Энди не успевает мне ответить, потому что в один и тот же момент мы с ней прислушиваемся. Носок лает, и слышатся другие голоса. – Они пришли, – негромко бормочет она, и мы одновременно вскакиваем, чуть не спотыкаемся на разложенной повсюду одежде, когда бросаемся в коридор, и резко тормозим в гостиной. Дилан как раз выходит из своей комнаты, а Куп с мамой переступают порог квартиры. Сильнее всего мне хочется закричать: Как все прошло? Рассказывайте! Но это приведет лишь к обратному результату, поэтому я нервно заламываю руки и ерзаю, как маленький ребенок рождественским утром. – Это Носок? – спрашивает мама, сняв куртку и обувь, и нагибается. Она что, остается? – Именно. Энди когда-то нашла его в переулке за клубом. – Носок радостно позволяет маме почесать ему животик. – Какой лапочка. – За исключением тихого повизгивания Носка, царит абсолютная тишина. Мама выпрямляется, смотрит на Купа и ждет. – Маме хотелось посмотреть квартиру, если никто не против? – Давно я не видела своего брата таким нерешительным. – Конечно, – говорю я. – И я смогу показать тебе мою комнату. – Извините, я на минутку. – Энди в панике уносится, и у меня нет никаких сомнений, что она соображает, как ликвидировать свой хаос за десять минут – и выхода она не найдет. Куп лишь приподнимает одну бровь, а я пожимаю плечами. – Она очень нервничала, пока тебя не было. Его лицо светлеет, а на губах появляется кривая усмешка. – И переставляла мебель? – Более или менее. Рассмеявшись, Куп качает головой и объясняет маме, в чем дело. – Кажется, у тебя чудесная девушка. – Так и есть. Начнем с кухни? Мы следуем за ними и караваном движемся по квартире. Мама как губка впитывает все увиденное и не спешит. К Дилану она заглядывает лишь мельком, а у Купера останавливается и внимательно все рассматривает. Тем временем Энди с ярко-красными щеками стоит перед своей закрытой дверью. – Пожалуйста, не заставляйте меня ее открывать. Тогда мне придется провалиться под землю или бежать из страны. Мы все смеемся, однако Куперу и мне известно, что это не шутка. – Нет проблем, – отвечает Куп и целует ее в лоб, перед тем как мы берем курс на мою комнату, а я неожиданно начинаю нервничать. – А это моя. – Комната в общежитии, – шутит мама, и я корчу рожицу – из-за вранья, которым я их кормила. Мне жаль. Жаль, что я их обманывала и что у меня возникло чувство, будто мне необходимо так поступать. – Вы справитесь одни? – Вопрос Купа меня удивил. А потом я присматриваюсь к нему и замечаю, насколько измученный у него вид. Судя по всему, последние несколько часов отняли у него много сил. – Естественно. Спасибо, что нашел для меня время. – Брат кивает, однако мама на этом не останавливается. Помедлив, она шагает к нему, кладет руки ему на плечи и мгновением позже обнимает его. В выражении его лица сменяют друг друга радость и шок, и лишь спустя секунду он понимает, что происходит. А затем смыкает руки у мамы за спиной и отвечает на объятия, пускай и слегка неловко. У меня к глазам подступают слезы. Это первое объятие с той ночи. – Ладно… кхм. – Он откашливается и робко похлопывает маму по спине. – Увидимся? – Увидимся. Скоро. – Хорошо. Тогда я пойду. – Он исчезает в своей комнате, а Энди извиняется перед нами, чтобы пойти за ним. Дилан еще раньше сразу остался у себя, так что мы с мамой теперь стоим вдвоем. – Хочешь посмотреть мою? – спрашиваю я, указывая на полуоткрытую дверь. – Если у тебя есть на меня время, то с удовольствием. – Присутствие здесь мамы означает для меня гораздо больше, чем я думала. Особенно после нашего последнего разговора, после той ссоры и всех лет, на протяжении которых оставалась только я, а Купера не было. В какой-то момент мы с мамой садимся на мою кровать и разговариваем, чего не делали уже давно. Открыто, без утайки. – У тебя замечательная комната, Зоуи. И вся квартира в целом. Я рада, что приехала. – Хотелось бы мне, чтобы папа тоже тут был. – Ему потребуется чуть больше времени. Откровенно говоря, мне кажется, это будет еще не скоро, но я верю в лучшее. – Она берет меня за руку. – Я тебе благодарна. Ты раз за разом раскрывала нам глаза на самих себя. Это было необходимо, хотя и болезненно. Мы потеряли слишком много лет с Лэйном, а когда встретились с тобой на кампусе университета, когда ты сказала нам то, что надо было сказать – теперь я это понимаю, – я очень испугалась, что потеряю еще и тебя. – Вы никогда не теряли Лэйна, – шепчу я севшим голосом. – Нет, почти потеряли. И это была бы наша вина, не