана действительно собиралась покончить собой, — осторожно произнесла я. — Суициденты, как правило, пытаются описать гложущие чувства. Однако она вполне наслаждалась жизнью… и не собиралась её вот так обрывать. Как он отреагирует на то, что я влезла, куда было запрещено, можно было догадываться. А потому каждое слово казалось шагом по минному полю. Я хотела спросить его, почему все так убеждены, что Лана покончила собой. Но что-то в его взгляде меня остановило. Дневник лёг на подлокотник кресла. Он подошёл к окну и заложил руки за спину. Молчание затянулось, и я уже решила, что ответа не последует. Но тут Дан проговорил: — О мёртвых принято вспоминать или хорошее, или ничего, — лицо художника исказила горечь, слова давались с трудом, будто он и сам стыдился того, что говорил. — Я женился назло. Вопреки себе. Наперекор окружающим, — его плечи дёрнулись, как при воспоминании о неприятных событиях. — Возможно, потому что просто хотел счастья, и думал, что брак мне его принесёт. Он продлился немногим более года. Лана оказалась очень трудным человеком. Я знаю, что там написано в дневнике. Я изучил его вдоль и поперёк, пытаясь понять, почему она решила броситься со скалы в реку. Я подошла к нему и осторожно положила руку на плечо. — Хочешь поговорить об этом? — тихо произнесла я, боясь, что Дан неверно истолкует жест. Он повернул голову ко мне. По лицу скользнула тень, но что за эмоция была, я так и не поняла. Однако взгляд смягчился и на губах заиграла слабая улыбка. Ларанский покачал головой. — Жизнь слишком коротка, чтобы гоняться за призраками прошлого. Глава 18. Тайный любовник У ожиданий есть одно противоречивое достоинство: они имеют свойство не оправдываться. Потрясающее, между прочим, качество, когда дело касается мрачных ожиданий. Кристин решила собрать узкий круг близких друзей в загородном доме. Он находился в пятнадцати минутах езды от усадьбы Ларанского и отличался важной скромностью, присущей тем, кто считает роскошь — пороком, но не гнушается пользоваться всеми выгодами этого порока. Высокий небольшой дом в викторианском стиле серел на зелёном покрывале газонов и бесчисленных кустов диких роз. Двор, обнесённый кованым забором, производил впечатление спонтанного небрежного совершенства. Вдоль дороги, усыпанной гравием, беспорядочно росли весенние цветы. Дан припарковался рядом на аккуратной площадке справа от дома, спрятанной между опрятно подстриженных кустов и цветов. Обойдя машину, Ларанский распахнул дверь и подал руку. — Тут красиво, — сказала я осмотревшись. Взгляд зацепился за самодельный горный ручеёк перед патио. Тот, тихонько журча, сбега́л вниз по камням и расходился рябью по поверхности пруда. — Эдмунд питал слабость к красивым садам, — проговорил Дан. Горячая ладонь легонько сжала мои пальцы, но не отпустила их. — Похоже, что мы первые приехали. — Штефан уже здесь, — Ларанский указал взглядом на серебристый «фольксваген» рядом с его «ленд крузером». — Милош тоже. Осталось только дождаться Редерика и Лотту. Я выразительно закатила глаза и напряглась. Впереди предстоят очередные пикировки, умело прикрытые вежливостью. Кристин встретила с обаятельной улыбкой гостеприимной хозяйки. Она щебетала, что преступно находиться в доме, когда природа побалует тёплым весенним вечером. А потому ужин подали патио между раскидистыми ивами. Уютно пылал огонь в камине из дикого камня. Пара мягких диванов и кресел окружали невысокий стол из светлого ореха. Среди блюд с мясом и овощами блестели бокалы и темнели бутылки дорогого вина́. Милош и Штефан сидели за столом и потягивали бренди. Завидев нас, Штольц приветственно махнул рукой. — Мы вас заждались. Рика, готова ко второму раунду? — он весело подмигнул, намекая, что появление Лотты внесёт свои коррективы в тёплую дружескую обстановку. — Обязательно, — я сардонически ухмыльнулась. — Прихватила с собой секретное оружие. — Какое? — Не скажу. На то оно и тайное, чтобы о нём не говорить. Штефан беззаботно рассмеялся. А в голове у меня мелькнула мысль, что он и Дан очень разные, несмотря на то, что братья. Ларанский был серьёзным, сам себе на уме, а Штефан, наоборот, казался открытым и весёлым. Штольц располагал людей одной улыбкой. Трудно догадаться, что за кажущейся беззаботностью и небрежностью скрывается маститый адвокат. «И тот, с кем мне не хотелось бы пересечься в тёмном углу», — я вспомнила, как Штефан смотрел на вечере в доме Ларанского, и поёжилась. Если до приезда я думала о том, как выдержать пикировки с Лоттой, то теперь опасалась