его. Иногда оказывается не так-то легко поступить правильно. Мы все многое преодолели и… Это не оправдание, но думаю, никто из нас не желал, чтобы все стало таким, каким в конце концов и стало. Звучит безумно, однако лучше у меня объяснить не получается. – Ты сказала это ему? – Конечно. И еще много чего. Я чересчур поздно осознала, что из-за собственного горя и гнева мы не были для вас поддержкой. Что так сделали вам только хуже. Я бесконечно об этом жалею, Зоуи. – Все нормально, мам. – И я правда так считаю. Все мы совершаем ошибки, и некоторые удается легче простить, чем другие. – То, как изменился Лэйн, что он скоро оканчивает университет, история с Энди, тяжелые времена, через которые он прошел и когда меня не было рядом с ним… – Сжав губы в тонкую линию, мама качает головой и борется со слезами. – Никогда себе этого не прощу. – Сегодня вы положили начало. – Да, правда. – Она вновь улыбается. – А как у тебя дела с Диланом? – Вопрос застает меня врасплох, и если я правильно интерпретирую мамин смех, то выгляжу я так же глупо, как сейчас себя чувствую. – Что ты имеешь в виду? – Я прикидываюсь дурочкой. – Я не уверена на сто процентов, но, по-моему, заметила один-два взгляда, которые вы бросали друг на друга. И почему-то подумала, ну, что он тебе нравится. Это так? Если ты не против такого разговора со своей мамой. – Это так очевидно? – Я знаю свою дочь, вот и все. По меньшей мере надеюсь, что все еще знаю. И ты никогда ни на кого так не смотрела, как на него тогда, на кампусе. Причем уже давно. – Мы не торопимся и даем друг другу личное пространство, которое нам обоим необходимо, – признаюсь я и понимаю, что краснею. – Куп еще не в курсе, потому что Дилан его друг и наш общий сосед, а мы сами вроде как совсем недавно решили быть вместе. Я не знала, как вам сказать… – О, солнышко мое. Пожалуйста, говори нам обо всем. Обо всем, что хочешь и можешь нам рассказать. Твоему папе, конечно, еще нужно время, но он любит тебя не меньше меня, в этом я не сомневаюсь. Если ты скажешь мне, что встретила кого-то, кто тебе нравится или в кого ты влюбилась, если поделишься со мной, что тебе с ним хорошо, что ты ему доверяешь и он тебя уважает, то это лучшее, что ты только можешь мне сказать. Потому что это значит… – она с трудом сглатывает, – что им не удалось у тебя этого отнять. Любовь, доверие, надежду и вкус к жизни. Я крепко ее обнимаю: – Спасибо, мам. 39 У каждого свои слабые места Дилан Через две недели после визита миссис Купер в нашей общей квартире вновь воцарилось обычное безумие. Энди фактически перемещалась только с работы в университет, с Купом почти та же ситуация, а когда он находился здесь, то разговаривал по телефону со своей мамой. Я рад за него, за то, что он опять сближается с ней, и надеюсь, что его отец тоже скоро возьмется за ум. Зоуи обо всем мне рассказала после отъезда их мамы. Вчера и на прошлой неделе наши кулинарные свидания снова отменялись, но по хорошей причине. Оба раза мы ездили к бабуле, выезжали в пятницу сразу после универа, а возвращались поздно вечером в субботу. Как ни странно, она действительно отлично себя чувствует и тем не менее обрадовалась гостям, особенно таким частым. Вместо того чтобы создавать кулинарные шедевры здесь, мы помогали готовить бабушке. Сначала было вкусное тушеное мясо, а вчера она наколдовала нам картофельную запеканку и салат. Сегодня воскресенье, и я должен готовиться к тесту, но мне с трудом удается сосредоточиться. Утром я проснулся с болью в ноге. В той части, которой уже не существует. Эта мысль до сих пор кажется сумасшедшей. В течение дня стало лучше, но я все равно измотан. В обед Энди снова приготовила нам свое знаменитое чили и теперь нежится в ванной, пока Куп у себя в комнате заканчивает какой-то рисунок. Я же, в свою очередь, выползаю из своей норы, так как в квартире запахло рождественской выпечкой. Следуя за ароматом, застаю тихо напевающую Зоуи перед духовкой. Боже, пахнет просто потрясающе. У меня слюнки текут… – Ты что там делаешь? – Она так сильно пугается, что подпрыгивает чуть ли не на метр и театрально хватается за сердце. – Дверь была закрыта. Убить меня хочешь? – Но не заперта. – Я подхожу к ней и целую. – Но я не хотел тебя напугать, прости. – Вот блин. Это должен был быть сюрприз. – Она надувает губы, к ее щеке прилипло немножко теста. – Ты печешь? – Я оглядываюсь вокруг. На столешнице обнаруживается не только грязная посуда и перевернутая пачка сахара, но и остатки яблок. Зоуи отодвигается в сторону.