остаться со Штольцем один на один. Однако вопреки всем ожиданиям Редерик Гензе прибыл один, сославшись на приступ мигрени дражайшей супруги. Впрочем, отсутствие Лотты никого не опечалило. Штефан многозначительно ухмыльнулся. — Это отличная новость Редерик, — весело произнёс он, посмотрев на Гензе. — Никто не будет пытаться у тебя отобрать бокал с бренди. Редерик тяжело опустился в кресло напротив Штольца, повернулся к нему и с важным видом поднял указательный палец: — Грех упустить такую возможность! Когда Милош наполнил бокалы, Кристин встала с места. Она широко улыбнулась и торжествующе проговорила: — Прежде чем выпить, я бы хотела произнести тост. Искренне рада, что вы приехали сегодня. Большое спасибо вам за помощь и поддержку. Мне повезло, что в моей жизни есть такие друзья, как вы. Рика, — она лукаво подмигнула мне, — я рада, что ты с нами. Добро пожаловать в семью! Щёки мазнуло горячей полосой, я натянуто улыбнулась. Скорее из вежливости, чем от радости, в глубине души понимая, что эта семья останется для меня чужой. Как и я для них. После ужина я попросила Кристин показать мне двор. Однако не успели мы с Ларанской отойти от патио, как из дома вышла горничная и позвала её к телефону. Словно из ниоткуда появился Штефан и предложил составить мне компанию. — Одновременное исчезновение невесты и брата выглядит подозрительно, — колко заметила я. — Не думаю, что Дан будет в восторге. Штефан небрежно отмахнулся. — Убийцу Степлмайера нашли, дело закрыто. Вряд ли в кустах сидит невидимый негодяй. — Вообще-то я о другом. — О нет! — он хохотнул и поднял ладони вверх. — Ты нравишься моему брату, а это меняет дело. Посыпанная гравием тропинка змеилась между камнями, густо поросшими высокой травой и пёстрыми цветами. Однако кажущаяся небрежность навевала мысль о тщательной продуманности — сухие соцветия были аккуратно срезаны, а жухлая трава убрана. — Ты не любишь Дана, верно? — Интересная мысль, — задумчиво ответила я, удивлённая вопросом Штефана. — Смотря что ты подразумеваешь под словом «любить». Он чуть наклонил голову и вцепился в меня внимательным взглядом. Потом улыбнулся, хотя глаза оставались серьёзными. — Скажу по-другому, какая тебе выгода находиться рядом с Даном? Тропинка привела к небольшому искусственному пруду, где в рогозе стояли две эмалированные скамейки. Этакий кусочек дикой природы, загнанный в рамки человеческого комфорта. Я вопросительно заломила бровь и остановилась. — А какая выгода рядом с ним? Я села на одну и блаженно вытянула ноги. Вопросы Штольца мне не нравились. Впечатления милого парня смялось, открывая другую сторону этого человека. Со стороны можно решить, что он искренне заботится о брате. Но что-то мне подсказывало, что за этим скрывается совершенно другое желание. Контроль? Власть? Удовлетворение собственного эго? Последнее больше подходило. Штефан привык выигрывать в судах, умело манипулируя фактами и человеческими слабостями. Так что же ему мешает применять подобное в реальной жизни, а не на судебных процессах? Штольц сел рядом со мной. Он какое-то время молчал, видимо, обдумывая, что сказать. Но от молчания веяло наигранностью. — Статус, например, — наконец произнёс он и расслабленно откинулся на спинку скамьи. — Деньги. Дан человек очень обеспеченный. Это открывает новые возможности. Даже если скандалы, которые раздувают жёлтые газеты, возымеют успех, и высшее общество от Дана отвернётся, он по-прежнему останется обеспеченным и при статусе. — Хм. Боюсь, я тебя разочарую, — криво усмехнулась я. — Я с Даном потому, что я хочу быть рядом с Даном. С таким же успехом я могла бы выбрать любого друг мужчиной, если бы он меня зацепил. Тут вопрос не в деньгах, а в человеке. В Дане есть что-то, что цепляет. Самость, внутренняя свобода, смелость. Он живёт своей головой, а не мнением общества. Ему не нужны другие, чтобы подтвердить свою значимость или ценность. Это восхищает. Я видела много разных людей. Но большинство живут с оглядкой на то, что скажут остальные. Он — нет. Возможно, я не люблю его в общепринятом понимании, но определённо Дан по-своему дорог мне. И, честно говоря, меня не особо волнует, как это видят другие. Надеюсь, я дала исчерпывающий ответ? Штефан медленно кивнул. Как адвокату, ему не раз приходилось сталкиваться с человеческими пороками, прикрытые добродетелью, и потому недоверие, отразившееся на лице, было более, чем понятно. — Ты сказал, что дело закрыто, — я перевела тему. — Так кто оказался убийцей? Штольц прищурился, раздумывая говорить или нет.